http://dom.co.il/news/view/8234

У моего папы был двоюродный брат Наум (когда-нибудь я напишу о нём подробно) - человек неординарный, противоречивый, увлекающийся, прошедший сложный духовный путь от ортодоксального коммуниста до ярого сиониста.

Наум был профессиональным военным, призвался в Красную Армию аж в 1936 году, Отечественную войну начал лейтенантом в ноябре 41-го на Украине и закончил в 45-м в Австрии майором, заместителем начальника связи дивизии. Четыре года фронта, вся грудь в орденах. Ну, всё, как положено.

После войны Наум остался в армии, дослужился до подполковника. В 1967 году за невинную попытку поставить в его родном местечке Щедрин памятник расстрелянным евреям (у Наума в Щедрине погибло 78 родственников), он был объявлен агентом мирового сионизма, разжалован до рядового и лишён военной пенсии. Четыре года он воевал за Советскую власть, потом четыре года воевал с Советской властью за право уехать в Израиль.

В 1975 году семью Наума буквально вышвырнули из Союза. Позже стала известна причина торопливости властей: оказывается, разрешение на выезд было дано в обмен на возвращение в СССР советского подполковника, оказавшегося в израильском плену во время войны Судного дня (тогда советским Министерством Обороны руководили не вороватые гопники, а люди, хоть и не любившие Израиль и весь мировой империализм, но знавшие, что такое армия и что такое война; они даже с тяжёлого похмелья не смогли бы придумать басню бурятского шамана о сверхскоростных истребителях, "прикрывающихся" зависшей в воздухе консервной банкой).

Я успел пообщаться с Наумом совсем немного: мы приехали в Израиль в 1990, а в 1991 он умер. Но я хорошо запомнил эти беседы. Наум не учил меня как пользоваться банкоматом, как экономно расходовать воду, что говорить на интервью, и куда идти учиться. ("Сам во всём разберёшься. Все разбирались, и ты разберёшься"). Он рассказывал о своих встречах с Бегиным ("Он же наш, из Бреста), с Хаимом Лесковым ("Он тоже наш, из Борисова"), с Голдой Меир ("Толковая была тётка, хоть и из Киева", - и хитро подмигивал в сторону жены Клары, которая была родом из Шепетовки), с Сахаровым ("Он вообще не из наших, но я не встречал человека более честного и более порядочного, чем Сахаров"). Он говорил о вещах глобальных: об истории, о религии, о политике. Он, вообще, был человеком глобальным.

- Знаешь, - сказал мне как-то Наум, - Я за свою жизнь видел очень много страшного. Особенно во время войны. Но, наверное, психика человека так устроена, что она создаёт эмоциональный барьер. Ты смотришь на вещи как будто со стороны, как будто не с тобой это происходит. Иначе можно сойти с ума.

- Знаешь, я за всю войну ни разу не плакал. Не плакал, когда хоронил боевых товарищей. Не плакал, когда стоял над рвом, в котором лежали тела моих родителей и трёх сестёр. Не плакал, когда мы проходили через сожжённые вместе с жителями белорусские деревни. Я не заплакал, когда в одном румынском городке мы нашли грузовик, битком набитый кусочками мыла, на каждом из которых было тиснение: "Из чистого еврейского жира".

- Я ни разу не заплакал после войны. Ни, когда меня, отдавшего 25 лет жизни Советской Армии, лишили воинской пенсии, ни, когда молодой майор КГБ, не нюхавший пороху, назвал меня, фронтовика, изменником родины, ни, когда предавали самые, казалось бы, близкие друзья.

Я сжимал зубы на советской таможне, когда мы уже уезжали, и над нами откровенно издевались: перерыли багаж, забрали книги, ценные вещи, а то, что не смогли отобрать, сломали.

Мы ехали на поезде через Румынию и через Венгрию. Ехали практически молча: волновались, что коммунистические власти могут в любой момент изменить своё решение и вернуть нас обратно.

Когда мы пересекли австрийскую границу, в купе вошли два австрийских пограничника с автоматами. Я впервые за 30 лет видел вооружённых людей, говорящих по-немецки. Не самое приятное ощущение. Я безоружный, на 30 лет старше. А они опять молодые, опять с автоматами, и вечно немцы.

И тут из-за спин пограничников выглянул человек в штатском. Он широко улыбнулся и сказал сначала на английском, которого мы не знали, потом повторил на идиш и на ломаном русском: "Шалом! С этой минуты вы находитесь под защитой Государства Израиль".

И я заплакал... Первый раз в жизни...

 

Автор: Слава Шифрин

 

Послесловие: 

На Нюрнбергском процессе неоднократно официально утверждалось, что из жира убитых людей немцы делали мыло. Советский обвинитель еврей Лев Смирнов даже предоставлял "доказательства" того, что полуфабрикат человеческого мыла был изъят в Данциге, показывал судьям формы-кюветы, в которые якобы выливалось сваренное мыло, и демонстрировал образцы полуфабриката и готового мыла, "которое по внешнему виду, уже пролежав несколько месяцев, напоминает, однако, обычное хозяйственное мыло"[1].

Сэр Хартли Шоукросс, главный обвинитель Британии, в своем заключительном обращении к суду заметил: «Кстати, даже тела их (немецких) жертв использовались во благо для борьбы с нехваткой мыла в военное время». Как часть вердикта в Нюрнберге судья отметил: «были предприняты попытки использовать жир от тел жертв в коммерческом производстве мыла».[2] Это сенсационное утверждение разносилось заголовками газет по всему миру и до сих пор часто повторяется. Утверждение о том, что нацисты делали из евреев мыло, на протяжении последних лет войны представлялось просто как неумолимый факт, свидетельствующий о бесчеловечном отношении немцев к евреям. Оно повторялось в книгах, например таких как разрекламированная прессой книга Вильяма Ширера «Взлет и падение Третьего Рейха», а также в тысячах статей, документов и даже в учебниках.

 

Чудом выжившиетм рассказывали как мылись с помощью еврейского мыла. На еврейском происхождении особо настаивал Симон Визенталь:

 

"В последнюю неделю марта (1946 г.) в румынской прессе появилось уникальное сообщение: в маленьком румынском городке Фольмигени со всей торжественностью была совершена церемония погребения на еврейском кладбище 20 ящиков мыла ...На ящиках стояла надпись R.J.F. - "чистый еврейский жир"... В конце 1942 г. первый раз появляется ужасное слово - "транспорт для мыла". Это было в Варшавском воеводстве, а фабрика находилась в Галиции, в Бельзеце. На той фабрике с апреля 1942 г. по май 1943 г. переработано 900 тыс. евреев на сырье... Культурному миру трудно понять, с каким удовольствием нацисты и их жены смотрели на это мыло. В каждом куске они видели цирковой трюк, с помощью которого туда был упрятан еврей. Погребение этого мыла... выглядело как что-то противоестественное. Зачарованная печаль, сидевшая в этом маленьком предмете ежедневного пользования, разрывала даже окаменевшие сердца людей XX века. В атомный век возврат к темной средневековой кухне ведьм действует как привидение!" ....

В 1946 году в австрийской газете «Der Neue Weg», издаваемой еврейской общиной, Визенталь отметил:

«За время последних недель марта румынская пресса сообщила необычные новости: в маленьком румынском городке Фолтицепи 20 коробок мыла было похоронено на еврейском кладбище при полной церемонии и с соблюдением всех погребальных обрядов. Не так давно это мыло нашли на бывшем немецком армейском складе. На коробках были инициалы R.I.F. „Чистый еврейский жир“. Коробки предназначались войскам СС. На оберточной бумаге находилось цинично объективное указание, что мыло было сделано из тел евреев. Удивительно при этом, что скрупулезные немцы забыли написать, произведено ли мыло из тел детей, девушек, мужчин или стариков».

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ РЕДАКЦИОННОЙ КОЛЛЕГИИ ЖУРНАЛА НОВЫХ КОНЦЕПЦИЙ: В последние годы появилось движение РЕВИЗИОНИЗМ ХОЛОКОСТА (смотри например здесь http://holocaustrevisionism.blogspot.com/2011/12/blog-post.html), которое отрицает преступления нацистов против евреев полностью или частично. Движение это захватило также Россию - особенно в форме отрицания каких либо преступлений против евреев Советской Власти, включая убийство Михоэлса и дело о Врачах. Поэтому документальные свидетельства преследований евреев как Гитлером (факты, казалось бы очевидные), так и в Советском Союзе приобретают особую важность и актуальность.