LiteratureК вопросу о том, был ли автором ТИХОГО ДОНА Михаил Шолохов
Опубликовано 2018-08-29 18:00
Михаил Шолохов - единственный нобелевский лауреат по литературе, писавший по русски, который не был ошельмован в Советском Союзе. "Белоэмигрант Бунин" проклят. Книга "Антисоветчика Пастернака" ДОКТОР ЖИВАГО признана политически вредной, травля писателя, о котором Галич сказал: ДО ЧЕГО МЫ ГОРДИМСЯ, СВОЛОЧИ, ЧТО ОН УМЕР В СВОЕЙ ПОСТЕЛИ продолжалась до самой его безвременной смерти. Над обвиненным в тунедятсве Иосифом Бродским было судилище, вынудившее его уехать сначала в ссылку, потом в изгнание за пределы страны. Александр Солженицын, сидевший в сталинском лагере много лет, проклят и выслан из СССР. В этом ряду Михаил Шолохов, обласканный Советской Властью с молоду и до смерти, является исключением. Однако - логично и характерно для обласканного Сов.Властью писателя - сам факт написания Тихого Дона - произведения, за которое писатель был удостоен Нобелевской Премии - Шолоховым вызывал и вызывает сомнения. Журнал Новых Концепций публикует подборку материалов посвященных авторству Шолохова, которое было и остается сомнительным.
В каждой мировой литературе существуют свои загадки — отметины на века. К примеру, кто стоит за образом/импрессой Уильяма Шекспира: пятый граф Рэтленд, его супруга Елизавета Рэтленд (сестра знаменитого поэта Филипа Сидни), а может, — Бен Джонсон, Кристофер Марло, Джон Донн, Фрэнсис Бэкон… Или все-таки актер — «потрясатель копьем» и есть тот самый Шекспир, которого мы ищем?
Вот и в нашей словесности загадок «на века» хватает, в особенности, если речь идет о литературе советского периода. Одна из самых интригующих — всем известный, отмеченный Нобелевский премией «Тихий Дон»…
В отличие от заморских загадок пятисотлетней давности, проблема авторства «Тихого Дона» возникла практически сразу же после публикации двух книг романа-эпопеи в журнале «Октябрь» в 1928 году. Последовали предположения о том, что донской писатель Михаил Шолохов в действительности не является автором опубликованного романа, что он якобы использовал рукопись безвестного белого офицера, расстрелянного большевиками, и опубликовал ее под своим именем.
Главный редактор журнала «Октябрь» Александр Серафимович (которому позже также приписывали авторство произведений Шолохова) объяснял эти слухи исключительно завистью советского литературного истеблишмента к неожиданной славе юного гения, кометой ворвавшегося в красную литературу «белым романом». Однако слухи эти были столь сильны, что из-за них пришлось даже приостановить публикацию третьей книги «Тихого Дона». Затем на какое-то время страсти улеглись, но в 1930 году, после выхода сборника памяти Леонида Андреева вспыхнули с новой силой. В сборнике было обнародовано письмо Леонида Андреева критику Сергею Голоушеву, в котором вскользь упоминался некий «Тихий Дон» авторства Голоушева. Стоит ли говорить, что после этого у сторонников версии плагиата Сергей Голоушев стал первым претендентом на звание подлинного автора «Тихого Дона».
Спустя некоторое время, а именно в 1937—1938 годах, появилась еще одна гипотеза, что автором «Тихого Дона» является известный писатель, участник Белого движения, потомственный казак Федор Крюков. К слову сказать, именно этой версии придерживался позднее и Александр Солженицын. В том, что Шолохов не является автором «Тихого Дона» были уверены многие известные деятели культуры, литературоведы, ученые, среди них такие значимые фигуры, как Алексей Толстой и Дмитрий Лихачев. Позже стали высказываться мнения, что и другие произведения Шолохова были написаны не им самим. Сомнительным казалось авторство и «Поднятой целины», и неоконченного романа «Они сражались за Родину».
Сегодня некоторые исследователи придерживаются новой версии происхождения «Тихого Дона»: роман стал первым (и очень успешным) советским литературным проектом под названием «Шолохов», на который работала целая «бригада» или даже «бригады» отечественных писателей. В их числе были такие известные, позднее ставшие классиками советской литературы авторы, как Андрей Платонов и Борис Пильняк.
Так ли это на самом деле или все-таки прав был Александр Серафимович, говоря, что зависть — страшный порок? Мы попросили высказать свою точку зрения на проблему авторства «Тихого Дона» и других произведений Шолохова литературоведа, лингвиста, автора книги «Литературный котлован. Проект „Писатель Шолохов“» Зеева Бар-Селлу; писателя Антона Уткина, более двадцати лет занимающегося исследованием этой темы; филолога, историка литературы и литературного критика, профессора РГГУ Леонида Кациса; поэта, переводчика, историка литературы, автора книги о Федоре Крюкове «Запрещенный классик» Андрея Чернова, также долгое время занимающегося исследованием «Тихого Дона».
Для того чтобы иметь возможность представить традиционную, «официальную» позицию, мы также приглашали принять участие в этом круглом столе ведущего научного сотрудника Института мировой литературы имени А. М. Горького РАН, шолоховеда Александра Ушакова, но, к сожалению, он от беседы уклонился.
Зеев Бар-Селла:
«„Писатель Шолохов“ — это демонстрация возможностей террора».
К проблеме «Тихого Дона» я обратился в 1982 году после запоздалого прочтения книги Ирины Медведевой «Стремя „Тихого Дона“». С филологической точки зрения книжка была очень слаба, и поначалу я склонялся к тому, что автором романа является Шолохов. Однако вскоре я натолкнулся на фрагмент романа, повествующий о некоем событии, но повторенный дважды. Речь шла об одном и том же событии, но первый фрагмент от второго отделяло 15 страниц. Мало того, оба фрагмента во многом совпадали лексически, с той лишь только разницей, что первый фрагмент был более художественным. Затем обнаружились и другие параллельные места — иногда на одной и той же странице или даже в пределах одного абзаца. И тогда я сообразил, что печатный текст «Тихого Дона» представляет собой воспроизведение рабочей рукописи, и эта копия снята человеком, не имевшим никакого представления о том, как роман задумывался и писался. А из этого вытекало, что Шолохов автором романа не является.
Убедившись в этом, я стал искать подходящего кандидата в подлинные авторы. Литературные качества Федора Крюкова позволили его кандидатуру не рассматривать. И тогда я выстроил «матрицу отождествления» — то есть перечень тех характеристик автора, которые мы можем извлечь, анализируя текст романа:
1. Родился или долгое время жил на Дону.
2. Знаком только с «белой» стороной гражданской войны.
3. Испытывает особые симпатии к генералу Корнилову.
4. Несомненно, что «Тихий Дон» — не первое произведение автора.
5. Испытывает особую склонность к Бунину, но, упоминая Бунина, всегда еще называет и Тургенева.
6. Описание событий Первой Мировой ограничено августом-сентябрем 1914 года (вся 3-я часть 1-й книги), последующие 4 года войны уложились в 4 страницы.
7. Поэтика романа постсимволистская, близкая акмеистической, то есть автор принадлежит к следующему за символистами поколению. Следовательно, год рождения около 1890 года.
8. Литературные реминисценции ограничены произведениями, появившимися не позднее 1916 года. Следовательно, советской литературы автор узнать не успел.
Затем я приступил к поиску кандидатов, и я его отыскал. Это Виктор Севский (настоящее имя Вениамин Алексеевич Краснушкин).
1. Родился или долгое время жил на Дону. Виктор Севский родился в станице Филоновской и все последующее время (за исключением пребывания в Петрограде в 1917 году) жил на Дону.
2. Знаком только с Белым движением. С 1918 года он активно участвовал в политической и литературной жизни Южной (Белой) России.
3. Испытывает особые симпатии к генералу Корнилову. Севский — автор первой книги о Корнилове.
4. Несомненно, что «Тихий Дон» — не первое его произведение. Литературной и журналистской деятельностью занимался с 1910 года.
5. Испытывает особую склонность к Бунину, но, упоминая Бунина, всегда называет и Тургенева. В 1912 году опубликовал статью, посвященную 25-летию литературной деятельности Бунина, названную: «Внук Тургенева».
6. Описание событий Первой Мировой ограничено августом-сентябрем 1914 года (вся 3-я часть 1-й книги), последующие 4 года войны уложились в 4 страницы. Мобилизован в августе 1914 года, но уже в сентябре был комиссован (порок сердца и туберкулез), то есть пробыл на фронте два первых месяца войны.
7. Поэтика романа постсимволистская, близкая акмеистической, то есть автор принадлежит к следующему за символистами поколению. Следовательно, год рождения около 1890 года. Виктор Севский родился в 1890 году.
8. Литературные реминесценции ограничены произведениями, появившимися не позднее 1916 года. Следовательно, советской литературы автор узнать не успел. В апреле 1920 года Севский был арестован Дончека, а в июле передан в распоряжение Особого отдела Кавказского фронта. На свободу не вышел. Подлинная дата смерти Виктора Севского не установлена, зато установлено, что в июле 1920 года он еще был жив (его семья, кстати, об этом не знала).
Ознакомившись с публикациями Виктора Севского (их более 1000), я обнаружил в них сотни схождений с текстом романа «Тихий Дон». Эти мои материалы пока не обнародованы.
Препятствием к решению проблемы авторства было еще и то, что обычно «Тихий Дон» анализировался в полном отрыве от других произведений, подписанных именем Шолохова. Я взялся за нелегкий этот труд и в книге «Литературный котлован. Проект „Писатель Шолохов“» показал, что сам Шолохов к тому, что подписано его именем, абсолютно непричастен.
Я начал писать 2-й том своего исследования, но тут появилась публикация шолоховской рукописи «Тихого Дона». Лев Колодный отыскал то, что выдавалось за авторскую рукопись романа, и был необыкновенно настойчив, чтобы на нее обратили внимание. Пришлось анализировать и ее. Оказалось, что Шолохов не только не мог писать, он-то и читал с трудом! Например, в рукописи, написанной по старой орфографии, не мог отличить «ять» от «еры» и читал вместо «былка» — «белка», вместо «серой» — «сырой», вместо «жене» — «жены» и даже «мны» вместо «мне»! В результате удалось доказать, что рукопись фальшивая. А если в качестве оправдания предъявляют фальшивку — говорить, в сущности, не о чем.
Возможно ли обнаружение прототекста романа, или же он уничтожен чекистами? На все вопросы может и должна отвечать наука. Скорее всего, авторская рукопись романа уничтожена. Преступники всегда уничтожают улики — на то они и преступники. А ученые на то и ученые, чтобы искать и найти истину.
Издатели новых транскрипций текста «Тихого Дона» никак не реагируют на наши открытия. Старательно делают вид, что никакой катастрофы не произошло, а потому можно по-прежнему заявлять, что они заняты научной работой, а остальные, в лучшем случае, дилетанты. К сожалению, профессиональный уровень шолоховедов прискорбно низок, и вполне возможно, что текстологической аргументации они просто не в силах оценить.
Понимаете, если человек верит в то, что некто с двуклассным образованием (все рассказы об учебе Шолохова в гимназии — сказка), ни к чему не причастный (ему было 9 лет к началу Первой мировой, 14 — к концу гражданской), ничего не читавший, способен написать роман, притом — гениальный, то эту веру не сломить. Хочет верить — пусть верит.
Что же касается чекистского проекта «Михаил Шолохов», могу сказать, что это мое утверждение в свое время вызвало наибольшие нападки. Я предположил также, что непосредственным куратором Шолохова был Леон Мирумов (Мирумян), сотрудник экономического управления ГПУ в Москве. И несколько лет назад был обнаружен отчет чекиста Болотова о встрече с Шолоховым в 1929 году. В беседе Шолохов признался, что в 1923—1924 гг. состоял на службе в ГПУ, а его начальником был Мирумов.
К вопросу о том, как Платонов оказался в бригаде «шолоховского проекта»: задача была заставить Платонова написать роман «Они сражались за Родину». Не исключаю, что бездарность испытывала удовольствие, видя, что гениальный писатель оказался литературной прислугой.
Видите ли, следует понять, что история с «Тихим Доном» была возможна лишь в атмосфере террора. И «писатель Шолохов» — это и есть демонстрация возможностей террора: подавления страхом и убийств без суда и следствия. Полагаю, что власти нынешней России в Шолохове уже не нуждаются.
Кстати, выяснилось, что между мной и «Тихим Доном» существует личная связь. В 1968 году, за год до смерти, мой отец поведал мне, что генерал Назаров, после самоубийства Каледина ставший атаманом Войска Донского и вскоре расстрелянный большевиками, является нашим близким родственником. То, что мой прадед происходит из донских казаков, я знал и раньше. Знал я, что прабабка моя черкешенка, вывезенная прадедом с Кавказа. Только, в отличие от Прокофия Мелехова, деда Григория, мой прадед не стал дожидаться, когда станичники его жену убьют, а сел на поезд и укатил в ближайшую русскую губернию — Воронежскую, в село Щучье. А наш родственник генерал Назаров родился в станице Филоновской, той самой, где родился и Виктор Севский. Вот я и подумал — не является ли история семейства Мелеховых вариацией на тему биографии моего прадеда?
Теперь о том, почему я считаю, что проблема авторства «Тихого Дона» на данном этапе не важна. Потому что проблема эта наполовину решена — ясно, что Шолохов романа не писал и написать не мог. Остается разобраться со второй половиной: кто действительно написал «Тихий Дон»?
Уверен, это не Федор Крюков. Никто из знавших Крюкова никогда не говорил, что он писал роман. А если слухи возникают ниоткуда… Ну, значит, это кому-нибудь нужно.
Антон Уткин:
«Не думаю, что в проекте „Шолохов“ участвовали чекисты».
Я, конечно же, знаком с точкой зрения историка литературы Андрея Чернова, утверждающего, что авторство романа «Тихий Дон» принадлежит Федору Крюкову, знаком я и с точкой зрения Зеева Бар-Селлы, который придерживается версии, что автором «Тихого Дона» был Виктор Севский — под этим псевдонимом публиковался журналист Вениамин Краснушкин, писавший для ростовской газеты «Приазовский край». Однако ни тот, ни другой не имеют никакого отношения к роману «Тихий Дон». Добавлю, что относительно Крюкова такой же точки зрения придерживался Константин Симонов, специально занимавшийся этим вопросом. После тщательного изучения произведений Крюкова Симонов решительно отказал Крюкову в авторстве «Тихого Дона», правда, он выбирал исключительно между Крюковым и Шолоховым.
К началу русской революции Федор Крюков был самым известным писателем Донской области, более того, его известность выходила за ее пределы: он печатался в журнале народнического направления «Русское богатство». Кстати, это название мелькает в первой части романа. Перу Крюкова принадлежит знаменитое стихотворение в прозе «Родимый край», написанное под впечатлением от весеннего восстания на Дону в 1918 году. В романе же имеется лирическое отступление, начинающееся словами «Степь родимая!», буквально воспроизводящее стиль «Родимого края». Кроме того, крайне любопытно, что в хронологии романа это отступление относится к тому же времени.
Более того, в одном частном письме Крюков сообщал, что пишет большую вещь, которую хочет назвать «Тихий Дон». Тем, кто изначально сомневался в авторстве столь молодого писателя, мысль о Крюкове приходила в голову самым естественным образом.
Если говорить о более позднем времени, то стало известно о наличии у Крюкова так называемого «глазуновского» архива, состоявшего из рукописей, писем периода 1897−1920 гг., большая часть которого после его смерти во время зимнего отступления 1919−1920 гг. досталась Шолохову, как это установлено доцентом Ростовского университета Маратом Мезенцевым.
Подлинная дата смерти Виктора Севского не установлена. Считается, что Виктор Севский расстрелян красными после взятия ими Ростова зимой 1920-го года, однако новейшие исследования сотрудников Ростовского университета прослеживают его судьбу до июня. Строго говоря, факт его смерти не установлен. При этом Рой Медведев считает — и я присоединяюсь к его мнению — что четвертая книга романа в художественном отношении почти не уступает первой. Это как будто подтверждает утверждение Зеева Бар-Селлы, который называет Севского автором «Тихого Дона».
Мне приходилось читать Виктора Севского, и, по моему внутреннему убеждению, он не причастен к созданию «Тихого Дона». Основываясь на таком же внутреннем убеждении, и Симонов отказывал в авторстве Федору Крюкову. Что же касается последнего, то он погиб в реальном времени задолго до того, как подходит к концу время романное.
Если признать художественную равнозначность первой и четвертой книг и при этом не признавать за Шолоховым способности так писать, то, кого бы ни прочили в авторы, для объяснения возникающего курьеза придется вернуться к старой гипотезе Медведевой-Томашевской, согласно которой единый текст был создан ранее 1920-го года, но впоследствии оказался расчлененным, и части его были произвольно перемещены в романном пространстве. Гипотеза эта, на первый взгляд, уязвима, но при внимательном подходе слабые места могут быть довольно убедительно устранены. Кстати говоря, эта проблема занимает не последнее место в моей книге «Исторические основания романа „Тихий Дон“», над которой я работаю больше двадцати лет. Впрочем, здесь мы вступаем уже в область непосредственного исследования, поэтому, видимо, стоит остановиться.
Считаю, что обнаружение прототекста романа уже невозможно. И чекисты здесь не при чем. Прототекст/протограф уничтожен самим Шолоховым, причем самым традиционным для писателей способом: в огне. Намек на это можно усмотреть в одной из бесед между Шолоховым и литературоведом Виктором Гурой.
Если чекисты и участвовали в проекте, то уже в самом конце, и задачей их было не создание какого-то проекта, а сохранение в тайне того положения вещей, которое уже сложилось.
По моему мнению, Платонов не принимал непосредственного участия в творчестве Шолохова. Но я мог бы назвать имена тех, кто писал «Поднятую целину». С абсолютной уверенностью могу назвать Александра Серафимовича, который помогал «поднимать» и «Тихий Дон». О цитатных слоях романов «Тихий Дон» и «Поднятая Целина» скажу только, что, по моим наблюдениям, и в одном и в другом произведении можно указать отрывки из той самой проторукописи. При этом некоторые из них сами являются реминисценциями. С большой долей вероятности могу назвать «Детство Темы» Гарина-Михайловского.
Теперь что касается международного резонанса, связанного с «Тихим Доном» и проблемами авторства романа. Мне известно, что профессор Принстонского университета Герман Ермолаев, являющийся автором труда «Михаил Шолохов и его творчество», который в шолоховедении считается классическим — книга есть и на русском языке, — отстаивает авторство Шолохова. Справедливости ради хочу заметить, что многие наблюдения этого выдающегося ученого так называемые антишолоховеды взяли в привычку выдавать за свои.
А ответ на вопрос, что может убедить фанатичных сторонников авторства Шолохова, и понимают ли они, какие претензии им предъявляют, я нашел в одной новосибирской газете, которая, увы, уже прекратила свое существование. В самом деле, почему все сводится к личности именно Шолохова? Так вот, в этой газете, на которую я ссылаюсь, была статья о том, что пришедший в Россию капитализм отнял у народа все, но великую советскую культуру он отнять не в силах. Главным выразителем этой культуры там был представлен Михаил Шолохов. Статья относилась к 1998 году, то есть к тому политически активному времени, когда противостояние «красные»-«белые» было еще свежо. Вот почему большинству сторонников авторства Шолохова так важно, чтобы подлинный автор, начавший роман, не оказался белогвардейцем.
Леонид Кацис:
«Дело не в буковках, а в писателе Шолохове».
Вопрос о том, как меж собою взаимодействуют обнаруженные в тексте «Тихого Дона» разного рода литературные источники, и как они связаны с проблемой авторства «Тихого Дона» — наиболее сложный в ведущихся уже много лет исследованиях. Я сознательно не говорю о ведущихся спорах. Их просто нет. Сторонники шолоховской версии авторства романа никак не могут решиться собрать общую конференцию или хотя бы круглый стол, в котором бы участвовали сторонники и противники титульного авторства. Вместо этого нам раз в три-четыре года предлагается очередная версия текстологически выверенного текста «Тихого Дона». Сегодня это два тома с грифом Института мировой литературы. Раньше — несколько изданий небольших частных издательств.
Последние издание, выпущенное «ИМЛИ», называется научным, однако что это значит? Если в нем нет комментариев к каждому случаю выявленных ошибок или других несуразностей в тексте романа, то, собственно говоря, что нового мы получаем?
В любом случае, так называемая рукопись «Тихого дона» была создана уже после начала грандиозного скандала конца 1920-х гг. Как показал в своих исследованиях Зеев Бар-Селла, она ближе к совсем не каноническому изданию «Роман-газеты», нежели к вариантам журнала «Октябрь» или книгам «Московского рабочего».
Именно с опровержения (если это возможно) подобного наблюдения должен был начинаться текстологический комментарий. Его-то мы и не видим, а без этого комментария публикация рукописи в любом виде теряет всякий смысл для определения авторства. Но сколько бы мы ни писали на этот счет, никто из так называемых шолоховедов нам не отвечает.
Мне самому пришлось заниматься еще одной проблемой: ответом на вопрос, а насколько вообще уникальна ситуация с «Тихим Доном» и его авторством для советской литературы? Удалось найти несколько примеров, связанных с довольно сложной историей подготовки к печати «Пирамиды» Леонида Леонова. Она проводилась, когда писатель был уже серьезно болен и беспомощен. Интересно, что реакция литературного секретаря Леонова, его мнение по поводу работы сотрудников, готовивших к публикации роман, но при этом не имевших к Леонову и к его творчеству никакого отношения, практически полностью совпала с нашей реакцией на «Тихий Дон».
Есть и еще один неисследованный схожий случай. Я имею в виду текстологическую судьбу четвертой книги «Жизни Клима Самгина» Максима Горького, которая была выпущена уже после смерти писателя коллективом, часть которого имела отношение и к «Тихому Дону». Но там, по крайней мере, горьковеды из ЦК компоновали заведомо горьковский текст. Другое дело, был ли он предсмертным. Здесь, конечно, не место это обсуждать, но проблему обозначить стоит.
И, наконец, самый яркий и забавный случай: это детская советская литература 1930−1940-х гг. от «Незнайки» Николая Носова и «Хоттабыча» Лазаря Лагина до «Волшебника изумрудного города» Александра Волкова. Это все — откровенное «склонение на советские детские нравы» известных иностранных книг.
Надо сказать, что сама по себе проблема авторства имеет вполне культурно-социологическую составляющую. И разного рода «Гомеровские вопросы» или «Шекспировская проблема», не говоря уже о поисках «автора» «Слова о полку Игореве» к нашей теме отношения не имеют.
Современные представления об авторстве возникли очень поздно, а интересующие нас вообще после принятия соответствующих конвенций по авторским правам. Так, именно в 1927−28 году в СССР решался вопрос о том, присоединяться ли нам к этим конвенциям, являются ли переработки американских фильмов или романсов при приписывании этим произведениям имен советских авторов законными или нет, и т. д. Не говорю уже о замечательной публикации Наталии Корниенко о судьбе проекта «Творчество народов СССР» шолоховского времени, когда и «подлинники» на национальных языках и их переводы сочинялись в Москве. Масса случаев — сначала выходит русский перевод, а потом по нему сочиняется «исходный» текст. Высшей точкой советского «бригадного метода» в литературе стала практика КНДР, когда «романы» типа «Мать Кореи» или что-то подобное выходили безымянными, либо авторами назначался лучший сотрудник «бригады».
Интересно, что на протяжении многих лет центром «антишолоховедения» было приложение «Окна» к Тель-Авивской газете «Вести», которое редактировал Зеев Бар-Селла. Этих текстов в доинтернетную эпоху у главного до недавних пор шолоховеда, ныне покойного Феликса Кузнецова не было и быть не могло. Я по просьбе коллег из «ИМЛИ» предоставил ему их копии. Со стороны же шолоховедов ничего подобного никогда не было. Вся их деятельность порождала — и порождает — лишь новые загадки. Так, то ли существует, то ли нет, «сундук Кащея Бессмертного» с копией новообретенной рукописи «Тихого Дона», с которой все и работают. Увидеть его за все годы работы нам не удалось.
Не обращают внимания наши коллеги и на поразительные работы Александра Боброва, обнаружившего странные для «Тихого Дона» северные песни, восходящие к записям Федора Крюкова и не имеющие никакого отношения к донскому фольклору. А ведь именно он — донской фольклоризм Шолохова — на протяжении долгих лет считался основным доказательством его авторства.
Отчасти мы понимаем, почему наши коллеги-оппоненты не реагируют на работы аналитического, лингвистического, исторического типа. Дело в том, что даже у лингвистов-шолоховедов не получается в рамках «шолоховской парадигмы» элементарно описать и лексикографировать язык классика. Достаточно того, что в громадном «Словаре языка Михаила Шолохова», подготовленном Московским педагогическим университетом имени М. А. Шолохова, отсутствует слово «любовь». Связано это не с тем, что кто-то хотел скрыть откровенный эротизм «Тихого Дона», а с тем, что в «Поднятой целине» знаменитый дед Щукарь читает словарь иностранных слов без очков и видит только «черные» слова, но не их объяснения более мелким шрифтом. Вот и появляется там странная фраза «Антиресоль — это есть та самая твоя любовь». Но нельзя же давать такое пояснение в лингвистической работе! Здесь требуется анализ текста. И он не так сложен. Достаточно понять, что в просторечии «любить» — значит «проявлять антирес», а уж о том, что в богатых домах супружеские кровати бывали на антресолях, мы и не говорим. И таких примеров много. Мы их еще в 2005 году описали в рецензии на этот «Словарь». Понятно, что реакции как не было, так нет.
Нет реакции и на работы Зеева Бар-Селлы, вскрывающие системные ошибки Шолохова и его родственников, переписывавших изначальную рукопись романа и создававших анализируемую советскую рукопись, в чтении слов по старой орфографии. А ведь это важнейшая проблема языка писателя, определяющая возраст автора и его лингвистический портрет, так называемую коммуникативную перспективу текста и т. д.
Теперь, что касается Хьетсо, под чьим руководством проводилось компьютерное исследование подлинности авторства «Тихого Дона» и его «статистического анализа». На наш взгляд так называемая «научность» шолоховедения как раз закончилась с разгромом «математических доказательств» норвежского слависта Гейра Хьетсо, подход которого к отбору материала для «статистического анализа» скорее свидетельствовал о желании спасти Шолохова, нежели о науке вообще.
Наиболее часто упоминаемые среди «претендентов» на авторство «Тихого Дона» Федор Крюков и Виктор Севский (Вениамин Краснушкин), как считается, умерли в 1920 году и никак не могли написать просоветские главы последней, 4-й книги, которую все, не читавшие роман со школьных лет, уверенно называют самой лучшей. Перечитали бы ее сегодня… Между тем, не так давно стало известно, что Виктор Севский и в красных газетах работал, и в Москву был вызван с бумагами, и в показаниях своих высказывал как раз те мысли, которые выразил… Григорий Мелехов. Более того, советские власти прекрасно знали, кто это такой. Ведь известный художник Константин Ротов, работавший с Севским в белых газетах ОСВАГА, сидел по этому делу десятилетия спустя.
Так что какой-то одной единственной проблемы авторства «Тихого Дона» нет. Есть проблема существования удивительного писателя Михаила Шолохова, пишущего первые книги «Тихого Дона» на очень архаичном литературном языке, затем первую книгу «Поднятой целины» на советском литературном языке 1920-х гг., затем снова — на архаичном языке — 3-й и 4-й тома «Тихого Дона», а затем вдруг появляется упомянутый дед Щукарь, который, по наблюдению член-корра РАН Натальи Корниенко, использует в своей речи приемы языкового сдвига футуристов уже в прозе 1960-х гг., когда стали возвращаться из небытия писатели, погибшие в 1930-е или просто не печатавшиеся, как Михаил Булгаков.
Не будем продолжать перечислять подобные проблемы. Их предостаточно. И в военной истории, о чем пишет профессор из Ростова Андрей Венков, и в недавно открытых и даже частично использованных Феликсом Кузнецовым материалах о службе Михаила Шолохова в ЧК и т. д.
Если всего этого не учитывать, а просто представить читателям свое очередное уточненное прочтение рукописи «Тихого Дона», то задача решается просто. Есть рукопись — правда, изготовленная «тремя руками» (сам Шолохов, его жена и сестра жены) — и нет проблемы. Но есть главы, оставшиеся от первых томов «Тихого Дона», которые вставлены в последний, есть проблема так называемого второго тома «Поднятой целины», который не принял Сталин, есть проблема правильного чтения каких-то слов в «Донских рассказах», предшествовавших «Тихому Дону», и их же ошибочное прочтение в романе. Есть вопрос о том, какое отношение к Шолохову и «Поднятой целине» имели Андрей Платонов и Борис Пильняк с их очерками «Че-Че-О», но есть еще и Борис Пастернак, рассказывавший о неудаче с книгой о коллективизации…
Нет смысла просто еще и еще раз всматриваться в одни и те же буковки. Дело не в буковках, а в писателе Шолохове и в так называемом «большом шолоховском тексте» 1920−1970-х гг.
Еще в 1990 году, как раз когда впервые возникла обсуждаемая рукопись, нам пришлось написать в газете «Русский курьер» о том, что минимум две «бригады» до войны и после компоновали «шолоховский текст». Понятно, что они без понятия использовали массу материалов — и крюковских, и любых других. Поэтому с моей точки зрения сам факт нахождения даже очень близких цитат в «Тихом Доне» или в остальных произведениях Шолохова не дает оснований генерализировать какую-то одну точку зрения на проблему авторства. Это сложная комплексная проблема, выходящая за границы веры, убеждений и симпатий.
Более того, здесь требуются абсолютно специфические методы исследования, связанные даже с генезисом обсуждаемой рукописи вплоть до типа и размера бумаги, на которой мы ее получили. Так, в одном из юбилейных фильмов 2005 года, показанном в ЦДЛ, Феликс Кузнецов рассказывал о том, что после получения чаемого артефакта ИМЛИйцам пришлось нарастить традиционные архивные папки, так как рукопись романа, написанная на якобы обрезках издательства «Правда», была длиннее обычной. Подобного рода бумага — просто система охраны информации в тогдашнем ЦК и аналогичных этому органу местах. Все заготовки документов и другие рабочие материалы изготовлялись на бумаге нестандартного формата, которая выдавалась под расписку и сдавалась по счету листов через рамку соответствующего размера. Того самого, на котором «выполнена» рукопись-троеручица «Тихого Дона». Одного этого примера достаточно, чтобы больше не интересоваться происхождением рукописи и не пользоваться ею для определения авторства. Поэтому и нет подобных экспертиз, и не задаются подобные вопросы. Ведь речь идет о тех временах, когда школьники писали на газетных страницах между напечатанных строк. А безвестный продотрядовец Шолохов, написавший к тому времени только «Донские рассказы», использовал чуть ли не меловку для работы над первыми двумя книгами романа, судьба которого была туманной до последних дней перед выпуском и стала подозрительной сразу же по выходе «Тихого Дона» в свет — каковой и остается по сей день.
Андрей Чернов:
«Мы ступили во времена поразительных находок».
То, что «Тихий Дон» написал не Шолохов, поклонники Федора Крюкова поняли сразу после выхода первых частей романа в журнале «Октябрь». А первым, кто в советской печати назвал в связи с «Тихим Доном» имя Федора Крюкова, был ленинградский литературовед Борис Соломонович Вальбе, специалист по русской литературе XIX и XX веков, в 1949—1955 годах узник ГУЛАГа. Рецензируя вторую книгу романа, он писал в ленинградском журнале «Жизнь искусства» (1929. № 14. С 3): «Роман Шолохова… литературное явление, сопровождаемое большими надеждами и ожиданиями. …Он отчасти вырос из новелл и очерков Тренева и Ф. Крюкова и др.»
Однако были и те, кто просто знал, что «Тихий Дон» написал Крюков. Это филолог и крюковский друг со студенческих лет Владимир Феофилович Боцяновский. Во время блокады, умирая в гостинице «Астория», он несколько дней рассказывал про настоящего автора романа Борису Викторовичу Томашевскому. Знал о романе и другой близкий друг Крюкова, хранитель архива писателя, петербургский, а после ленинградский металлург Николай Пудович Асеев, лауреат двух Сталинских премий. Знала и его племянница Мария Акимовна Асеева. В их архиве, помимо прочего, была и тетрадка с фрагментом «Тихого Дона». От Асеевой архив перешел частично в Ленинскую библиотеку, частично в Пушкинский Дом. А часть попала в руки Александра Исаевича Солженицына. Впрочем, уже в почищенном чекистами виде: после нескольких визитов к Асеевой ленинградских «архивистов» заветная тетрадка исчезла.
Ростовский краевед Михаил Давыдов уже на закате советской власти опрашивал в Глазуновке помнивших Крюкова станичников, среди которых была и родня писателя. Оказалось, что станица и в 1919-м знала: Крюков заканчивал «большую вещь», роман. И название романа — «Тихий Дон» (Давыдов М. Глазуновские встречи. «Отчий край», 1994, № 1. С. 186—196).
Дмитрий Сергеевич Лихачев вспоминал, что усомнился в авторстве Шолохова еще в 20-х, а физик Никита Алексеевич Толстой рассказывал мне в начале 1990-х, что его отец Алексей Николаевич Толстой сбежал из Москвы, когда весной 1929-го ему предложили возглавить комиссию по плагиату Шолохова. И дома на вопрос: «Кто все же написал «Тихий Дон?», —отвечал одно: «Ну уж, конечно, не Мишка!»
Процитирую еще один документ:
«Письмо профессора Петра Степановича Маргушина.
Новое Русское Слово. (28 сентября 1974. С. 5.)
Милостивый Государь Господин Редактор!
К вопросу о том, кто автор романа „Тихий Дон“, могу сообщить сведения, которые внесут разъяснение относительно авторства этого романа донского писателя Федора Дмитриевича Крюкова.
В сентябре 1918 года мне удалось бежать из Москвы (где я жил) на Дон, в Новочеркасск. Узнал, что редактором областной газеты „Донские ведомости“ (официоз донского краевого правительства) являлся Ф. Д. Крюков, известный не только на Дону, но и в России, талантливый писатель-романист, я явился к нему и предложил свои услуги как журналист. Ф. Д. Крюков охотно принял меня в ряды сотрудников газеты и к весне 1919 года назначил ее секретарем.
В разговорах со мной Ф. Д. Крюков не раз делился мыслями о своем новом романе (тогда еще он не говорил о его названии) на тему захвата Дона большевиками. Но чтобы выяснить подробно страшные обстоятельства захвата и насилий кровавого террора большевиков по донским станицам, с целью описания всего этого в своем романе, Ф. Д. Крюковкомандировал меня в конце весны 1919 года в станицы, бывшие очагами большевистских зверств (в станице Константиновской большевики устроили венчание местного священника с кобылой в станичной церкви, в станице Цымлянской повесили священника в царских вратах церкви и т. д.).
Я объездил все эти станицы по течению Дона и дал в газету ряд очерков „По разоренному Дону“, которые печатались все лето 1919 года. Ф. Д. Крюков говорил мне тогда, что эти очерки послужат материалом для его романа о „тихом Доне“».
В 1989 году московский профессор, доктор технических наук Александр Лонгинович Ильский написал письмо журналисту Льву Колодному, где рассказал о своей работе в редакции «Роман-газеты» и знакомстве с Шолоховым в 1920-х. Ильский сообщает, что в редакции никто не считал Шолохова автором романа. Скорее, поначалу он выполнял роль курьера.
Есть и другие свидетельства современников, знавших правду еще в конце 1920-х. Я собрал их в своей книжке «Запрещенный классик». Российские издатели от книжки шарахаются, и потому я разослал рукопись нескольким моим друзьям. Рукопись большая, у себя на «Несториане» я выложил отдельные главы.
Аргументов в пользу авторства Крюкова сотни. И все они выстраиваются в четкую и ясную картину. Прежде всего, это корпус параллелей к «Тихому Дону» в ранней прозе Крюкова. И сюжетных, и стилистических, и метафорических. Лишь часть из них (хотя большую часть) я собрал в электронной публикации «Материлы к словарю параллелей…» на сайте Крюкова, который мы сделали вместе с Наталией Введенской.
Приведу лишь один пример: «Густой медовый запах шел от крупных золотых цветов тыквы с соседнего огорода» (Ф.Крюков. «Зыбь»), — «с огородов пахнуло медвяным запахом цветущей тыквы» («Тихий Дон»: 6, LXI, 400). Дело в том, что Крюков работал примерно так, как до него работали средневековые иконописцы. Он постоянно возвращался к одним и тем же образам, лишь оттачивая уже найденные формулы. Когда такие «совпадения» начинают исчисляться десятками, вопросов не остается. Красть его рукопись было безумием.
Как могла рукопись «Тихого Дона» попасть к Михаилу Шолохову? Два года назад я говорил по телефону с Риммой Николаевной Шахмагоновой, вдовой шолоховского секретаря Федора Федоровича Шахмагонова. Она живет в Бельгии, в Льеже. Шолохов когда-то и познакомил Федора Федоровича с Риммой Николаевной.
Вот слова, которые Римма Николаевна разрешила предать гласности:
«— Говорю вам по совести и по чести. Он (Федор Федорович — А. Ч.) говорил, что… когда казаки отступали, вещи и рукописи Крюкова хранились на чердаке у Марии Петровны (дочери Громославского и будущей жены М. А. Шолохова. — А.Ч.).
— Это не тайна?
— Да какие уж тут теперь тайны?»
Рукопись «Тихого Дона» попала в руки Шолохова от его тестя Петра Громославского, который был атаманом Букановской станицы. Это одноклассник Крюкова по Усть-Медведицкой гимназии. Найден английский групповой снимок лета 1919 года, на котором запечатлены полдюжины героев романа (во главе с командующим Сидориным), а слева Федор Крюков и Петр Громославский, тоже участник Белого движения. Он в начале 1920-го поехал с Крюковым в отступления к Новороссийску. А вернулся один. Но с вещами и рукописями Крюкова.
В сети можно видеть подлинник записки миллеровского чекиста Степана Болотова, который 4 сентября 1928 года сообщает своему начальнику Ефиму Евдокимову: «…Шолохов имеет дом в Вешенском, купленный им недавно, для того, чтобы иметь возможность работать спокойно над романом именно в Вешках, откуда он черпает для своих произведений богатый сырьевой материал. Большею же частью он живет в Москве с 1923 года и на родину является лишь периодически. В 1923 году работал в 4 отделении ЭКУ ОГПУ у Миронова…»
ЭКУ ОГПУ — это Экономическое отделение ведомства Дзержинского, а Миронов — начальник отделения. Он и завербовал на Дону пойманного на приписках счетовода Шолохова, мелкого экономического уголовника и зятя Петра Громославского. Лев Григорьевич Миронов вместе с Ягодой и раскручивали проект «Тихий Дон» после того, как им в руки попала рукопись Крюкова. Впрочем, рукописей, видимо, было две: вторую передала Александру Серафимовичу через Демьяна Бедного сестра Крюкова Мария Дмитриевна. Чекисты предложили Серафимовичу поставить на «Тихом Доне» его имя. Старый писатель, земляк и пламенный поклонник Крюкова, отказался. Но ради спасения романа принял чекистскую игру вместе с должностью главного редактора «Октября». Принял и легенду о новоявленном авторе, юноше с тремя классами образования, иногороднем (то есть не-казаке) коммунистическом гении.
Никакие факты никогда не убедят шолоховедов в том, что роман написан не Шолоховым. Хотя им самим это прекрасно известно. Их позицию сформулировал писатель Юрий Поляков: «Утратить Шолохова означает для нас в известном смысле примерно то же самое, что потерять Победу во Второй мировой войне…» («Литературная газета». № 20, 2005).
В 2004-м, вернувшись из археологической разведки в Подонцовье (мы проходили заключительный отрезок полка князя Игоря на половцев), я увлекся степной темой и «Тихим Доном», книгой, проглоченной мною еще в отрочестве. А потом стал читать Федора Крюкова и начал писать о нем. Почему? Да потому, что и его проза, и «Тихий Дон» — это, по глубокому моему убеждению, одна авторская рука. За несколько лет сама собой сформировалась наша неформальная группа — около десятка исследователей из Москвы и Петербурга, филологи, историки, просто энтузиасты. Сейчас мы готовим трехтомник прозы и публицистики Крюкова для одного из московских издательств. В 2020-м будем отмечать 150-летие со дня его рождения и 100-летие со дня гибели (то ли от тифа, то ли от пули палача). Еще не весь Крюков (писатель и без «Тихого Дона» замечательный!) выявлен, расшифрован и оцифрован. Основной корпус того, что удалось нарыть более чем за десять лет, размещен в сети. Достаточно в поисковике вбить слова «Несториана. Крюков».
Представители «официальной» науки сделали вид, что ничего не произошло. Лишь покойный Валерий Ганичев, уходя с поста председателя писательского союза, завещал молодому поколению бороться со мной, как с ведущим русофобом страны и ненавистником всего русского. Мне, ученику Дмитрия Сергеевича Лихачева, переводчику и комментатору «Слова о полку Игорева» и «Повести временных лет», такое звание, конечно, показалось удивительным. Но как бы ни боролись со мной, в эпоху открытого информационного общества писателя Шолохова уже не спасти: очевидно, что такого писателя просто не было. Сначала была украденная рукопись, а после началась многолетняя спецоперация по легендированию и раскрутке юного советского классика. На полуграмотного пролетарского гения работали литературные негры. И после смерти Шолохова в его столе не нашлось ни единого листочка, исписанного его рукой.
Разумеется, многого мы еще не знаем. Я не занимался проблемой подключения Андрея Платонова к проекту «Писатель Шолохов». Однако Зеев Бар-Селла предположил, что Андрей Платонов пошел в рабы к Шолохову потому, что должен был спасти сына из лагеря. Этим и объясняется странная дружба Шолохова с опальным Платоновым. Последний оставил в тексте романа «Они сражались…» шифрограмму. Ее Бар-Селла и предъявил читателю. Она блистательна! Умер Платонов, заразившись туберкулезом от освобожденного из лагеря сына, — умер и новый роман Шолохова. Другое дело, что гипотеза израильского исследователя о том, что «Тихий Дон» написал Виктор Севский, не подтвердилась. Увы, ни единого аргумента в пользу авторства Севского за двадцать лет Бал-Селла так и не привел. Расстрелянный большевиками в том же роковом 1920-м Севский (Краснушкин) был журналистом, а не писателем. Как журналист и издатель «Донской волны» он ценил Крюкова — «Гомера Казачества», как Федора Дмитриевича звали на Дону еще в начале прошлого века.
Публикация «черновиков» и «беловиков» романа показала, что это не черновики и беловики, а их имитация, спешно изготовленная семьей Громославского в начале 1929 года для рапповской комиссии по шолоховскому плагиату. Я пришел к тому же выводу после того, как «ИМЛИ» выложил эти рукописи на сайте «Фундаментальной электронной библиотеки». Это полуграмотное копирование грамотного оригинала, написанного по старой орфографии, но с переводом на орфографию новую, советскую. Десятки ошибок простого непонимания текста разоблачили имитаторов. Церковное «аки лев» обернулось дикой берендеевщиной «как илев» (так! — А. Ч.), фольклорное «Коляда-дуда» превратилось в «Колоду-дуду», «колесистый месяц» (луна) стал «колосистым месяцем». Шолоховский «пушистый козел», который топчется в навозе, — на самом деле «тушистый» (тучный), «скипетр красок» — «спектр красок»и т. д.
Ряд написаний в «черновиках» трудно истолковать иначе, чем эхо неудачной попытки разобрать чужой почерк: «…вторая жена узконосая (!) Анна Ивановна оказалась бездетной». Однако по «беловой» рукописи и первому «октябрьскому» изданию 1928 года корректное и как бы объясняющее бездетность: «узкокостная Анна Ивановна». И т. д.
Публикацию в сети и на бумаги этих рукописей можно объяснить только общим, простите, пещерным уровнем текстологической подготовки имлийских литературоведов школы Ф. Ф. Кузнецова. Кстати, сам Шолохов знал, где хранятся эти фальшивки 1929 года. Знал, но десятилетиями утверждал, что все рукописи романа погибли. Почему? Видимо, ему еще в 1929-м более компетентные товарищи (тот же Серафимович) объяснили, что эти фальшаки лучше никому не показывать.
Последние годы мы наблюдаем стремительный крах шолоховедения. В романе обнаружена сфрагида Крюкова (подпись в третьем лице внутри текста). Дезавуированы результаты сфальсифицированных подсчетов диалектизмов, на которых основаны выводы монографии член-корреспондента РАН Ф. Ф. Кузнецова. По языку оказалось фальсификатом и 8-я, последняя часть «Тихого Дона» (та, которую Дмитрий Быков противопоставляет всему роману, считает «единственной гениальной»). А московский статистик Алексей Неклюдов математически установил, что компьютерный анализ норвежца Хьетсо, сделанный в 1970-х — не доказательство авторства Шолохова, а туфта, базирующаяся на вульгарной ошибке.
Мы вступили во времена поразительных находок. Но самой большой будет обретение авторской рукописи романа. У меня есть уверенность, что она сохранилась. Сам Шолохов уничтожить ее не мог (кто бы ему позволил?). Значит, надо дождаться открытия архивов. Как сказано в «Гамлете»:
Укрой землею — все равно восстанут,
Хоть поздно, а предстанут пред людьми.
Подробнее: https://www.labirint.ru/now/tihiy-don-mamedov/
|
Оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. Войдите в систему используя свою учетную запись на сайте: |
||