Диалектика освоенных технологий и социально-политических процессов.

Яковенко Игорь Григорьевич Культуролог, историк культуры, политолог, доктор философских наук, профессор РГГУ. Член Бюро научного совета «История мировой культуры» РАН.

Мы не часто задумываемся о том, что большие социальные сдвиги и

потрясения как минимум корреспондируют с процессами массового

освоения новых технологий.

Аналитики и журналисты отмечали, что «цветные» революции, как в Европе,

так и на арабском востоке, связаны с массовым распространением гаджетов

и формированием сетевых сообществ. Можно вспомнить о том, что во время

исламской революции в Иране 1978 г. идеи аятоллы Хамейни

(проживавшего в эмиграции во Франции) распространялись с помощью

компакт-кассет к популярным тогда магнитофонам, которые копировали и

распространяли противники правящего режима.

Одно наблюдение из отечественного опыта: люди старших поколений,

заставшие советскую реальность, помнят, что в любом солидном учреждении

находилась специальная комната, в которой стояла множительная техника.

Комната эта имела обшитую железом дверь и хороший замок. В ней работал

специальный сотрудник, который, на основании подписанных начальниками

нарядов, печатал требуемое количество копий необходимых документов.

Периодически названное подразделение навещал сотрудник «органов».

Любопытна синхронность двух процессов: взрывообразного

распространения персональных компьютеров – а, значит, принтеров и

факсов – появление этих предметов в свободной продаже и краха

коммунистического проекта. Пока «Эрика брала четыре копии» (Белла

Ахмадулина) и ксерокс стоял за железной дверью – советская власть стояла

непоколебимо. А когда технологическая эволюция покончила с монополией

тоталитарного государства на распространение информации – власть эта

Мы далеки от мысли о причинно-следственной связи зафиксированных нами

процессов. Диалектика истории сложнее и многообразнее. Но

корреспонденция любопытна и наводит на мысли о комплексном характере

социально-культурной эволюции.

В 1851 году с пуском Николаевской железной дороги (Санкт-Петербург -

Москва), положившей начало создания общегосударственной

железнодорожной сети, Россия вступает в эпоху паровоза. В США

пассажирские перевозки начинаются в тридцатые годы XIX века и

развиваются довольно бурно. К 1860 году протяженность железнодорожного

полотна составила 30000 миль. Эти выкладки интересны тем, что в первой

половине 60-х годов Российская империя и США покончили с крепостным

правом и рабовладением. В США процесс носил более драматический

характер, в России – сравнительно мирный, но общий итог совпадал.

Наш тезис состоит в следующем: патриархальный крестьянин и патриархальный раб не сочетаются с паровозом и паровым приводом на фабрике. Одна из этих реалий должна уйти.

Заметим, что проблему сочетаемости исторического субъекта и технологий –

промышленных, информационных, бытовых, социальных – осознавали

проницательные практики «движения назад». Вспомним Пол Пота, который

последовательно уничтожал самую ткань современного общества и

носителей соответствующего типа сознания. Перевоспитание «городских

умников» в деревне, обращение к живительной чистоте неолитического

существования в высшей степени красноречиво.

Приведенные наблюдения носят частный характер и не притязают на

полноту. Нам представляется, что они указывают на некоторое проблемное

пространство, заслуживающее внимания. Социально-культурное измерение

истории естествознания и техники либо трактуется крайне поверхностно,

либо выпадает из поля зрения историков, культурологов, философов.