О перспективе большой войны.

 Идеология Прогресса, складывавшаяся в XVIII  и достигшая своего апогея  в XIX веке, стала последней версией позитивно-оптимистической трактовки истории человечества.   Первая, а затем  Вторая, мировые войны похоронили эту идеологию. Сегодня мы живем в  реальности, которая позволяет комбинировать самые разные идеи и теоретические модели. Крах коммунистического эксперимента фиксирует угасание хилиастической эсхатологии. Тоталитарные режимы ХХ века, две мировые войны,  ядерная угроза подорвали  оптимизм  двух предшествующих веков. Грядущее, которое становится все более непрогнозируемым, вызывает больше тревог, нежели надежд.

    В последние десятилетия идеи  технологической сингулярности,  глобальной экологической катастрофы, деградации и гибели мира белого человека,  очередной мировой войны оформляют  современные версии страха  человека перед  историей.

    Каждая из перечисленных тем требует большого и специального исследования. Выскажем некоторые соображения по поводу  перспективы мировой  войны. Модернизация или переход от традиционного,  имманентно статичного либо экстенсивного общества,  к интенсивному,  имманентно динамичному обществу –  сложный, в высшей степени болезненный и многофакторный процесс.

    Внутри этого процесса есть ключевая точка, которую мы называем «модернизационная трансформация».  В виду имеется момент качественного перехода некоторого общества от традиционной модели к модели имманентно динамичной. Такая трансформация происходит  внутри более или менее длительного этапа модернизации и фиксирует перестройку сознания и системы социальных отношений, делающую невозможным реставрацию традиционного мира. Такая трансформация  в мире монотеистических мировых религий подчиняется определенной логике.    

    Протестантский мир,  создавший сам феномен стремительной исторической динамики и породившие промышленную революцию, вступил  в новую эру после  общеевропейской Тридцатилетней войны (1618-1648).  Тридцатилетняя война оценивается,  как  один из самых тяжёлых европейских конфликтов до мировых войн  ХХ века.. Многие регионы потерявли от 20 до 45 % своего населения. Территории Священной Римской империи были опустошены и долгое время оставались безлюдными. На территории Германии от войны, голода и эпидемий погибло около 40 % сельского населения и около трети городского. 

   Католическому миру для названного перехода потребовалась Великая французская революция, а затем  войны революционной и наполеоновской Франции (1789-1814). Иными словами,  четверть века кровавых общеевропейских войн.

   Православный мир вступил в данную трансформацию на фоне Первой мировой войны (1914-1918). А разворачивание этого процесса породило Вторую мировую  (1939-1945).

   Есть  основания полагать, что модернизационная трансформация исламского мира (а это полтора миллиарда человек) запустит очередную мировую войну.

    Может возникнуть вопрос:  почему такой переход требует мировых войн. Дело в том, что в ходе подобной трансформации в буквальном смысле умирает одна культура и соответствующее ей общество, а на ее месте рождается другая социокультурная целостность. Такие процессы встречают мощное противодействие как внутри трансформирующихся обществ,  так и во внешнем пространстве.   Нам доводилось писать о том, что большие, кровавые войны выступают фактором качественных преобразований общества. В результате войн рушится один – устойчивый мир и логикой войны складывается другой. Причем, эти изменения объективны и непреоборимы.

   Заявим  тезис:   традиционный  католицизм и традиционное православие являли себя идеальным структурирующим началом средневекового сословного общества. В исходных формах в качестве системообразующего начала они  категорически не компонуются с исторической динамикой. Для перехода к динамике потребовалась Реформация в одних католических обществах, либо далеко зашедшие  процессы секуляризации и обмирщения в других. В православном мире история пошла по пути   инверсии, отменившей церковь и утвердившей перспективу внехристианской  хилиастической эсхатологии.

    Итак, качественный переход требует  радикальной смены идеологии. Исторически идеологические рамки в Западной Европе задавала католическая церковь, сплавленная с идеей освященного церковью монарха. Реформация –  которая исходно ни о какой динамике не думала, а вырастала из протеста автономной человеческой личности против диктата католической церкви и окружающего   общества, представлявшегося протестантам уродливым и богопротивным – оказалась самым большим историческим вызовом западному  христианству, которое ответило на этот вызов Контрреформацией (1545 -1648).

   Тридцатилетняя война завершила эпоху Контрреформации, и зафиксировала провал   претензий католической иерархии на  идеологическое и политическое главенство в Европе. Протестантский Север Европы завоевал политическую и духовную независимость. Причем эти преобразования дали мощный толчок процессам секуляризации. Само формирование протестантского социокультурного целого соответствовало процессу модернизационной трансформации.    Как только это произошло, на протестантские общества свалилась историческая динамика. Протестантизм оказался идеальным идеологическим оформлением динамичного общества.

   Поскольку историческая динамика императивна, она должна была придти и в католические страны. Все началось с наиболее сильной страны романского мира   Франции. Как показывает история,  ни в одной из  стран романского мира реформация не смогла победить. Франция, пережила расцвет мощного  протестантского движения – гугенотов. Однако  гугеноты проиграли чреду религиозных войн. Окончательная победа католицизма была зафиксирована в эдикте Фонтенбло (1685), отменявшем Нантский эдикт Генриха IV, гарантировавший свободу вероисповеданий. В результате, множество гугенотов эмигрировали  в протестантские страны.

   Но исторический императив перехода к динамике оставался. Победа католицизма  сделала неизбежной Великую французскую революцию (1789-1799), которая развернула  процессы перерождения  сословного традиционно-феодального общества в общество Нового времени (парламентская республика, равенство прав  граждан, Кодекс Наполеона и т.д.). В этих процессах особая роль принадлежит  антиклерикальной политики. «Союз трона и алтаря» рухнул. Церковь отчетливо понимала вектор духовной эволюции революционной Франции.  Папа VI не зря писал: «святотатственная Декларация прав гражданина и человека, провозгласившая чудовищные идеи вроде свободы мысли, слова и равенства всех людей. Эти мнимо неотъемлемые права являются дерзким вызовом авторитету Творца Вселенной... собрание, провозгласившее их, возобновило ереси вальденсов, беггардов, Уиклифа и Лютера. Хваленые свобода и равенство представляют собой средство уничтожения католицизма».[1] 

   Между  1793 и  1801 года во Франции реализовывалась жесткая антиклерикальная политика. В 1801  Наполеон  подписал французский  Конкордат. Католицизм был объявлен религией «большинства французов». Конкордат сохранял свободу вероисповеданий и подтверждал конфискацию церковных земель. Иными словами, церковь возвращалась в легальное пространство, но возвращалась в радикально изменившееся общество и на совершенно иных условиях. Во Франции наступила секулярная эпоха.

    В Российской империи, которая была безусловным лидером православного мира, модернизационная трансформация началась под конец Первой мировой войны. Поскольку православие не порождает из себя жизнеспособного  протестантского движения, задачи модернизационной трансформации решались другим путем. Российская культура выносила доктрину, сохраняющую базовые характеристики традиционной отечественной культуры (сакральная власть, империя, моноидеология), но   позволяющую  разрушить предшествующее сословное общество и реализовать политику, соответствующую диктатуре развития. При этом базовые основания предшествующего этапа –   самодержавная монархия и  православная церковь, уничтожались.

      Большевистский проект исходил из  принципиально внехристианской  хилиастической эсхатологии. Причем,  достижения абсолютного блага  базировалось на  преображении человеческой природы и мощном научно-техническом   прогрессе, гарантирующем изобилие товаров и услуг в светлом коммунистическом будущем. В СССР антиклерикальная политика разворачивается по завершении Гражданской войны  и была    реализована неизмеримо масштабнее, нежели в революционной Франции. Был взят курс на полное уничтожение церкви. Конкордат советской власти и православной церкви  заключен  лишь в 1943 году.  Церковь, полностью подконтрольная советской власти, вписывается в радикально переоформленное общество и занимает нишу пережиточного института, которому суждено отмереть в ходе построения коммунизма.

       Необходимость конкордата советской власти и  церкви задавалась, как широкими процессами исторической инерции, так и тем обстоятельством, что коммунистическая доктрина не смогла взять на себя функции зрелой монотеистической религии. Массы советских людей нуждались в церкви. Причем, непосредственный повод для  легализации церкви задавался разумной политикой оккупационных властей, открывших тысячи храмов на подконтрольной территории. Перспектива возвращения оккупированных территорий создавала неразрешимую проблему. Закрывать храмы открытые фашистами в политическом смысле было бы безумием. У Сталина не было другого выхода. (Подробнее см: И.Г.Яковенко.  Россия и модернизация: социально-культурное измерение. М.2014.  C.45)

   Остальные православные страны Восточной Европы включились в коммунистический проект в ходе и по результатам Второй мировой войны.

     Ислам в той же мере как православие,  идеально соответствует средневековому обществу и блокирует тенденции исторической динамики. Он, также как и православие, не порождает (во всяком случае, пока)  внутриконфессионального отрицания  застывшего традиционного общества.  Стратегии модернизации остается политика секуляризации.

    Примеры кемалистской Турции и шахского Ирана позволяют увидеть, как успехи продвижения по путям модернизации на фоне жестко проводимой политики секуляризации, так и  очевидные границы этих преобразований. Хомейнистская революция в Иране 1969 года и  победа Партии справедливости и развития (под руководством Эрдогана) в Турции в 2002 году  демонстрирует отход этих стран от курса на секуляризацию, поддержку традиционных ценностей и укрепление исламской идентичности. Соответственно этому  изменяется содержание процессов исторического развития названных обществ. На другом фланге исламского мира рождаются радикальные движения, направленные против евроатлантической цивилизации и за отстаивание традиционных исламских ценностей с оружием в руках.

   Тем не менее, процессы модернизации исламского мира идут, а, значит, растет напряжение, и накапливаются противоречия. Если история будет развиваться в рамках описанной нами логики, то  большая война может стать фактором, запускающим модернизационную  трансформацию исламского мира.

Этот вывод вряд ли обнадеживает. Более того, я не утверждаю неизбежность, а говорю о высокой степени вероятности большой войны. Тем не менее, логика социально-культурной эволюции  мира монотеистических религий подводит к нашему выводу. Освобождение от иллюзий  лишает психологического комфорта, но позволяет смотреть правде в глаза.

[1] Как папа Пий VI характеризовал программный документ... religion.wikireading.ru 85182