Я БЫЛ ВЛАСОВЦЕМ
Опубликовано 2019-10-30 12:00
Книга, точнее книжка, почти брошюра Леонида Самутина описывает запретные для советского читателя реальности Великой Отечественной Войны. Судьбу тех, кто оказался (в подавляющем большинстве случаев не по своей воле) в плену. А также (уже по своей воле) воевавших против Сталинского СССР на стороне Гитлера. Она малоизвестна, хотя по революционности своего содержания должна быть столь же изучаема и обсуждаема, как мемуары маршала Жукова, "Ледокол" Суворова и "Воспоминания о войне" Никулина.
Содержание книги можно читать на интернете в свободном доступе http://loveread.ec/read_book.php?id=69822&p=64.
Редакция журнала новых концепций считает необходимым и крайне полезным привлечь к этой книге (объемом всего шестьдесят страниц) внимание интересующихся прошлым читателей. Представление о котором не только в Советском Союзе, но, видимо, повсеместно, из так называемых политкорректностей (в разных странах разных но общих в одном: сокрытия истины) серьёзно искажены.
с
ПРЕДИСЛОВИЕ
Читателя, взявшего в руки эту книгу, нам бы хотелось ознакомить с историей ее создания и судьбой автора, который был непосредственным участником событий, описанных в ней. Воспоминания были написаны им в конце 70-х – начале 80-х теперь уже прошлого века. Очевидно, что об их публикации в неизменном, подлинном виде в то время Л.А. Самутин (1915–1987) не помышлял, и трудно было представить себе, что наступит время, когда его рукописи смогут увидеть свет. К сожалению, сам он совсем немного не дожил до того момента, когда смог бы воочию убедиться, как одна эпоха стремительно начала сменять другую.
В 1991 году под редакцией В.А. Рубина и при его содействии в журнале « Родина » (№ 6–7. С. 96–100) был опубликован небольшой отрывок «В норах» из рукописи о Власовском движении, посвященный описанию существования людей в немецком лагере для военнопленных в Сувалках. Теперь же появилась возможность опубликовать эти воспоминания целиком.
При подготовке к настоящему изданию текст рукописи «Я был власовцем» претерпел лишь необходимую редакторскую правку. Было сохранено написание многих слов и названий, подчеркивающих стиль автора. В оригинале эти воспоминания не имели какого-либо конкретного заглавия, поэтому они были названы так с целью помочь им обрести свой круг читателей и облегчить поиск литературы тем, кто заинтересован в разностороннем исследовании истории Власовского движения. Мы надеемся, что публикуемый текст сможет быть в дальнейшем прокомментирован историками, работающими над этой темой.
Внимательный читатель, вероятно, заметит, что с большой тщательностью здесь отобраны и названы имена лишь тех, кому их упоминание никак не смогло бы повредить. Эта осторожность – дань тяжелому жизненному опыту автора, лично пережившего годы террора. Мы сохранили сокращения имен некоторых участников описываемых событий так, как это было сделано у Л.А. Самутина.
Историческая ценность документального материала, описанного в воспоминаниях Л.А. Самутина, несомненна. Совсем недавно появилось серьезное современное исследование по истории Власовского движения ( Александров К.М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944–1945. СПб.: Русско-балтийский информационный центр «Блиц», 2001), в котором приводятся биографические данные об офицерском составе РОА. К сожалению, Л.А. Самутин в списке перечисленных в книге имен отсутствует. Зато он запечатлен на одной из групповых фотографий (С. 44) третьим слева как «неустановленный офицер РОА». События и лица, описанные в этой книге на основании анализа архивных материалов, в воспоминаниях Л.А. Самутина оживают, появляются интереснейшие подробности и нюансы человеческих характеров и ситуаций.
Можно по-разному относиться к автору и его деятельности, но никто, задавая себе вопрос, как бы он сам повел себя, оказавшись в предельно тяжелых, критических ситуациях, никогда не получит на него ответа. Это не суждено знать ни ему, ни окружающим его людям. Несомненно лишь то, что за строками книги перед нами предстает судьба человека, которому удалось сберечь свою личностную целостность, пройдя через поистине нечеловеческие испытания, и по мере возможности облегчая участь тех, кто оказывался поблизости от него, в поле его деятельности.
Кроме того, познакомившись ближе с личностью автора и его убеждениями, читатель поймет, что в той исторической обстановке (ведь времена не выбирают), которая выпала на его долю, он сделал свой выбор не случайно. Побуждения и помыслы его единомышленников имели право на существование и имеют право на то, чтобы сейчас их приняли во внимание и проанализировали.
Повествование книги производит впечатление, к сожалению, неоконченного рассказа и как бы предполагает продолжение. А что же было дальше, как сложилась дальнейшая судьба автора? И это тоже нуждается в пояснении.
А дальше, опять же в канве судеб очень многих, таких же, как он, «жертв» Ялтинского соглашения от 11 февраля 1945 г. (Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М.: Русский путь, 1996), в 1946 году Л.А. Самутин был выдан английскими властями Советскому Союзу. Он был судим, но не расстрелян, так как не был замешан ни в каких карательных операциях. Десять лет воркутинских лагерей были продолжением биографии этого человека. Затем освобождение, семья… Жизнь, казалось бы, начала входить в обычное русло. Но ему очень многое хотелось сказать из того, что он носил в себе. Этому способствовал ярко выраженный дар публициста-аналитика, не дававший ему возможности сидеть сложа руки. И вот результатом этой публицистической деятельности стала эта книга.
Подлинник рукописи Л.А. Самутина в том виде, в каком она вышла из-под его пера, сохранился в домашнем архиве и предлагается вниманию читателей в настоящем издании.
Остается лишь добавить, что автор этой книги, по-истине незаурядный человек, до конца своих дней сохранял обширнейший круг общения. Среди этих людей были и его старые друзья по лагерю, бывшие воркутяне, которые знали и помнили его историю, и молодые люди, многих из которых он готовил к поступлению в вузы и которым он запомнился как талантливый преподаватель. Благодаря краткой публикации в журнале «Родина», к сожалению, уже после смерти Л.А. Самутина, нашелся и отозвался человек, деливший с ним тяготы немецкого плена. Хранит добрую память о нем и его друг из Дании, потерявший его след и думавший, что он погиб, выданный советским властям в 1946 году. Мы надеемся, что для всех, кто помнит Л.А. Самутина, будет чрезвычайно важно увидеть эту книгу вышедшей в свет.
М.Л. Кузьмина
приложение
Фронтовые 100 грамм: какие они были в армии генерала Власова
Попадая в немецкий плен, почти каждый красноармеец сам видел или слышал о пропагандистах из числа русских, призывавших пленных перейти на сторону немцев, воевать «против Сталина», а за это получить сытую жизнь, новую одежду и возможность не подвергаться издевательствам и зверствам лагерных надзирателей. Многих это соблазняло, так плохо было зачастую в плену, и пусть цена была за немецкий паек – измена.
В целом, свои обещания по части снабжения немцы сдерживали. Русским, согласным пойти к ним на службу, полагалось и нормальное питание, и новое обмундирование, в основном немецкое, но не обязательно. Так, Леонид Самутин («Я был власовцем», М., 2013) в своих воспоминаниях пишет о том, как он перестал быть пленным красноармейцем и вошел в число русских коллаборационистов: «Во второй половине дня 1 мая 1942 года сто пленных были выведены за ворота лагеря «Оффлаг-68», подведены к складскому помещению и там переодеты в новенькое чешское обмундирование».
Получали все коллаборационисты (и «хиви», и полицаи, и власовцы) и неплохой продовольственный паек. Бывший военнопленный А.Л. Кузнецов, рядовой 101-й танковой дивизии, на допросе в НКВД после бегства из плена в 1943 г. показал, что паек для русских служащих в этой части был такой: 28 немецких марок в месяц, 150 грамм масла, 100 грамм сахара, 200 грамм соли, хлеба (6 буханок), чай, муки 4,6 кг, две кружки гречихи и по случаю иные продукты. Другой бывший пленный, В.П. Прохоров, ефрейтор 282-го стрелкового полка, в 1946 г. рассказал в МВД, что работал в 14-й танковой дивизии СС и получал там паек немецкого солдата, 58 германских марок в месяц, носил немецкую форму и считался у немцев своим солдатом.
О немецких пайках для русских коллаборационистов в полиции и РОА известно немногое. Известно, что, как правило, им, как В. Прохорову, выдавался паек немецкого солдата, такие же зарплаты и обмундирование. На самом деле все было ситуативно – то есть в разных частях и в разные периоды войны по-разному. К примеру, как указывает исследователь Д. Озерных («Портрет коллаборациониста земли Калужской»), власовские солдаты на Восточном фронте обеспечивались ежедневным трехразовым питанием: в суточный паек были включены супы, каши, картофель, 700 гр. Хлеба, 30 гр. сливочного масла. Полагались также консервы (те же, что в немецкой «железной порции» — рыбные или мясные), сахар, табак, сублимированные гороховые супы и прочие продукты. Время от времени солдаты могли пить, покупая спиртное на выданную им рейхсмарками зарплату. Специально выдаваемых перед боем ста грамм у власовцев не было. Получали они от 20 до 58 марок в месяц, в среднем – до 38. Офицеры РОА получали полный немецкий офицерский паек (в который периодически включалось также и вино).
В боевых условиях дневной солдатский рацион немца (а значит и рядового власовца) состоял из трех приемов пищи – скудного завтрака, сытного обеда и довольно легкого ужина. В пайках был хлеб (600-700 граммов), мясо или рыба (200 граммов), фрукты и овощи, картофель, зелень, масло, колбаса, кофе (9 граммов) или чай, 6 сигарет и прочие продукты – твердой нормы, какие именно, не было, были лишь общие рекомендации и нормы выдачи мяса, хлеба, жиров и табака, в рамках которых варьировалось питание. В боях в основном ели консервы (в отличие от советской армии, где полевые кухни работали всегда близ передовой).
У немцев же горячее на передовой редко бывало, так что гастрит стал распространенной болезнью. Но если питание подвозили, то давали и супы, и картофель с мясом или салом. Частенько некоторых из обычных продуктов не хватало, тогда вместо них давали что-то другое – печенье, к примеру, или банку сардин. В тылу кормили хуже. Так что по части калорийности питания немцы красноармейцам проигрывали.
К примеру, немецком солдату полагалось 600-700 граммов хлеба, а бойцу РККА – 800 граммов, и лучшего по качеству, свежего, приготовленного близ фронта. Было также больше овощей и каш (500 граммов картофеля и 320 граммов других овощей, по 170 г круп или макарон). К этому добавлялись и знаменитые 100 грамм (а в госпиталях вино и ликеры, чего не было у немцев и власовцев), и другие дополнительные продукты (сладкое, посылки из дома, если случалось – добавки от интендантов). А, как известно, чем лучше питается солдат, тем лучше он готов к бою. В отношении продовольствия, как и во всем остальное, преимущество было за СССР, и за ним же осталась победа.
Читайте также:
Сейчас, оглядываясь назад, и узнавая отдельные детали просачивающихся в печать и на интернет программы создания советского бактериологического оружия под руководством Огаркова, а также генерала Ошмарина, имя которого как создателя бактериологического оружия не настолько известно поскольку еще более засекречено, я с изумлением замечаю, насколько многие ее стороны похожи на то, что я предложил. Случайно ли это сходство? Надеюсь, что на работу, которую описал Человеку номер 1 или 2 в создании советского бактериологического оружия, я никакого влияния не оказал.
тут я понял, что какой-то парень бьет меня топором. И тут со мной что-то случилось, что-то во мне взорвалось, какие-то запаянные первобытные инстинкты. Я ничего не помню, помню только, как очнулся через какие-то секунды лежащим на нем сверху, и топор уже у меня в руках.
«Программу можно украсть. Биографию не украдешь» «Биография — это и есть программа, переложенная в жизнь» Григорий Явлинский
Из Министерства мне написали, что «в соответствии с определением Конституционного суда Российской Федерации от 18 апреля 2000 г. и Законом Российской Федерации от 18 октября 1991 г. “О реабилитации жертв политических репрессий” заключением ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 26 марта 2003 г. Давидсон Аполлон Борисович как оставшийся в несовершеннолетнем возрасте без попечения отца, необоснованно репрессированного по политическим мотивам, признан подвергшимся политической репрессии и реабилитирован» . Так что, оказывается, я «признан подвергшимся политической репрессии и реабилитирован». До 2003 года, когда получил такой документ, я этого не знал. А получив, пытался понять его смысл
|
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. Войдите в систему используя свою учетную запись на сайте: |
||