Правила жизни Андрея Платонова

Я НЕ ГАРМОНИЧЕН и уродлив — но так и дойду до гроба без всякой измены себе.

ЧТОБЫ ПРИВЫДУМАТЬ ГЛУПОСТЬ, надо иметь, как минимум, мозг для этой выдумки.

Я ЗНАЮ, что я один из самых ничтожных. Но я знаю еще, чем ничтожней существо, тем оно больше радо жизни, потому что менее всего достойно ее. Вы люди законные и достойные, я человеком только хочу быть. Для вас быть человеком привычка, для меня редкость и праздник.

ДАЙТЕ МНЕ МАЛОЕ, а большее я возьму сам.

БОГ есть великий неудачник. Удачник — тот, кто имеет в себе какой-либо резкий глубокий недостаток, несовершенство этого мира. В этом и жизнь. А если лишь совершенство, то зачем сюда ты, чёрт, явился?

ИСКУССТВО ЗАКЛЮЧАЕТСЯ в том, чтобы посредством наипростейшего выразить наисложнейшее. Оно — высшая форма экономии.

НАРОД ВЕСЬ мой бедный и родной. Почему чем беднее, тем добрее. Ведь это же надо кончать — приводить наоборот. Как радость от доброго, если он бедный?

Я ЗНАЮ, что все, что есть хорошего и бесценного (литература, любовь, искренняя идея), все это вырастает на основании страдания и одиночества.

ВООБЩЕ, НАСТОЯЩИЙ ПИСАТЕЛЬ — это жертва и экспериментатор в одном лице. Я просто отдираю корки с сердца и разглядываю его, чтобы записать, как оно мучается.

ПЛАЧУТ не всегда от того, что печально, а оттого, что прекрасно, — искусство как раз в этом. Слезы может вызвать и халтурщик, а волнение, содрогание — только художник.

ЕСЛИ ВЫ, ТОВАРИЩ, хотите быть поэтом — будьте самим собой, только и всего. А вы надулись, вышли из себя и написали мерзость, хотя, быть может, вами и руководило хорошее искреннее чувство и честная мысль.

СИЛЬНЕЕ ЖИВИТЕ — лучше будете писать.

ЕСЛИ БЫ МОЙ БРАТ МИТЯ или Надя — через 21 год после своей смерти вышли из могилы подростками, как они умерли, и посмотрели бы на меня: что со мной сталось?
— Я стал уродом, изувеченным, и внешне, и внутренне.
— Андрюша, разве это ты?
— Это я: я прожил жизнь.

ЖИЗНЬ состоит в том, что она исчезает. Если жить правильно — по духу, по сердцу, подвигом, жертвой, долгом, — то не появится никаких вопросов, не появится желание бессмертия и т.п. — все эти вещи являются от нечистой совести.

ЧЕЛОВЕК — это капля родительского блаженства, и он должен быть радостью.

МЕЛАНХОЛИЯ есть худший вид жадности, зависти, эгоизма: что не все досталось меланхолику — не все женщины, не вся слава.

МЫ ПОБЕДИЛИ всех животных, но все животные вошли в нас, и в душе у нас живут гады.

НЕ МОГУ ЖЕ Я ПИСАТЬ ИНАЧЕ, чем чувствую и вижу. Но надо еще писать, что хочет мой класс, — этого действительно я пока не умею, а учат меня этому не добрым советом, а «за ухо».

СМЕШИВАТЬ МЕНЯ с моими сочинениями — явное помешательство. Истинного себя я еще никогда и никому не показывал и едва ли когда покажу. Этому есть много серьезных причин, а главная — что я никому не нужен по-настоящему.

ПОЭМЫ — мое проклятие, мой бой со смертью. К ним я прибегаю только в крайней тоске, когда никаких выходов для меня нет.

МОЕ ОТЧАЯНИЕ В ЖИЗНИ имеет прочные, а не временные причины. Есть в жизни живущие и есть обреченные. Я обреченный.

КАК ХОРОША ЖИЗНЬ, когда счастье недостижимо, и о нем лишь шелестят деревья и поет духовая музыка в Парке культуры и отдыха.

ВСЕ ЛЮДИ живут в личной жизни с разбитыми сердцами. Но дело в том, чтобы жить с цельными сердцами.

ЛЮБОВЬ — ЕСТЬ СОБСТВЕННОСТЬ, ревность, пакость и прочее. Религия — не собственность, а она молит об одном — о возможности молиться, о целости и жизни Божества своего. Мое спасение — в переходе моей любви в религию. И всех людей — в этом спасение.

ЛЮДИ ЖИВУТ не любовью, не восторгом, не экстазом, а особым чувством тихой привязанности и привычки друг к другу, как верные муж с женой, как крестьянское большое семейство за одним столом.

БРАК — ЭТО НЕ КРОВАТЬ, а сидят рядом муж и жена, плетут лапти на продажу день и ночь и рассказывают друг другу сказки, воспоминания, истории.

ДЛЯ УМА ВСЕ В БУДУЩЕМ, для сердца все в прошлом.

НАСТАНЕТ ВРЕМЯ, когда за элементарную ныне порядочность, за простейшую грошевую доброту, — люди будут объявляться величайшими сердцами, гениями и т. п., настолько можно пробюрократить, закомбинировать, зажульничать, замучить обыденную жизнь.

ЧТОБЫ ЖИТЬ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ и терпеть ее, нужно все время представлять в голове что-нибудь выдуманное и недействительное.

ЧЕЛОВЕК то верит в социализм, то нет. Он в доме отдыха: он верит, он в восторге, он пишет манифест радости; в поезде сломалась рессора, пассажиры набздели — он не верит, он ожесточается, и т.д. И так живет.

НЕНАВИДИШЬ, ОТРИЦАЕШЬ ЧЕЛОВЕКА только издали, а потом, как увидишь его морщины, пе ременчивое выражение жизни, конкретность, так ничего не можешь, станет стыдно.

НАДО ОТНОСИТЬСЯ к людям по-отцовски.

СТРАННО: раньше все вещи делались громоздко, стационарно (рояль, граммофонная труба, гардеробы), теперь все в виде чемоданов, траспортабельно, мобильно, временно (патефон-чемодан и т.д.), — это время. И даже женщины: раньше были жопы, теперь плюгавки.

ТИПИЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК нового времени: это голый — без души и имущества, в предбаннике истории, готовый на все, но не на прошлое.

ЛУЧШЕ БЫТЬ НИЧЕМ, тогда через тебя может протекать все. Пустота не имеет сопротивления, и вся вселенная — в пустоте.

ШАЛЯПИН не имел своего голоса: он входил в характер роли и пел по ее существу.

НЕ КАЗАТЬСЯ БОЛЬШИМ, а быть каким есть — очень важная, никем не ценимая вещь.

ЧТОБЫ СТАТЬ ГЕНИЕМ БУДУЩЕГО, надо быть академиком прошлого. Чтобы чуять бурю, надо иметь в себе знание тишины.

МЕЩАНИН, А НЕ ГЕРОЙ вывезет историю.

Я ЖИВУ, НЕ ДУМАЮ, а вы, рассуждая, не живете — и ничего не видите, даже красоту, которая неразлучна и верна человеку, как сестра, как невеста.

НА ТОМ СВЕТЕ все должны быть незнакомыми: вероятность встречи очень мала. Миллиарды миллиардов ведь уже скончались, заблудишься, как в поезде-дешевке.

МЫ РАСТЕМ ИЗ ЗЕМЛИ, из всех ее нечистот, и все, что есть на земле, есть и на нас. Но не бойтесь, мы очистимся — мы ненавидим свое убожество, мы упорно идем из грязи. В этом наш смысл. Из нашего уродства вырастает душа мира. Человек вышел из червя. Гений рождается из дурачка. Все было грязно и темно — и становится ясным.

МЫ ИДЕМ СНИЗУ, помогите нам, верхние, — в этом мой ответ.

ТОВАРИЩ, нам пора перестать говорить — мы все понимаем.

ЗЕМЛЯ ПАХНЕТ РОДИТЕЛЯМИ.