>> << >>
Главная Выпуск 2 Conceptual Humor and Irony
Conceptual Humor and Irony

Пять знаменитых французских композиторов-песенников, приехав в Москву, нашли с Зиновием Гердтом общий еврейский язык

Рассказывает Зиновий Гердт
Сентябрь 2014
Опубликовано 2014-09-20 00:00
Gerdt
До первой мировой войны языком всей центальной Европы был немецкий. А после роспуска Австрийской Империи и поражения Германии таковым на протяжении более поколения оставался жаргон немецкого - идыш. На котором говорили ашкеназийские евреи всего мира. В Нью Йорке, к примеру, было около ста (!) театров на идыш. А значит, была публика, которая этот разговорный язык понимала. История,  о которой рассказывает знаменитый артист и блестящий рассказчик Зиновий Гердт, произошла в 1957 году. Она не только забавна, и не только является образцом уникального юмора Гердта, но и характеризует эпоху. 
Итак - слово Зиновию Гердту. 
Это был пятьдесят седьмой год. Москва, фестиваль молодежи и студентов. Толпы иностранцев! Впервые! И приехали пять французских композиторов, сочинители всех песен Ива Монтана — Франсис Лемарк, Марк Эрраль, еще какие-то... Знаменитейшие фамилии! И к ним был приставлен Никита Богословский — во-первых как вице- или президент общества СССР-Франция, а во-вторых, у него прекрасный французский.
Ну вот.

А я тогда играл в Эрмитаже "Необыкновенный концерт", а по соседству выступал Утесов. И так как только от меня, "конферансье", зависело, два часа будет идти наш "концерт" или час двадцать, то я быстренько его отыгрывал, чтобы успеть на второе действие к Леониду Осиповичу. Я его обожал.

И вот я выбегаю, смотрю — стоит эта группа: пятеро французов, Никита и Марк Бернес. Он к ним очень тянулся... И идет такая жизнь: Никита что-то острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает Богословского за рукав: "Никита, что ты сказал?" Тот морщится: "Погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу!" Через минуту опять хохочут. Бернес снова: "Никита, что он сказал?" На третий раз Богословский не выдержал: "Марк, где тебя воспитывали? Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно..."

Потом он ушел добывать контрамарку — французам и себе, и мы остались семеро совсем без языка. Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк сказал: "Азохн вэй..." Печально так, на выдохе. Тут Фрэнсис Лемарк говорит ему — на идиш: "Ты еврей?" Бернес на идиш же отвечает: "Конечно". "Я тоже еврей", — говорит Лемарк. И повернувшись к коллегам, добавляет: "И он еврей, и он еврей, и он..." Все пятеро оказались чистыми "французами"! И все знают идиш! Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то... И мы начали жить своей жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова! Тут по закону жанра приходит — кто? — правильно, Богословский! Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты... Он послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: "Маркуша, что ты сказал?" А Бернес отвечает:"Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!"

Это был единственный раз в моей жизни, когда мое происхождение послужило мне на пользу

Добавить комментарий

Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
Войдите в систему используя свою учетную запись на сайте:
Email: Пароль:

напомнить пароль

Регистрация