Обыкновенный фашизм. Правда о Владимире Путине

Что традиционно понимается под словом фашизм? Это авторитарный режим, основанный на принципах корпоративного государства и апологии национального превосходства, причем на концептах даже не столько идеологизированных, сколько мифологизированных. Классический фашизм возник и развился в Италии в годы правления Бенито Муссолини и существенно отличался от нацизма, развивавшегося в Германии Адольфом Гитлером. Ему присущи такие черты, как массовая мобилизация, харизматическое лидерство, положительное отношение к насилию, оппонирование “моральному упадку” через авторитарный тип власти и абсолютизация “единой воли” над интересами индивидов.

Любой наблюдатель, не получающий денег от кремлевской пропагандистской машины, не заметит сегодня в Киеве ни авторитаризма, ни харизматичного главы государства, ни пренебрежения принципами демократии. Украина, каким бы противоречивым ни был процесс ее приближения к Европе, сегодня выступает воплощением свободы. Сложно сказать, что произойдет дальше, но сейчас власть в стране не является фашистской (это, подчеркну, не отрицает, что в украинском обществе не ощущается влияния националистов).

Совершенно иное происходит в России. Кремлевский режим подпадает практически под все определения фашизма. Патологическое отторжение 1990х (в течение которых активно участвовали во властных структурах и сделали первые миллионы долларов нынешний президент и его окружение) отлично укладывается в пункт о стремлении описать прежние исторические унижения. Отсюда же и постоянный культ советского прошлого, воспевания страны, которая была “случайно” разрушена при явном внешнем влиянии.

Сложно не заметить противопоставления “чистой” России “загнивающей” Европе, культа традиционных ценностей, насаждения показной религиозности и прочих “духовных скреп”. Маскулинность становится культовой, что исходит во многом от самого президента. Корпоративное государство вполне построено — олигархи подчинены воле государства, чиновничество контролирует большую часть экономической активности, “вертикаль коррупции” более эффективна, чем “вертикаль власти”. Оппозиционерам уготованы показательные отстрелы, а относительно независимые интеллектуалы бегут за границу. Зачистив внутренний ландшафт, власть перешла к ограниченной внешней экспансии.

Те, кто пытается сравнить Путина с Гитлером, неправы. Российский президент не грезит о мировом господстве — и тем более он не обуян расовым превосходством. Русский мир 2000х — это не германская идея 1930х. Идеал нынешней российской элиты — фашистское корпоративное государство а-ля Муссолини рубежа 1920х и 1930х годов. Путин — дуче, а не фюрер.

В Москве хотят в максимуме возрождения Советского Союза, в минимуме — небольших территориальных приращений, которые бы тешили привычно голосующую за власть толпу.

Крым — это Абиссиния 1935 года, а не Австрия или Судеты 1938го. “У Италии есть империя”,— заявил тогда Муссолини. Этих же иллюзорных сущностей хочет и российский президент. Смешно слышать, как наши коллеги из балтийских стран высказывают опасения российского вторжения — этого никогда не случится: Италия в 1930е не нападала на крупные государства; она выступила союзником Гитлера, но у России нет “старшего брата”. Путин никогда не пойдет на конфликт с НАТО; российский фашистский режим — это для внутреннего потребления и обеспечения “жизненного пространства” не для российского народа, а исключительно для элиты.

В результате Кремль в очередной раз обвиняет других в том, чем сам более всего характеризуется. Происходящее с середины 2000х в России — это становление популистского фашистского режима, умеренно агрессивного. Муссолини в Италии, Франко в Испании и Салазар в Португалии — вот прямые аналоги тех, кто правит сегодня в Москве.

Поэтому, с одной стороны, западному миру следует снизить уровень ужасных ожиданий того, что может произойти в ближайшем будущем. С другой — осознать, что на временный характер российского помешательства надеяться не приходится. Еще в 1970е годы в Париже и Бонне говорили: “Европа кончается на Пиренеях” — и были правы. Сегодня она кончается на восточных границах Евросоюза. Дальше начинается серая зона — зона обыкновенного фашизма. Именно обыкновенного, а не стремящегося перевернуть весь мировой порядок.

ИСТОЧНИК НОВОЕ ВРЕМЯ