Познание и созидание – неразрывные стадии одного процесса. Английское словосочетание research&development не идиоматический оборот, состоящий из двух слов, а пишется как одно слово, без интервала между исследованием и разработкой. Слитно! И это закономерно. Исследования при нормальном развитии общества и экономики плавно переходят в разработки, а разработки в исследования. Это гибкий и неразрывный процесс.

Вложения в исследования в передовых в научно-технологическом отношении странах по порядку величины сравнимы с вложениями в технологические разработки. К примеру, бюджет Национального института здоровья США в Вашингтоне, основанного в 70-е годы XIX века, 26,4 млрд долл., и в нем насчитывается более чем 5 тыс. научных сотрудников. Для сравнения: бюджет всего Министерства образования и науки РФ, упраздненного 15 мая 2018 года, в докризисный 2012-й составлял 381,6 млрд руб., то есть в пересчете на мировые валюты в три раза меньше.

Если в США, Германии, Франции создание той или иной технологии требует исследования, оно проводится внутри фирмы или же по ее – а в случае особой важности правительственному – заказу в национальных лабораториях (в США), в научно-исследовательских институтах Макса Планка (в Германии) или в университетах (всемирная практика).

Исследования и разработки в Америке и Европе настолько слились друг с другом, что провести грань, за которой кончается наука и начинается разработка, трудно, а часто и невозможно. Ученые и разработчики работают либо в одних коллективах, либо при тесном взаимодействии групп. Областей знаний, которые являются чисто научными, не имея никаких технологических приложений, с каждым годом становится меньше и меньше. И это естественное следствие развития Цивилизации Знаний и Технологий.

Взаимоисключающие основания

Все это простая констатация факта. Не столь очевидно то, что этика развития науки и этика создания технологий отличаются друг от друга разительно, основываясь на противоположных принципах. И не просто противоположных, а диаметрально противоположных, взаимоисключающих основаниях. То, что в мире науки нормально, при создании технологий считается преступлением.

Кажется абсурдным и невозможным – но это так.

Вдумайтесь. Если ученый делает открытие и публикует статью, ее содержание становится доступным всему мировому интеллектуальному сообществу. Уже на следующий день после публикации – или доклада на конференции – результаты ученого или научного коллектива могут использоваться другими учеными, исследователями и разработчиками в институтах, университетах и лабораториях по всему миру. С обязательной ссылкой на того или тех, кто получил результат впервые (в противном случае это называется плагиат).

И это главное в правилах научной работы: каждое научное достижение, опубликованное в открытой печати, может использоваться во всех странах на всех континентах, во всех университетах и институтах, а также индивидуальными независимыми исследователями абсолютно свободно. Сразу после того, как оно сделано.

Принцип, на котором развиваются технологии, совершенно иной. Можно даже сказать, противоположный.

После того как что-нибудь технологичное сделано (а часто на еще более ранней стадии: когда о том, что собирается или даже и не собирается технолог, компьютерщик, инженер сделать, есть только догадка), его авторы берут на сделанное (или несделанное) патент. И, если патент получен, никто не может воспользоваться тем, что он защищает. Точнее – может, но только приобретя права на использование патента.

Дальнейшее – вопрос денег. И для того, кто хочет патент использовать, и для того, кто патентом владеет. Действие патента может распространяться на очень долгое время, в разных странах по-разному, но всюду более десяти лет. Но только в том случае, если патентообладатель своевременно оплачивает продление его действия. Платить надо также за распространение действия патента на другие страны. Процесс организован экономически жестко. В нем преимущества – и колоссальные! – над отдельными изобретателями имеют фирмы. Над малыми фирмами – средние. Над средними – фирмы-гиганты.

Представьте себе, что принцип развития разработок распространен на то, на чем эти разработки основаны: на науку. И сразу попадаем в мир Кафки и Эдгара По, картин Сальвадора Дали и театра абсурда. В этом абсурдном мире, прежде чем публиковать открытие, ученый берет на него патент, за использование которого взимается плата. Например, за использование уравнений Ньютона, формул теории относительности или уравнения Шредингера. Патент на открытие Трои или гробницы Тутанхамона. Абсурд? Разумеется. Такого в науке нет. А в технологиях есть. И еще как есть!

Идея патентов для стимулирования создания технологий, бесспорно, была полезна в XIX веке. Но уже с начала XX века начала давать сбои. Классический пример – длившееся десятилетия противодействие Эдисона развитию двигателей переменного тока, изобретенных Николой Теслой. «Война токов» между Эдисоном и Теслой (а также поддерживавшего Теслу концерна «Вестингауз») продолжалась свыше 100 лет и закончилась – когда бы вы думали? Лишь в ноябре 2007 года с окончательным переходом Нью-Йорка с постоянного тока на переменный!

По направлению к сингулярности

Приведем другие аспекты пагубности патентной системы в ее существующем виде. Крупные фирмы, имеющие громадные средства, взяли себе за право&правило (The Righ to the Rule) скупать патенты, чтобы похоронить их. Цель – обеспечить развитие собственных продуктов, которые зачастую намного хуже, чем те, которые могли бы быть созданы, если бы патентной системы не было.

С появлением компьютеров и сети Интернет ситуация приобрела и вовсе абсурдный характер. Некоторые страны, среди которых Китай является primus inter pares, взяли за правило писать миллионы патентных заявок, которые с помощью компьютерных технологий могут тиражироваться практически автоматически. Цель – вал судебных процессов с целью получения денег нарушителями китайских патентов во всех остальных странах. Проблема сегодня не очень заметна, но, без сомнения, в один прекрасный день она всплывет в мировом масштабе, разразившись мировой катастрофой.

В отличие от времен Эдисона, когда изобретателей были не миллионы, а несколько сотен, быть уверенным, что ты не нарушил закон о патентах, сегодня может лишь тот, кто не изобрел ничего. Ничего не боятся только сотрудники крупных фирм, которые на нарушение ими патентного права фирм поменьше просто не обращают внимания. Ситуация, повязывающая начинающие компании веригами опасений. В еще большей степени – индивидуальных изобретателей. А главное – ведущая всю цивилизацию Homo sapiens в пучину абсурда или, как модно сейчас говорить, к сингулярности.

В связи со сказанным возникает три вопроса. Первый: что делать? Второй: как относиться к патентному праву как таковому? И третий: нужно ли сделать основополагающие принципы Research&Development не противоречащими друг другу?

Простого решения нет. Но то, что проблема патентного права пришла к точке, требующей всестороннего рассмотрения правительствами и общественностью, не вызывает сомнения.

Во времена Сталина, а также Брежнева, Андропова и Черненко, как стало известно, Советский Союз технологии часто просто крал. То есть  продукты, переименованные по-русски, от автомобилей до радиоприемников, копировались с западных оригиналов. Иногда с незначительными изменениями, а чаще один в один. Хорошо это или плохо?

Если забыть о патентном праве, то с точки зрения цивилизации – замечательно! Почему бы технологиям не распространяться свободно, как это было испокон века? Если способен воспроизвести созданное (что в случае автомобиля или самолета очень непросто) – молодец! Что тут плохого? СССР, сам того, конечно, не ведая, распространил принцип развития науки на развитие технологий. Принцип свободного распространения не только знаний, но и созданного на их основе, что можно продавать в магазинах.

Выскажем очевидное, глядя на мир из России, хотя для глядящих из Вашингтона или Лондона это звучит как крамола: если бы секрет атомной бомбы сталинский СССР не выкрал у Америки, скорее всего разразилась бы мировая война, и человечества к XXI веку не существовало бы вовсе.

Обычное возражение: а как быть с секретами? Как быть с распространением опасных для человечества технологий? Вопрос, сбивающий с толку и отклоняющий от сути проблемы. Секретность с проблемой патентного права не имеет ничего общего. Если кому-то надо украсть секрет атомной бомбы, химического оружия или новейших истребителей – они его украдут, плюя на патенты. Разумеется, секретность там, где это необходимо (так же, как в научной работе),  соблюдать нужно. Но к системе патентов в том виде, в каком она существует в настоящее время, она не имеет ни малейшего отношения.

Забыть о патентах

А как быть с интересами фирм? Проблема эта решена, например, хозяевами научных журналов совершенно абсурдно: путем запрещения свободно рассылать опубликованные в этих журналах статьи по Интернету, хотя редакции не финансировали исследования и не вели их, а всего лишь опубликовывали результаты. В случае научных журналов существующая в эпоху электронной почты и социальных сетей система абсолютно абсурдна и стремительно исправляется самым естественным образом: публикациями в интернет-журналах, предоставляющих свободный&бесплатный доступ для всех.

Проблема с патентами абсолютно того же рода. В условиях существования всемирных виртуальных сетей общения ставить барьеры не только свободному обмену информацией, но и ее использованию для создания технологичных продуктов с тем, чтобы развить на их основе новые технологии и просто преумножать сделанные, деструктивно. Это превращает цивилизацию разума и гармонии в цивилизацию табу и дисгармонии.

В мире компьютерной техники некоторые компании решают проблему гуманно и прогрессивно, делая коды своих продуктов общедоступными. И, кстати сказать, при этом отнюдь не банкротятся, а процветают.

Движение за беспатентный мир можно назвать именем Вильгельма Рентгена. В конце XIX века он обнаружил, что электромагнитные волны в диапазоне между ультрафиолетовым и гамма-излучением в интервале длин волн от 10-7 до 10-12 м обладают способностью проникать сквозь твердое тело, включая и человеческое. Рентген сразу понял, какое колоссальное прикладное значение имеет его открытие и какие колоссальные доходы ему сулит. Однако вместо того чтобы взять на открытые им лучи, впоследствии названные рентгеновскими, патент, опубликовал открытие, сделав невозможным его патентование кем-то другим. В противоположность, например, Альфреду Нобелю, который после изобретения динамита невероятно обогатился, или Зингеру, сколотившему огромное состояние на патенте на швейную иголку с ушком.  

Это вовсе не означает, что фирмы-изобретатели не будут получать дохода. Скопировать нетривиальное достижение очень непросто. Скопируй телевизор Sony или автомобиль Mercedes Benz, если сможешь! Фирма-изобретатель может остаться лидером, если будет сделанное ею изобретение развивать лучше других. Имея к тому же фору во времени. Можно установить (при наличии желания автора) временную задержку, скажем, в полгода или год – но не больше – между датой сообщения об открытии в Агентство открытий и изобретений и его обнародованием.

Движение имени Рентгена сделает невозможной скупку полезных людям патентов той или иной фирмой с целью не развивать их, а положить в стол, убрав конкурентов. В настоящее время патенты не столько защищают открытия, сделанные индивидуальными изобретателями или startup-компаниями, сколько хотя бы немножко защищают их от нападок компаний-гигантов. Этому неправильному развитию цивилизации должен быть положен конец.

Пришло время начать международное, всестороннее и вдумчивое обсуждение табу (патентов), налагающих вериги на гармоничное развитие цивилизации. Не поддаваясь давлению некоторых корпораций, интересы которых противоречат заинтересованности прочего человечества.

Пришло время изменить принципы, определяющие законность или же незаконность в человеческом Созидании. Эти принципы пора привести в соответствие с требованиями времени всемирных информационных сетей, сопротивляться которым хуже, чем ошибочно, – бесполезно. Начать процесс приведения правовых принципов созидания в соответствие с принципами, на которых основана наука, до того, как абсурдность привычной системы заведет человечество в сингулярность, совершенно необходимо.