«Система развалится сама, когда грабить уже будет нечего»

 

Владислав Иноземцев: – экономист и политолог, выпускник экономического факультета МГУ (с отличием окончил в 1989 году), доктор экономических наук (диссертацию защитил в Институте мировой экономики и международных отношений РАН), член президиумов Совета по внешней и оборонной политике, Российского совета по международным делам (основан МИД РФ, Минобрнауки, Академией наук, Российским союзом промышленников и предпринимателей, информагентством «Интерфакс»), научных советов РИА «Новости» и Валдайского клуба (регулярный гость этого высокого собрания российских и иностранных экспертов – президент Владимир Путин). Входит в Экспертный совет при председателе правительства РФ. 

Директор Центра исследований постиндустриального общества (Москва), основатель современной российской теории постиндустриальной экономики. Автор свыше десятка монографий и полутора тысяч статей по международным, внутриполитическим и экономическим проблемам, опубликованных ведущими отечественными СМИ («Ведомости», «PБК-daily», «Московский Комсомолец», журналы «Огонек», «Профиль», «The New Times» и другие) и изданиями США, Великобритании, Франции, Китая. Автор, совместно с экс-губернатором Красноярского края, ныне депутатом Госдумы Валерием Зубовым, книги о политическом потенциале и экономике Сибири «Сибирское Благословение».

 

— Думаю, что в наступившем году курс рубля понизится к уровню 100 рублей за доллар. Причём причина даже не столько в нефти, сколько в том, что правительство набрало огромное количество обязательств, и оно должно их выполнять. Обязательства бюджета номинированы в рублях, а платежи с «нефтянки» – в долларах. Поэтому, чем выше курс доллара, тем руководству страны легче сводить бюджет, а значит, оно будет заинтересовано в низком курсе рубля.

Главный конкурент России на европейском рынке сбыта газа – это не Катар и не Иран, а альтернативные источники энергии. Мы видим, что уже в 2015 году Германия несколько дней жила в режиме, когда ветровая и солнечная энергии обеспечивали больше половины потребления. И те решения, которые были приняты великими державами на парижском климатическом саммите ООН в конце прошлого года, – это указание на огромные капиталовложения, которые пойдут в альтернативную энергетику. Они должны заставить нас забеспокоиться.

В статье председателя Института нового экономического мышления Анатолия Калетского говорится, что приходит конец эры нефти. Это, конечно, некоторое преувеличение, но в принципе тренд обозначен правильно. Речь о том, что основная угроза нашим нефтегазовым компаниям идет не от зарубежных конкурентов, а от новых энерготехнологий. На сегодняшний день солнечная энергия сопоставима по стоимости с энергией, которая получается из ископаемого топлива.

Новый технологический уклад действительно формируется. Это процесс, который случается, по сути, каждые несколько десятков лет, поскольку прогресс не стоит на месте, возникают и внедряются новые технологии. Но другой вопрос, насколько этот уклад связан с экономическим кризисом? Давайте вспомним времена возникновения компьютерных технологий, первую половину 1980-х, когда появились Microsoft,Dell, Apple. Кризис тогда был, но не из-за появления компьютерных технологий, а из-за того, что арабы объявили эмбарго на нефть. То есть я не уверен, что приход нового уклада – это кризис.

Что касается России, то по каким-то неведомым мне причинам Глазьев и его друзья считают, что она имеет шансы прорваться в этот новый уклад. Это некая «шизофрения», потому что когда мы смотрим на историю, то видим, что каждый новый уклад – паровая машина, промышленная химия, конвейерное производство, компьютеры, биотехнологии – все они появляются там, где перед этим прежние технологии были доведены до совершенства. То есть никогда не было такого, чтобы Великобритания доходила до совершенства в машиностроении, а потом вдруг Парагвай становился лидером компьютерного производства. Страны, которые отрабатывают одни циклы, тем самым подготавливают основания для возникновения новых и переходят в них. Почему-то Глазьев полагает, что если Америка была лидером в компьютерную эру, то потом Россия вдруг станет лидером в биотехнологическую или нанотехнологическую. Это, я предполагаю, свидетельствует, видимо, о каком-то клиническом нездоровье мозгов. Ни одного доказательства в пользу того, что Россия может оказаться на передовой нового технологического уклада, я не вижу. Пионерами нового уклада вновь будут США, Япония, Канада, Германия и так далее – все те же страны, которые ими были и в прежние десятилетия. Вот, собственно, и все.

«По неведомым причинам Глазьев считает, что Россия имеет шансы прорваться в новый технологический уклад. Это некая «шизофрения»»

Каждая страна должна вырабатывать стратегию максимального благосостояния в зависимости от имеющихся ресурсов. Если вы понимаете, что у вас есть нефть, то в течение 15 лет, пока она дорогая, вы должны использовать средства для создания нового «движка» для вашей экономики. Это идеально сделали Арабские Эмираты, сегодня самый крупный налогоплательщик там – компания Emirates Airways и аэропорт Дубая. Они создали прекрасный транспортно-логистический хаб и экспортно-ориентированное сборочное производство в районе Джебель Али. Они построили несколько новых городов, привлекли туристов и так далее.

Россия же ничего такого не создала. И, судя по всему, не собирается. То есть мы сами выбрали себе роль поставщика ресурсов. Если мы так поступили, давайте думать, что делать дальше. Либо можно пригласить к себе западные компании, как это делает Казахстан, увеличить добычу нефти, развить это производство, сделать его очень гибким. Например, можно построить по всем береговым линиям заводы по сжижению газа, создать самый крупный в мире танкерный флот и стать поставщиком нефти и газа в те точки мира, где они экстренно нужны – то есть таким всемирным балансиром. Например: повысились цены на нефть в Японии – мы направили танкеры туда. Это одна стратегия.

Но есть еще и другая стратегия. Это просто протянуть в каждую сторону трубу, положить от половины ее стоимости откаты себе в карман и надеяться, что конъюнктура не изменится. Это как раз тот путь, который мы выбрали. На мой взгляд, глубоко бесперспективный.

«Протянуть в каждую сторону трубу, положить откаты в карман и надеяться, что конъюнктура не изменится — это путь, который мы выбрали, глубоко бесперспективный»

Все мировые уклады – сложная глобальная сеть. Она создается огромными усилиями сотен тысяч специалистов по всему миру. Российские специалисты могут поучаствовать в этой сети. Но уклад должен превращаться в материальный продукт. Как, например, компьютерная революция породила чипы, мобильные телефоны и так далее. В новом технологическом укладе будет продвинута медицина, биотехнологии, что-то еще. Но, скажем, нанотехнологии – это же не просто ионизация воздуха. Это машиностроение с использованием наночастиц и нанодобавок. То есть вы все равно должны иметь базовое производство, которое будет применять эти новации, а в России его нет.

Чтобы оказаться в новом технологическом укладе, вы должны быть самодостаточной и мощной державой, которой Россия не является. Вот если бы она ею была, тогда, может быть, могла бы использовать свой человеческий капитал. Приведу такой пример. Индия – одна из самых бедных стран мира. Правда, есть индийский город Бангалор, который прекрасно встроен в новый технологический уклад, и он получает серьезные доходы. Но успехи бангалорских программистов не кормят всю Индию – и мы в аналогичной ситуации. Ну есть у нас талантливые программисты, немного есть. Но экономике России в целом от этого ни жарко, ни холодно.

Идея о том, что мир находится на пороге какой-то войны, это, на мой взгляд, попытка придумать самосбывающееся пророчество. И оно активнейшим образом используется именно в тех странах и регионах, которые сами бы хотели каких-нибудь потрясений и пытаются их как-то накликать. В этом смысле то, что в России постоянно говорят о войне, по-моему, свидетельствует о том, что кому-то здесь не живется тихо и спокойно, они не видят собственной ценности, когда в мире все нормально. Они постоянно хотят быть источником каких-то проблем, лишь бы их замечали. Российское руководство очевидным образом пытается разбалансировать ситуацию в разных регионах мира с тем, чтобы попытаться о чем-нибудь договориться с бывшими партнерами на Западе, по принципу: сделаем какую-нибудь гадость – и с нами вынуждены будут договариваться. Одним словом, идея о том, что в мире вот-вот начнется война – это местечковая точка зрения, которая активно раздувается российской пропагандой. Не более того.

Говоря о водородной бомбе в Северной Корее, могу лишь сказать, что, да, это тревожный момент. Это показывает, что разговаривать с сумасшедшими так, как это сегодня делают западные страны – уговаривая и обеспечивая гуманитарной помощью, – бесполезно. Потому что сумасшедший остается сумасшедшим, поступать с ним нужно, скорее всего, как с Саддамом и Каддафи. Опять-таки не думаю, что на Корейском полуострое начнется новая мировая война. Крупные конфликты возникают там, где за каждой стороной стоят крупные союзники. Но если Ким Чен Ын начнет какие-то военные действия против Южной Кореи, то даже Китай скорее от него отвернется, чем поддержит, потому что китайцам в сложной экономической ситуации меньше всего нужны военные конфликты.

Деградирующие системы потому довольно прочны, что они привыкли воспринимать себя в деградирующем состоянии. Когда вы европейская, процветающая и благополучная страна – и вдруг, условно говоря, случаются потрясающие события, например, у вас на треть уменьшается зарплата, вы теряете кусок территории или еще что-то подобное, тогда возникают всякого рода пертурбации. А когда вы на протяжении десятилетий живете в стране, где правительство абсолютно плевало на народ, где насилие всегда было нормой, где 70 лет тому назад власть убила 20 миллионов собственного населения, где никогда не жили богато, никогда не видели мир, то чего вам бояться? Разве что снова может начаться война и массовые репрессии? Но ничего такого не предвидится. В таких условиях эту систему очень сложно вывести из баланса.

Пусть доходы населения, уровень жизни падают. Но проблема в том, что подобные ощущения населения не вызывают никаких последствий. Никто не пытается вменить в вину Путину, что население живет хуже. С помощью пропаганды удается убедить, что все проблемы вызваны Западом, который жутко не хочет, чтобы Россия «вставала с колен» и играла серьезную роль в мире.

И еще. Почему Ельцин совершенно спокойно усидел в 1990-е годы, не было никакого народного возмущения, хотя страна была развалена, экономика убита, люди, которые были профессорами, становились мешочниками, ездили в Турцию за одеждой и продавали ее здесь? Да потому что люди вообще ничего нормального от жизни не ждали, а от власти – тем более. Здесь власть никого ни в чем не может разочаровать. Вот в этом фундаментальная причина прочности системы российской власти. Вы от нее ничего не требуете – так откуда вообще у вас может возникнуть недовольство ею? Разве кто-то от нашей власти ждет, что у него будет пособие по 500 евро? Или нормальное здравоохранение? Или, наконец, дорогу в село проведут? Да этого не было и никогда не будет! С трудом могу себе представить, чего бы такого могла сделать власть, чтобы народ в ней разочаровался. И не вижу критического уровня недовольства, который мог бы как-то повлиять на власть.

А что касается возможного падения рейтинга президента, то надо понимать, что рейтинг – это одно, а результаты выборов – другое, там работают политтехнологии. Поэтому я не думаю, что Путину что-то угрожает. И не слышу ни одного серьезного аналитика, который бы полагал, что Путин уйдет ранее 2018 года, кроме господ Каспарова, Пионтковского и им подобных. Я не исключаю, что после 2018 года

Эта власть закончит, как советская. По большому счету даже в 1991 году дворцовый переворот не удался. И сейчас никакого дворцового переворота не будет. Потому что у нас в последние годы не было коллективного руководства даже в том масштабе, который был в КПСС. Никто в окружении президента не видит себя способным управлять страной. Все прекрасно понимают, что существует круговая порука, все друг с другом связаны, это одна команда.

Я очень скептически отношусь к идее, что там есть борьба между либералами и силовиками. Для меня «либерал» Шувалов с домом в Лондоне и 50 млн долларов дохода с одной стороны и силовики Сечин или Патрушев с другой – это абсолютно одинаковые люди. А кто они на словах: левые, правые, либералы или силовики – без разницы, это одна и та же команда, которая имеет своим стремлением использовать Российскую Федерацию как свой большой кошелек. Каким образом они должны созреть, чтобы что-то поменять, я не понимаю.

Я не вижу возможности ни дворцовых переворотов, ни народного восстания, ни еще чего-то такого. Мне кажется, вариант выхода из этой ситуации только один – система развалится сама, когда грабить уже будет нечего. Она должна умереть по причине собственной бессмысленности. Это как вы нашли нефтяную скважину и качаете оттуда нефть, а когда она исчерпалась, вы собрали чемоданы и поехали куда-то в другое место. Например, на южный берег Франции, в Лондон и так далее.

Посмотрите на Венесуэлу. Это страна, где вы не можете купить шоколадку местного производства, все они импортные. Венесуэла не производит ровным счетом ничего, кроме нефти, преступность – самая высокая в мире, безработица за 30%, инфляция больше 100%. Вот типичный пример той страны, которая пережила безумного президента и время высоких цен на нефть. Что будет дальше – это выбор венесуэльского народа. Что будет в России – это выбор российского народа. Каким он будет, я не знаю. Но я убежден, что нашу власть этот вопрос просто не интересует. Им важно правильно провести «выборы» 2016 года, сохранить какие-то ресурсы к 2018 году, организовать чемпионат по футболу в том же году, спасти господина Асада и так далее – вот это их интересует.

Самый хороший вариант уйти был для Путина в 2008 году. Но этот шанс не был использован. Вопрос в другом. Повторюсь, я не вижу сейчас таких людей, кто бы хотел свергнуть Путина и оказаться на его месте. Тем более что население готово еще долго терпеть нынешний режим. Может быть, он сам решит не выставлять свою кандидатуру на выборах президента в 2018 году. Но эту вероятность я оцениваю в 0,0001%. Потому что Владимир Владимирович убежден в том, что он все делает правильно. Он уверен в том, что все трудности – временные, никаких поводов для ухода, я так понимаю, он не видит.

Борьба с коррупцией не вызывает реакции ни у элит, ни в обществе. Фильм Навального про сыновей генпрокурора Чайки якобы посмотрели несколько миллионов человек. И что? Вы хотите получить реакцию элиты, не имея реакции населения? Но общество абсолютно свыклось с происходящим и рассматривает коррупцию как нечто нормальное. Более того, я даже рискну заявить, что, как мне кажется, коррупция в России выгодна не только элите, но и простым людям, потому что, если бы не было коррупции и возможности договариваться с властью, то жизнь была бы совсем безумной. То есть вся система выстроена на том, что люди воруют, но и воровское начальство не мешает им устраиваться более-менее комфортно. И это тоже поддерживает систему. Она выгодна не только верхам, но и низам, из-за этого реакции на коррупцию у населения не будет. И потом, если вы хотите радоваться присоединению Крыма, то получите и Чайку: это ведь одна и та же система, это делают одни и те же люди.

Да я бы и не назвал это коррупцией. Коррупция – это нелегальное обогащение, это ситуация, когда вы получаете деньги за какое-то нарушение правил. Есть закон, согласно которому нужно делать то-то и то-то, и вы приносите взятку и говорите: давайте договоримся о том, что я нарушу закон, а вы на это закроете глаза. В нашей ситуации не так, это не коррупция, а просто тотальное злоупотребление властью. Когда люди покупают остатки «ЮКОСа» по очень низкой цене, потому что к нему якобы есть налоговые претензии на 3 млрд долларов, а через неделю, как только куплен «ЮКОС», эти налоговые претензии оспариваются и снимаются и этот актив стоит уже не миллиард долларов, а десять, то это не коррупция. Все было по закону, но это явно сделано в интересах определенных властных кругов.

Как сказал известный публицист Александр Невзоров, коррупция – это российская мечта: каждый россиянин мечтает когда-нибудь дорваться до власти и присосаться к каким-нибудь финансовым потокам.  К сожалению, это так. Даже общаясь с российскими студентами, я нередко вижу, что такие настроения широко распространены в их среде.

Еще полмесяца назад можно было говорить, что все обвинения в адрес главы российского государства исходят от публицистов и политиков, но сейчас с ними выступили и судьи, и официальные лица, уполномоченные бороться с коррупцией и отмыванием денег. Это значит, что начинается по-настоящему серьезная игра.

Она, конечно же, будет развернута не в связи со смертью Литвиненко, а в контексте коррупционных обвинений. Сказать «пусть ищут доказательства» легко в России, где любые факты могут быть признаны Басманным судом не имеющими отношения к делу, если таковое касается «нужных» людей. Но в Америке к проблеме подходят иначе. Здесь доказательства умеют искать хорошо — достаточно, например, вспомнить «дело ФИФА», которое из Москвы тоже казалось гнусным шельмованием честнейшего г-на Блаттера, пока его подельники не начали сдаваться и соглашаться на экстрадицию в США, а швейцарские и прочие международные банки не стали раскрывать информацию по сомнительным финансовым трансакциям.

Соединенные Штаты сегодня de facto обладают глобальной юрисдикцией, определяемой ролью этой страны, причем прежде всего финансовой, в современном мире. Универсальность американского права задается двумя обстоятельствами.

С одной стороны, это готовность властей бороться за соблюдение принципов, на которых основана сама Америка, повсюду в мире. Если коррупция в США считается злом, то возникает Foreign Corrupt PracticesAct, карающий американских предпринимателей за коррупцию в третьих странах, даже если ее результаты были выгодны Америке. И данный акт действует, потому что неприятие коррупции является чертой и самих США. Даже если в России примут закон, наказывающий за коррупцию, осуществляемую российскими предпринимателями за рубежом или коррумпирование наших чиновников за границей (о необходимости его совсем недавно говорил Путин), применяться он будет так же, как и антикоррупционные законы внутри страны.

С другой стороны, это вовлеченность США в бóльшую часть происходящих в мире коммерческих операций. Часть компаний ведет бизнес или торгует со Штатами, другие берут кредиты в американских банках, третьи кредитов не берут, но размещают акции на американских биржах или биржах, материнские компании которых находятся в США; четвертые просто держат счета в банках, которые ведут расчеты в долларах, национальной американской валюте. Во всех случаях компании и их руководители оказываются под американской юрисдикцией, и у властей США появляется множество аргументов при общении с ними. Если какому-то международному банку запретят работать с рублями, это, скорее всего, даже укрепит его реноме, но если он не сможет оперировать с долларом, ему придет конец.

Отдельно следует упомянуть и то, что Америка готова щедро платить за информацию и гарантировать сотрудничающим с ней защиту и убежище (в России не очень хочет жить даже г-н Сноуден, но нежелание остаться в западных странах — вещь довольно редкая).

Соответственно, можно предположить, что, если Соединенные Штаты действительно решили найти доказательства коррумпированности Владимира Путина, они их найдут, причем ничего не фальсифицируя. У российского президента много врагов — и еще больше таковых у его близких друзей. Случаи «слива» компрометирующей информации будут множиться — и начнутся проверки офшорных компаний и банков, через которые проходили те или иные операции. Если обвинения и. о. заместителя министра финансов воплотятся в формально возбужденное уголовное дело о коррупции, инструментарий работы американских специалистов станет намного шире — в первую очередь за счет сделок со следствием, заключить которые, вероятно, выстроится длинная очередь претендентов. По мере того, как будут находиться подтверждения, обвинения будут расти как снежный ком, а вместе с ними будет шириться и круг сообщников.

Повторю еще раз: самому российскому президенту ничего не грозит — нет даже прецедентов того, чтобы глав государств, пусть и бывших, судили не в их странах за коррупцию. Самый коррумпированный диктатор в истории, заирский лидер Мобуту Сесе Секо, умер от тяжелой болезни во Франции после бегства из страны. Но многие близкие друзья национального лидера, а также некоторые из тех, кто не слишком хотел таковыми считаться, но оказывали друзьям и друзьям друзей важные услуги, окажутся под ударом. Если же учесть, что в принятии решений об аннексии Крыма участвовали только единицы из нынешней властной элиты, а к коррупции причастны почти все, можно понять, какое количество влиятельных лиц будут затронуты самым громким антикоррупционным делом в истории, лишась свободы передвижения, финансовых средств и имущества. Страшно сказать, но не спасет даже репатриация накопленных за годы миллионов в рамках «национализации элит»: ведь и депозит в Сбербанке не слишком надежен, так как в случае чего это финансовое учреждение может узнать о блокировке соответствующих сумм на своих долларовых корсчетах за границей. Можно предположить, что «цена вопроса» окажется в разы больше «дела ЮКОСа», «закона Магнитского» и крымских санкций, вместе взятых, и тогда уже неясно, насколько российская «элита» сохранит верность своему вождю.

Предлагая американцам и европейцам «доказать» существование коррупции в окружении российского президента, отечественные чиновники поступают поистине безрассудно, просто потому, что образ жизни большинства наших министров, депутатов и губернаторов не соответствует никаким понятным в этих странах представлениям о том, что дозволено государственным служащим. И если пока никто в тех же США не попытался собрать последовательно и строго юридически используемые подтверждения таковой, лучше «не будить лиха». Все доказательства давно имеются в наличии — недостает только инстанций, которые смогли бы возбудить антикоррупционные дела и приобщить к ним факты и показания, в которых нет недостатка. Но буде таковые найдутся (чего, замечу вновь, прежде никогда не происходило), то за прочность российской политической системы, боюсь, никто не сможет поручиться.

Если же подойти к делу серьезнее, то, думаю, вообще не нужно реагировать на обвинения руководства нашей страны в коррупции. Не зря в недавно принятой Стратегии национальной безопасности Российской Федерации сказано, что «стратегической целью обеспечения национальной безопасности является сохранение и приумножение традиционных российских духовно-нравственных ценностей» (ст. 76), а опасной угрозой — их «размывание» (ст. 79). Но разве коррупция, воровство и местничество, о которых в стране только ленивый не говорил и не писал не одну сотню лет, не могут квалифицироваться как фундаментальные «традиционные российские духовно-нравственные ценности» — такие же традиционные, как для Америки демократия и свободы граждан? И если в моде разговоры о равенстве культур и мультикультурализме, не стоит ли признать, что борьба с коррупцией для нас не более актуальна, чем защита секс-меньшинств? Да, мы такие, и не надо притворяться, что Россия является нормальной страной.Тогда, глядишь, и поводов нас уязвить будет намного меньше.

 

За последние 30 лет мы пережили эпоху Андропова, перестройку Горбачева, «демократию» Ельцина, раннего Путина, Медведева и, наконец, позднего Путина. Правители были разные. А народ-то один и тот же. И если народ пережил такие издевательства со стороны власти и, в общем-то, не осатанел, то он скорее хороший, чем плохой. Я не желаю ничего плохого нашему народу, наоборот, пытаюсь каким-то образом обратить его внимание на то, что с ним могут сделать что-то нехорошее.

Западная культура – это рационализм, открытость, конкуренция, очевидный эгоизм. Там люди хотят добиться наибольшего результата наименьшими усилиями и с максимальным комфортом. Мы можем быть другими, не вижу в этом никаких проблем. Если мы хотим быть голыми и босыми страстотерпцами, то это наш выбор, пожалуйста. Просто я выступаю за то, чтобы этот выбор был демократическим. Если без господ Путина и Чурова русский народ выберет жить в землянках, молиться на улицах по восемь раз на дню и воевать со всеми от Украины до Китая, пожалуйста, так тому и быть, я с уважением отнесусь к этому выбору, как к выбору любого другого свободного народа. И если кому-то не нравится, он может уехать. Знаю, что Александру Глебовичу это не понравится, но ведь его никто не держит, может уехать, а если останется, то ему придется смириться с демократическим решением народа.

Но когда Глазьев, Кургинян, Стариков, Федоров и прочие «сумасшедшие» говорят, что выбор народа именно таков, не подтверждая это абсолютно ничем, это вызывает у меня вопросы. Почему толпы наших туристов не едут в Северную Корею или хотя бы в Казахстан, ведь это наши чудесные евразийские партнеры? Они почему-то едут в Турцию (кстати, член НАТО) лежать на пляже у моря и в Европу – бродить по узким древним улочкам и проводить вечера в кафе на открытом воздухе. Вот если мы сами выберем не отдых на море и не Европу, а землянки и войну, тогда ни у кого не будет права учить нас, как нам жить.

Да и сейчас нас никто не учит, хотя некоторые «патриоты» в России и говорят о какой-то западной культурной экспансии. Но ведь законы о гомосексуальных браках Евросоюз принимает у себя, а не у нас. Нам, извините, какое дело до этого? Нет никакого навязывания гомосексуальной культуры ни в Европе, ни Европой. Хорватия, член ЕС, на референдуме отклонила закон о гомосексуальных браках. Или: какое нам дело до Украины, происходит там Майдан или нет, кто там у власти – Порошенко или «Правый сектор»? Это дело украинцев, какую власть им иметь. Разборки в Сирии между Асадом и его противниками – опять-таки не наше дело.

Когда вы собираетесь спасать весь мир, то спасать его надо с помощью универсальных идей, которые понятны большинству. В этом смысле, как бы мы ни относились к Советскому Союзу, но он был страной, у которого была такая универсальная и глобальная идеология – коммунизм. Его экспансию в мир через коммунизм можно было хоть как-то понять. Сегодня Путин предлагает миру доктрину «русского мира». Но это очень локальная идея. Если вы хотите продвигать идеи «русского мира», то должны забыть о глобальности. «Русская идея» – это автаркия, авторитаризм, отсутствие идеологических и религиозных альтернатив, каждодневно по три раза – крестный ход вокруг Кремля и так далее. Вряд ли в глобальном масштабе это выглядит привлекательным для современного мира. К той же Европе «русский мир» не имеет никакого отношения и никогда не будет там понят и принят. А раз так, то займитесь собой, у вас, что, проблем больше нет?

Что касается того, смогут или не смогут санкции заставить российское руководство делать что-то вопреки его воле, то, конечно, не смогут. Руководство понимает, что это не главное. Европейцы их все равно отменят, потому что они не большие любители конфронтации. Им эти санкции, честно говоря, даром не нужны. Просто, когда в современном мире одна сторона нападает на другую, невозможно ничего не сказать в ответ. Европейцы не могли воевать с Россией, но они должны были как-то ответить и поэтому ввели санкции.

Но даже если санкции будут сняты, уже мало что изменится. Санкции – это важный и серьезный фактор, и они, безусловно, подрывают какие-то наши экономические возможности, но это не основное в нашей ситуации. Сейчас европейским банкам запрещено давать кредиты российским предприятиям, но это не значит, что европейские банки побегут в Россию с кредитами после отмены санкций. За это время они прекрасно переориентировались на новые рынки. Тем более что цена на главный наш ресурс, нефть, упала в три раза. И где плюсы нашей экономики, которые смогут привлечь зарубежный бизнес? Да их просто нет! Это первое. Во-вторых, в развитии нас останавливают вовсе не санкции, а попытки убить собственное предпринимательство. И все уже давно осознали риски работы в России. В общем, снятие санкций ничего принципиально не изменит.

Могу сказать одну простую вещь. В последние полтора месяца я общаюсь со многими американскими русистами, и первое, что они мне говорят после слов приветствия и заказа кофе – что у них «срезали» все фонды по российским исследованиям, это никому не нужно. Я это слышу от многих людей. Вот вам ответ, насколько Россия сегодня интересна США.

Каким противовесом миру может быть Россия? Российская экономика за Уралом – это ВВП примерно чуть больше, чем у Вьетнама. При том, что три года назад вьетнамская экономика была пятой с конца среди всех азиатских экономик. Вот наш потенциал на Востоке. Отсюда вопрос: какой противовес он может создать Китаю? Когда четыре года назад, еще госсекретарем, Хиллари Клинтон написала свою известную статью про Тихий океан, она вообще не упомянула Россию. Она прошлась по всем странам Тихого океана на предмет того, каким образом Америке нужно строить отношения с ними: кто соперник, кто конкурент – но России среди них не оказалось. Это реально отражает наше место в мире. Хотя как на troublemaker’a, то есть как на создателя проблем, на нас, конечно, обращают внимание. Никто не сбрасывает Россию со счетов, но все относятся к ней с опаской. И, поверьте, на этом основании вовсе никто не собирается с ней дружить.

Европейцы как вменяемые люди, конечно, готовы сотрудничать с Россией в борьбе с терроризмом. Если будет предложено создать единый наземный контингент для борьбы с ИГИЛ, то все будут только «за». Но мы же не хотим этого делать. Мы хотим лететь и стрелять туда, куда Асад пошлет. А заставить европейцев полюбить Асада по ряду причин невозможно. Так какая тут может быть коалиция в борьбе с терроризмом?

Что касается геополитической роли России, то, как недавно правильно сказал Обама, наша страна – региональный игрок. Она играет свою роль на Украине и на постсоветском пространстве в целом. И именно так ее воспринимают. Но дальше-то что? Война на Украине создала ситуацию, при которой к России перестали относиться как к нормальной региональной державе и стали относиться как к хулигану – так недавно назвала Путина та же Хиллари Клинтон. Тогда Россия попыталась сделать нетрадиционный ход – пошла воевать в Сирию, пытаясь показать, что она не просто региональная держава, что у нее есть интересы и в других частях мира. Но это не прошло, потому что, если вы хотите бороться с международным терроризмом, то придется это делать по правилам Запада. Сначала нужно было убрать Асада, а затем уничтожить ИГИЛ. И все это – в согласованности с США. И тогда американцы, может быть, были бы готовы примириться с Россией даже по украинскому вопросу. Но когда вы прилетаете в Сирию и бомбите несчастных сирийских туркменов, то, естественно, никто не поверит в искренность ваших намерений в борьбе с терроризмом и никто сотрудничать с вами не будет.

Эмиграция – это тяжелый выбор. Это значит, что нужно продать дом и закрыть бизнес. И если люди решились на такое, их не нужно осуждать. Но очень печально, что Россия теряет таких людей. Потому что именно такие люди ей и нужны, ведь они готовы что-то создавать. Поэтому я вовсе не советую бежать из страны. Но я прекрасно вижу, что тренд эмиграции усиливается. И я этих людей понимаю и уважаю их выбор. А тем, кто остается, рекомендую лучше помалкивать, потому что сейчас нет объективных условий к тому, чтобы что-то изменилось. И я бы сейчас никому не посоветовал пытаться что-то менять. Проблем и так полно, зачем себя обрекать еще и на преследования?