Элиты не притворяются. В массе своей они заставили себя поверить в новый миф о "встающей с колен России"

Первая часть "триптиха об идеологии" Владимира Пастухова, "Синдром отключенного сознания", была опубликована в декабре.

Мои родители не так давно преподнесли мне сюрприз: подарили "черновичок" моей речи на выпускном вечере в школе – я был золотым медалистом и поэтому должен был выступать от имени учеников.

Среди всего прочего я произнес и такие "умные и искренние" слова: "Наша страна живет напряженной жизнью. Кончается десятая пятилетка. В конце февраля состоится XXVI Съезд Партии, который станет важной вехой на пути коммунистического строительства. Не пройдет и месяца, как в Москве откроются XXII Олимпийские игры и олимпийский огонь станет символом победы всех миролюбивых сил и, прежде всего, ленинской политики мира".

Фразу о том, что "советские люди строят коммунизм", я все-таки вычеркнул…

При всем том я считал себя совершенно нормальным. По ночам я с упоением слушал "голоса", в том числе - Би-би-си, реже - "Свободу" (ее в Киеве сильнее глушили). Иногда это приводило к эксцессам.

Правда второй свежести

Как на особо "гуманитарно продвинутого" на меня была возложена миссия еженедельно вести в школе "пятиминутки ненависти", корректно называвшиеся "политинформацией". Ранним декабрьским утром 1979 года, после многочасовых ночных бдений у радиоприемника, я вбежал в класс и бодрым голосом сообщил аудитории о том, что советские войскавторглись в Афганистан.

Был самый конец "застойных" 70-ых, моя неполиткорректность, к счастью, была встречена с пониманием и осталась без последствий.

Но "левая" половина моего мозга не дружила с "правой". И поэтому слова о торжестве ленинской мирной политики выскакивали из меня легко, без всякого принуждения.

И что самое смешное - я как бы верил одновременно и в то, и в другое.

Никто не водил моей рукой, заставляя писать о коммунизме. От меня этого ждали, я знал, что таковы правила игры, мне было легче подыграть, чем объяснить себе, почему это ложь.

Ложь органично жила во мне, была полезной мутацией сознания, условием выживания в агрессивной идеологической среде, и поэтому я привык считать ее "правдой второй свежести".

Оглядываясь назад, я понимаю, что жил, будучи погруженным в глубокий гипнотический идеологический сон. Но, чтобы понять это, надо было проснуться. А на это ушло несколько десятилетий…

Господствующая идея

Сегодня я вместе с Россией переживаю вторую молодость. За пределами диссидентского круга (который, нужно признаться, в сравнении с советским временем многократно разросся) я все чаще нахожу людей, похожих на меня тогдашнего – живущих в состоянии перманентного раздвоения мозговых полушарий.

Одно из них остается рационально критическим и четко фиксирует абсурдность и этическую неприемлемость происходящего в России. Зато второе полностью подчинило себя новой иррациональной "господствующей идее" и с легкостью находит объяснение всему необъяснимому и оправдывает все то, чему, казалось бы, нет оправдания.

Все очень напоминает позднесоветский период, разве что сама "господствующая идея" претерпела определенные изменения.

На место коммунистической идеологии пришло нечто, что я определил бы как "черносотенную идею". Ее не надо путать с имперской идеей, хотя есть много людей, готовых выдать свои черносотенные взгляды за имперские.

Черносотенство – это адаптированная эрзац-идеология, своего рода "имперский суржик" или "национальная идея для чайников".

В этом нет ничего удивительного, если заглянуть назад в историю. В конце концов, русский коммунизм – это тоже своего рода "марксистский суржик", который выдавал себя за творческое развитие марксизма. Примитивность и эклектичность не мешает, однако, пока черносотенной идее играть роль новой "господствующей идеи", исподволь овладевающей массами.

В принципе, любая идея может стать господствующей при тех или иных обстоятельствах. В этом смысле черносотенная идея ничуть не хуже и не лучше всякой другой.

Подчинение господствующей идее сродни психической болезни. Люди оказываются в состоянии постоянно действующего аффекта, выйти из которого без посторонней помощи зачастую оказывается затруднительно.

Вера в "закулису"

Еще Карлейль указывал на сокрушающую силу господствующих идей: "Пусть только мудрейшим из нас овладеет хоть на время "господствующая идея", и мы увидим, куда денется его мудрость… О, безумные люди! Они продают свое наследство за пустую прихоть (как сделала их прародительница), если бы даже наследство это заключалось в раю. Разве нет людей, готовых бороться с картечами и виселицами, с самим адом, чтобы только иметь за столом свой любимый соус. Друзья мои, берегитесь господствующей идеи".

Увы, похоже, Россия не убереглась, и новая "господствующая идея", на этот раз черносотенная, овладела ею.

На место прожженных циников, ставших символом как бандитских "девяностых", так и чекистских "нулевых", приходят люди с горящим взором и неистребимой верой в химеры.

В отличие от циников старого времени, эти люди не способны к диалогу, несмотря на то, что у них сохранены определенные когнитивные возможности. Господствующая идея надежно блокирует возможность делать адекватные выводы из наблюдаемых ими фактов. В результате их суждения становятся парадоксальными и неуязвимыми для критики.

Хорошо осведомленные, прекрасно образованные и весьма глубокие люди искренне верят в то, что все беды России обусловлены интригами мировой империалистической "закулисы", а революция в Украине, например, есть следствие исключительно провокаций США и Германии, проплативших там государственный переворот.

В то же время, они полагают, что западный мир и его флагманы - Америка и Европа - обречены развалиться на части в самое ближайшее время, что Евросоюз – всего лишь безнадежный германский проект, а США – финансовый колосс на глиняных ногах.

Им почему-то кажется, что никто в мире, кроме России, не умеет воевать, что достаточно будет Ирану подбить десять американских самолетов, как США капитулируют, потому что по всей стране вдруг начнутся стихийные антивоенные протесты.

Они верят, что Россия вот-вот объединит вокруг себя все "прогрессивное человечество", от Марин Ле Пен до Ким Чен Ына, и подорвет финансовую мощь Запада с помощью какого-нибудь финансового фонда развивающихся стран.

Им не кажется странной идея догнать и перегнать США по военному потенциалу за "пару лет". И все это говорят теперь люди, в высочайших умственных способностях которых нет ни малейшего повода усомниться.

Болезнь, которая не лечится…

Сон общественного разума рождает идеологических чудовищ. Массовое сознание всегда, так или иначе, идейно "заряжено", даже если кажется кому-то нейтральным.

Поэтому "синдром отключенного сознания", о котором мне уже приходилось писать в этом блоге, очень быстро вырождается в "синдром измененного сознания" - что мы и наблюдаем сейчас в России в режиме онлайн.

Если сознание масс не контролируется "большими идеями", оно неизбежно становится жертвой "маленьких идеек".

В определенном смысле слова превращение черносотенной идеи в господствующую свидетельствует об оскудении философской и политической мысли России.

В любом обществе есть маргинальные, сектантские силы, одержимые самыми разнообразными маниакальными идеями, в том числе имперскими, ксенофобскими, левацкими и прочими.

Не вчера в России появились такие идеологи, как Проханов, Дугин или Кургинян. Не вчера родились армады реконструкторов истории и создателей патриотических фантастических романов.

Но относились к ним в обществе снисходительно, так как трудно было поверить в серьезность их намерений и реальность их амбиций.

И действительно, пока общество находится в "холодном" состоянии, маргиналы не представляют для него существенной угрозы, так как число этих опасных фанатиков весьма ограничено, и обитают они на самой периферии общественной жизни. Здоровое общество в целом знает, как держать этот вирус под контролем.

Но, когда состояние общества становится "горячим", и большие идеи, ранее владевшие массами, теряют свою привлекательность, риск стремительной маргинализации социума резко возрастает.

В черносотенном тупике

Кризис, словно вакуумная идеологическая бомба, втягивает самые отпетые идеи вместе с их фанатично преданными сторонниками в эпицентр национальной политики.

Именно такой переворот произошел в России на третьем сроке Владимир Путина - на фоне системного сбоя, спровоцированного "болотным процессом".

Заурядная черносотенная идейка, которая в течение последних полутора столетий то проступала сыпью на поверхности общественной жизни, то исчезала с нее, чтобы затаиться где-то в глубинах русского политического подсознания, овладела, наконец, "головным мозгом" нации и стала "господствующей идеей".

Убегая от "болотной площади", русская власть нашла спасение в "черносотенном тупике", превратившись чуть ли не в эксклюзивного дистрибьютора архаичных идей, позаимствованных у позапрошлого века.

Оказалось, одержимость способна распространяться, как вирус. После присоединения Крыма черносотенство приняло характер пандемии.

Так или иначе, но главное, что нужно понять сегодня, говоря о психологическом состоянии русских элит (и что понять не так просто после почти трех десятилетий господства цинизма и прагматизма), состоит в том, что элиты не притворяются и, в общем-то, даже не лгут. В массе своей они заставили себя поверить в новый миф о "встающей с колен России", и этот миф стал одной из реальных доминант посткоммунистического сознания.

При этом, чем сложнее и развитее личность, тем извилистее ее путь примирения мифа с действительностью, тем большую работу по внутренней "рационализации зла" ей приходится проделывать.

Синдром измененного сознания есть признак болезненного состояния элит. Скорее всего, они будут нуждаться в длительной психологической реабилитации, которая обычно необходима людям, испытавшим на себе влияние тоталитарных сект.

Трудно представить, что выход из этого болезненного состояния возможен путем ведения дискуссии. Речь идет не об убеждениях, которые могут быть изменены под воздействием аргументов, а о верованиях, которые могут рухнуть только вследствие эмоционального стресса и последовавшего за ним разочарования.

Скорее всего, прозрению элит будет предшествовать национальная катастрофа, которая многое расставит по своим местам. Остается только надеяться, что лекарственная доза не окажется смертельной.