Провалы в памяти

http://subscribe.ru/digest/economics/society/n165444895.html

Практически любой россиянин, если ему придется сравнить свою страну с какой-нибудь другой, наверняка будет сравнивать ее не с Португалией (которую наш президент обещал догнать по показателю валового внутреннего продукта на душу населения в своей знаменитой статье в «Независимой газете» 30 декабря 1999 года) или с Саудовской Аравией (с которой мы являемся крупнейшими производителями / экспортерами энергоресурсов в мире), а, понятное дело, только с одной страной – Соединенными Штатами.

Конечно, при таком сравнении по большинству позиций (за исключением любимых нами, но не измеряемых количественно показателей духовности и справедливости) Россия проигрывает Америке, но интересен вопрос: почему это так? Одну из версий ответа и хочется предложить.

Экономист, скорее всего, объяснит американский успех незыблемостью частной собственности, гарантированной предпринимательской свободой и непрекращающимся притоком талантливых и энергичных людей из остального мира.

Политолог обратит внимание на разделение властей, правовое государство и приверженность демократическим принципам, что делает политическую систему стабильной, предсказуемой и подотчетной гражданам.

Социолог расскажет про American Creed и национальную мечту, мобилизующие людей, про толерантное отношение к богатству и успешности, про права человека и уважение к выбору каждого. И так далее. Однако мне хотелось бы обратить внимание на нечто иное — на отношение американцев к истории собственной страны и к тем, кто в разное время ее делал.

Если вглядеться в историю Америки, окажется, что ее нигде и ни в чем не нужно переписывать: все происходившее с этой страной за 240 лет ее существования, вполне может быть рассказано без утаек и «компромиссов». Да, в ней встречались страницы, которые сейчас вряд ли хотелось бы вспоминать: геноцид исконных жителей Северной Америки проводился подчас с неимоверной жестокостью, а рабство и позднейшее ограничение гражданских прав негров остается позорным пятном в истории страны.

Однако даже эти моменты не скрываются. Напротив, на вашингтонском Молле стоит Музей истории американских индейцев. Давайте представим себе в Москве музей, в котором были бы собраны свидетельства русских войн на Северном Кавказе в XIX веке или изгнания с родных мест чеченцев или крымских татар в 1944 году. А чуть дальше Молла воздвигнут памятник Мартину Лютеру Кингу, главному, говоря современным языком, правозащитнику в истории США. Опять-таки давайте вообразим монумент Андрею Сахарову на месте, скажем, храма Христа Спасителя.

Если еще немного погулять по окрестностям, можно увидеть, как мемориал в честь павших на атлантическом и тихоокеанском театрах военных действий во Второй мировой войне соседствует с памятниками солдатам, погибшим в Корее и Вьетнаме — войнах, участие Америки в которых выглядело и по сей день выглядит по меньшей мере неоднозначным. А есть ли у нас сопоставимые памятные комплексы, посвященные советским солдатам, сражавшимся ну хотя бы в Афганистане?

Но дело не только в монументах, а в памяти как феномене. В России в последнее время много говорится об уважении к тысячелетней истории нашей страны, но возникает масса вопросов о том, достойна ли она такового.

Если приехать в тот же Бостон, откуда в свое время был дан старт Войне за независимость Соединенных Штатов, то в самом центре города можно увидеть несколько кладбищ, на которых до сих пор покоятся останки не только пассажиров «Мейфлауэра», но и первых британских губернаторов Массачусетса, в том числе легендарного Джона Уинтропа. Захоронениям почти 400 лет, но ни одному мэру не подумалось закатать в бетон эти ценные куски городской земли и построить здесь пару новых небоскребов.

Москва как минимум вдвое старше Бостона, но можно ли отыскать тут (не считая царского некрополя) хотя бы одно кладбище с несколькими десятками захоронений XVII века, не говоря о более древних?

В Америке меньше говорят об истории, чем в России, но оберегают и сохраняют ее намного более тщательно, так как американцы не смешивают историю и идеологию.

И потому у них был и остается четкий стержень как у нации, в то время как история помимо «общегосударственного» имеет мощное личное начало, которое затрагивает в той или иной форме практически все рефлексирующее население страны. В России же история всегда дополняла и дополняет идеологию, а сегодня, когда последней de facto и вовсе не существует, а национальной идеей объявлен патриотизм (более странной комбинации сложно придумать), еще и подменяет ее, и потому становится брутальной и безличностной.

Конечно, было бы смешно утверждать, что в Америке история не используется для воспитания единства нации и поддержки в народе чувства причастности к уникальной, мощной и великой стране. Но и тут стоит сделать одно важное замечание. Возможно, это не слишком заметно, но в политической истории Соединенных Штатов практически не оказывается не только «отрицательных» персонажей, но и лиц, отношение к которым провоцировало бы общественную поляризацию.

Конечно, многие президенты уходили на покой не слишком популярными, а один вынужден был даже подать в отставку, но при этом практически за каждым признавались значительные достижения, никто не был предан анафеме, и, что особенно важно, никто не отличался жестокостью по отношению к соперникам.

Мы знаем, например, какая судьба постигла в годы Гражданской войны «правителя России» адмирала Александра Колчака (судя по всему, с ведома и санкции большевистского правительства в Москве). В то же время Джефферсон Дэвис, президент Конфедерации в годы Гражданской войны 1861–1865 годов, проведя в тюрьме два года, был подвергнут амнистии вместе с другими участниками войны и спокойно прожил в собственной стране более двадцати лет, будучи руководителем крупной страховой компании и успев выпустить книгу об истории Конфедерации.

Вполне понятно, что, когда исторические личности не считают своей главной задачей сведение счетов с предшественниками или противниками, не приходится и переписывать историю

А в России эта традиция была начата с прихода к власти (в значительной мере случайного) династии Романовых и с тех пор никогда не теряла своей актуальности. Между тем для того, чтобы уважать историю, в которой каждая глава неоднократно корректировалась по прихоти того или иного персонажа, возглавлявшего страну, по меньшей мере нужно не уважать самого себя. Напротив, в стране, где история не замалчивается и не извращается, она естественным образом становится поводом законной гордости каждого гражданина и фактором формирования единой национальной идентичности.

Стоит заметить и еще одно обстоятельство. Хотя в США вполне допустимо критиковать власти и президента, к людям, облеченным народным доверием, практикуется подчеркнуто уважительное отношение, нападок на бывших государственных деятелей в СМИ практически не заметно.

На многих правительственных и публичных зданиях указывается год постройки и имя президента, в это время руководившего страной (в российском случае такая практика была бы очень поучительной). Значительное число зданий и организаций получают имя того или иного государственного деятеля и/или крупного благотворителя, при этом такой чести политиков удостаивают вовсе не их друзья или соратники по партии.

В 1997 и 1998 годах, при президенте-демократе Билле Клинтоне, Интерконтинентальный аэропорт Хьюстона и Национальный аэропорт Вашингтона были названы в честь здравствовавших на тот момент бывших президентов Джорджа Буша-старшего и Рональда Рейгана. А теперь представим себе, как Борис Ельцин или Владимир Путин в торжественной обстановке, в присутствии чествуемого, отмечая вклад нобелевского лауреата в открытие России внешнему миру, присваивают аэропорту Шереметьево имя Михаила Горбачева.

Представили? Если вам удалось это сделать, то, возможно, вы еще сможете проникнуться уважением к отечественной истории. Это было сделано в том числе и потому, что история страны — это такая священная книга, из которой нельзя вырывать страниц. Ни одной.

Конечно, в России не все в восторге от того, как власти обращаются с нашей историей. Возникают общественные инициативы типа «Забытого полка» или «Последнего адреса», открываются памятники тем, кого советская историография однозначно считала врагами, начинает увековечиваться память жертв репрессий, работают Фонд Горбачева и Ельцин-центр. Однако при всем уважении к усилиям тех, кто стоит за данными начинаниями, стоит признать, что все они — попытки общественности хотя бы немного отклониться от той новой версии «Общего курса…», который сегодня усиленно насаждается Кремлем. Всем этим мы пытаемся исправить нечто из давно или недавно ушедшего, но тем временем история продолжает писаться так же как всегда она писалась в России — в густом чёрно-белом цвете.

Собственно говоря, все изложенное выше — незамысловатые наблюдения дилетанта, в которых, возможно, много ошибочного и неглубокого. Но мне кажется, что Россия потому не является Америкой, что она не может найти в себе потенциала общественного согласия — согласия частей общества друг с другом и нынешних политических руководителей с предшествующими. Это отсутствие согласия порождает огромные социальные издержки недоверия, генерирует страх перед переменами, формирует нигилистическое отношение к праву, так как именно история страны лучше всего показывает власть предержащим, что потеря этой власти чревата потерей уважения, а также порой свободы и даже жизни.

Поэтому наши бедные чиновники «на черный день» создают себе миллиардные офшоры в Панаме, изо всех сил борются с демократическим волеизъявлением народа и придумывают мегапроекты, реализуя которые на бюджетные средства, обеспечивают безбедную заграничную жизнь поколениям своих потомков.

Они делают все это совершенно рационально, потому что не считают эту страну своей, понимая, что досталась она им — от Михаила Романова до Владимира Ленина и от Иосифа Сталина до Владимира Путина — по большей мере случайно. И собственно, я не собираюсь их в чем-то осуждать.

Я только хотел бы никогда не слышать от них ни о том, что Россия догонит Америку, ни о том, что следует с уважением относиться к истории той страны, образ которой они сами для себя создали…

Владислав Иноземцев