В царстве кривых зеркал

2 июля сего года в российской газете «Культура» |(бывшая «Советская 
культура») появилась статья под названием: «Трофим Лысенко: гений или 
шарлатан?» Автор Нильс Иогансен. Хотя заголовок увенчан знаком вопроса, 
никаких вопросов для автора нет: Трофима Лысенко он величает гением. 
Написана статья мастерски, это своего рода шедевр. Шедевр 
лысенковщины. 
 

 

Все или почти все, что когда-то выходило из-под пера Трофима Лысенко 
или, например, его главного оруженосца Исая Презента, отражало реальность в 
кривом зеркале, как в комнате смеха. Такова же и эта статья. 
Она начинается торжественным заявлением: «80 лет назад, 4 июля 1935 
года, советский агроном Трофим Лысенко стал академиком».
Ну, а на деле?  
 

 

В 1935 году решением советского правительства было учреждено звание 
академика ВАСХНИЛ. Тогда же 20 известных всей стране деятелей сельхознауки 
были назначены ее действительными членами, в их числе фаворит Сталина Т.Д. 
Лысенко. Между званием академик и званием академик ВАСХНИЛ две больше 
разницы, как говорили в Одессе, где тогда работал Лысенко. 
Это жульничество сравнительно безобидное, но весьма характерное для 
литературных приемов автора статьи. Таким же нехитрым способом в ней 
подтасованы и другие факты, вовсе не безобидные.   
Автор сообщает: «В 1920–1921 годах средняя урожайность пшеницы 
составляла всего 3-4 центнера с гектара, а через два десятилетия, в 1940-м – уже 
7-8 центнеров. То есть эффективность земледелия выросла в два раза. И 
руководил этим процессом якобы безграмотный фантазер? Простите, но так не 
бывает». 
 

 

Так действительно не бывает. И не было. В 1920 году на территории России 
еще бушевала гражданская война, по отвоеванным у белых районам рыскали 
продотряды, изымая так называемые «излишки» хлеба и обрекая на голод 
крестьянские семьи. Понятно, что «несознательные» крестьяне прятали зерно; те, у 
кого действительно были какие-то излишки, нелегально их продавали или 
обменивали. О надежном учете урожайности в таких условиях говорить не 
приходится, так что цифра 3-4 центнера применительно к 1920 году взята с 
потолка, а не с гектара. Ну, а в 1921 году на огромной территории разразилась 
небывалая засуха, погиб подчистую урожай зерновых в 39 губерниях, вымерло 10 
миллионов человек. Справедливости ради надо сказать, что не все 10 миллионов 
умерли голодной смертью, заметная часть из них была убита и съедена 
обезумевшими родичами – после того, как были съедены все лошади, собаки, 
вороны, крысы, мыши, тараканы… Такая же участь ожидала минимум еще 10 
миллионов человек. Их уберегли массированные поставки продовольствия с 
проклятого Запада, организованные в основном Американской администрацией 
помощи, руководимой будущим президентом США Гувером (American Relief 
Administration). Если средний урожай того страшного года был всего в два раза 
ниже собранного 20 лет спустя, то козырять такими достижениями «передовой 
мичуринской науки» можно только в насмешку. 
 

 

Самое же курьезное то, что в те 20 лет, когда был достигнут столь 
замечательный, по словам Н. Иогансена, рост урожайности, во главе 
растениеводческой науки в стране стоял не Лысенко, а Николай Иванович Вавилов. 
В 1921 году он возглавил Отдел прикладной ботаники, который затем был 
преобразован во Всесоюзный Институт прикладной ботаники и новых культур, а в 
1930 году во Всесоюзный институт растениеводства (ВИР).  Вавилов установил 
тесные связи с десятками опытных учреждений мира, обменивался с ними 
сортовым материалом. Благодаря этому в его Институт широким потоком 
вливались лучшие селекционные сорта – из США и Северной Африки, 
Скандинавии и Ближнего Востока, Испании и Палестины, из Франции, Италии, 
Германии, Японии, Китая, стран Латинской Америки и многих других. Вавилов 
открыл центры происхождения культурных растений, объездил пять континентов 
планеты и собрал богатейшую в мире коллекцию культурной флоры (знаменитый 
банк генов). Его идеи лежали в основе работы не только возглавляемых им 
Институтов растениеводства и генетики, но сотен опытных и селекционных 
станций, то есть всего научного растениеводства СССР. Все положительное, что 
благодаря успехам науки было достигнуто в сельском хозяйстве страны, было 
связано с именем Н.И. Вавилова. Он и молодого агронома Лысенко поддерживал – 
в том, что заслуживало поддержки. А то, что не заслуживало, критиковал, хотя и 
очень деликатно, дабы не задеть самолюбия амбициозного «новатора» и не сильно 
сердить его покровителей. Лысенко, при поддержке Кремля и Лубянки, ответил 
войной на уничтожение. В августе 1940-го Вавилов был арестован, в январе 43-го 
умер в тюрьме от голода. 
 

 

Если к 1940 году средняя урожайность пшеницы в СССР достигла всего 
лишь 7-8 центнеров на гектар (неизвестно, откуда Н. Иогансен взял эту цифру), то 
благодарить за это надо лично товарища Сталина. Это он подорвал сельское 
хозяйство страны и во много раз углубил пропасть, отделявшую широкую 
практику от науки.  
 

 

После страшного 1921 года урожайность полей в стране медленно, но верно 
росла. Этому способствовали, во-первых, политика нэпа, при которой крестьяне 
были кровно заинтересованы в результатах своего труда, и, во-вторых, достижения 
агрономической науки, в особенности государственная система сортоиспытания и 
семеноводства, созданная на ее основе. Эта ступенчатая система позволяла 
размножать и вводить в широкую практику лучшие селекционные сорта, не снижая 
их качества, а позднее их заменять еще более урожайными сортами, которые 
выводили селекционеры, используя Вавиловский банк генов и методику, 
создаваемую учеными Института Вавилова. Сорта пшеницы В.Е. Писарева, Г.К. 
Мейстера, В.В. Таланова занимали миллионы гектаров и давали урожаи в полтора-
два-три раза выше средних. Другими селекционерами столь же успешно 
создавались сорта плодовых, огородных, технических культур. Государственную 
систему сортоиспытания и семеноводства разработал выдающийся ученый и 
селекционер, большой энтузиаст этого дела В.В. Таланов, сотрудник Вавиловского 
института. На местах она внедрялась гораздо хуже, чем добивались Вавилов и 
Таланов, что объяснялось низким уровнем культуры земледельцев, а также 
приоритетами так называемых земельных органов, для которых чистота партийной 
линии была много важнее чистоты размножаемых сортов. 
 

 

Когда был взят курс на ускоренную коллективизацию, Вавилов, будучи по 
натуре большим оптимистом, надеялся на то, что в крупных коллективных 
хозяйствах легче будет организовать работу на научной основе. Но ускоренная 
коллективизация превратилась в сплошную и насильственную. Миллионы крестьян 
были высланы в Сибирь или погибли от голодомора, более послушные стали 
колхозниками, утратившими интерес к результатам своего труда. Торжествовал 
всеобщий принцип социализма: они делают вид, что нам платят, а мы делаем 
вид, что работаем. Сортовые посевы были перепорчены, В.В. Таланов был 
объявлен вредителем и арестован. 
 

 

Губительными для практики были «новаторские» начинания Лысенко. Без 
строгой научной проверки, зато с большой помпой, ударными темпами, они 
внедрялись в колхозную практику. Успехи таких начинаний измерялись их 
массовостью и величиной охваченных площадей. Эти показатели были 
блестящими. Вот с прибавками урожая не клеилось. Цифры либо замалчивались, 
либо были фиктивными. Тихо, без всякой помпы, практика о них забывала.   
На других искривлениях пространства и времени, коими полна статья Н. 
Иогансена, останавливаться не буду. Большая их часть заимствована из недавней 
книги профессора Ф.П. Кононкова «Два мира – две идеологии» («Луч», 2014). 
Именно так был озаглавлен один из разделов доклада Т.Д. Лысенко на печально 
знаменитой августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года, на которой он 
«окончательно» разгромил генетику. 
 

В этой короткой заметке нет места для обстоятельного анализа книги П.Ф. 
Кононкова, представляющей собой еще одно царство кривых зеркал. Глядя на ее 
обложку, невольно вспоминаешь мудрое заклинание Козьмы Пруткова: «Не верь 
глазам своим!» Книга написана не П.Ф. Кононковым. Хотя его имя стоит на 
обложке и на титульном листе (ему даже принадлежит copyright), уже из 
оглавления видно, что вторая половина книги – без малого 150 страниц из 
неполных трехсот – обозначена как редакционное дополнение, то есть она написана 
не титульным автором. Имя дополнителя не указано, но в выходных данных 
значится: редактор Н.В. Овчинников. Большая вступительная глава «Конфликт в 
советской биологии» (около сорока страниц) – это «предисловие редакции», то есть 
ее соорудил тот же Н.В. Овчинников. И названия многих глав книги снабжены 
примечаниями меленьким шрифтом: «Совместно с Н.В. Овчинниковым». 
Так что книга, минимум на три четверти, написана не «известным ученым в 
области овощеводства», как характеризуется Н.Ф. Кононков на задней странице 
обложки, а безвестным литератором. 
 

У книги есть и составитель: Герман Смирнов. В предисловии «От составителя» 
он сообщает, что «по роду занятий далек от понимания научной сути 
обсуждаемых биологических проблем». Но в царстве кривых зеркал он свой, ему 
там вольготно.   
 

 

Я хорошо знаю журналиста Германа Смирнова – когда-то мы были 
приятелями. Он прилежный ученик главного редактора журнала «Техника – 
молодежи» В.Д. Захарченко, прославившегося кинофильмом «Наш Никита 
Сергеевич», который был выпущен на экраны незадолго до свержения Н.С. 
Хрущева с российского престола. Когда это произошло, Захарченко спешно сменил 
вехи и остался неприкасаемым царьком в своей вотчине. Герман Смирнов лет 
тридцать прослужил заместителем Захарченко и прекрасно освоил его главную 
науку – метеорологию. Он хорошо знает, откуда и куда дует ветер, под который в 
данный исторический момент следует подставить свои паруса.   

 

Заглавие составленной им книги эффектно контрастирует с названием главы 
о Н.И. Вавилове: «Гражданин мира». В царстве кривых зеркал это страшное 
ругательство. Как сказано в аннотации, в книге «рассказывается о подрывной 
деятельности в биологии, генетике, сельском хозяйстве страны национал-
предателей и агентов враждебных России глобалистских структур». К национал-
предателям и отнесен гражданин мира Н.И. Вавилов. Не зря, значит, ястребы его 
заклевали! 

Это не комната смеха. Это камера ужасов.

Между тем, если в книге есть какая-то крупица правды, то она в названии 
главы о Вавилове. Да, он был гражданином мира. Он с молодости усвоил кредо 
своего учителя Р.Э. Регеля: «Наука не только аполитична и интернациональна, но 
даже интерпланетна, так как и на Луне и на Марсе господствуют те же законы 
природы, что и на Земле». 

Вавилов не знал, что в мире кривых зеркал господствуют другие законы.  

Другой мир – другая идеология.

Семен Резник 
s.reznik@hotmail.com

=======================================================================================
Семен Ефимович Резник – писатель, историк науки, автор 20 исторко-
документальных книг. В их числе биография Н.И. Вавилова (ЖЗЛ, 1968), книга о 
борьбе Вавилова и Лысенко («Дорога на эшафот», 1983), биографическая повесть 
о соратнике Н.И. Вавилова Г.С. Зайцеве (1981); соредактор и соавтор 
вступительной статьи к английскому изданию книги Н.И. Вавилова «Пять 
континентов» (1997).