Краткая история балов

8 декабря 1718 года в особняке одного из «птенцов гнезда Петрова», генерала графа Ивана Бутурлина на Большой Дворянской улице Санкт-Петербурга состоялась первая в истории России ассамблея, от которой ведет свое родословие русская бальная культура. «Известия» не могли пройти мимо такого выдающегося события.

Родом из Франции

Считается, что первый засвидетельствованный документально публичный бал состоялся в 1385 году в Париже в честь бракосочетания Карла IV и Изабеллы Баварской. Молодожены были счастливы, еще не ведая, что супруг войдет в историю под весьма нелицеприятным прозвищем Безумный. Впрочем, в целом танцы тогда считались развлечением низким, идущим от народных карнавалов, недостойных внимания высшего общества. Ситуация стала меняться в эпоху Возрождения, а в авангарде, как тогда часто бывало, выступали итальянские города.

В конце XVI — начале XVII века, во времена Марии Медичи и Генриха IV, танец как развлечение знати начал завоевывать популярность во Франции. В немалой степени этому способствовало то обстоятельство, что королева-итальянка и ее окружение привезли во Францию традицию тосканских маскарадов, благодаря которой аристократы могли скрывать свои лица и вести себя более раскованно. При Людовике XIII — сыне Марии и Генриха — балы стали любимым развлечением двора. Окончательно же каноны придворного бала как главной формы великосветского раута были сформулированы уже при «короле-солнце» Людовике XIV — кстати, старшем современнике Петра.

На Руси первые попытки ввести в придворный этикет балы предпринимались при Лжедмитрии I. Юная Мария Мнишек и ее польская свита пытались навязать эту забаву, но русскими придворными идея принята не была. А после воцарения Романовых с их патриархальными боярскими традициями о балах даже не вспоминали. Уважающие себя люди могли в лучшем случае смотреть на пляшущих скоморохов, но участие в таких игрищах считалось неприличным.

Впрочем, запрета на собрания с танцами тоже не было, поэтому прибывавшие в нашу страну иностранцы имели возможность поддерживать принятые на их родине традиции. Радовали они себя танцами и в Немецкой слободе на Яузе, или на Кукуе, где частым гостем бывал молодой царевич Петр Алексеевич. Там будущий государь и познакомился с обычаем вечерних общественных собраний, на которых люди одного круга имели возможность общаться, играть в шахматы и шашки, выпивать и, конечно, танцевать. Наверное, в этой форме времяпровождения было больше от собраний торговых или мануфактурных гильдий протестантских городов европейского Севера, нежели от великосветских балов французского двора, но Петру они понравились своей душевностью и раскрепощенностью. Хотя само слово assemblée французского происхождения и переводится как «собрание».

Известно, что в 1717 году Петр Алексеевич побывал во Франции. Он минимум времени уделил переговорам с коллегой-монархом Людовиком XV (тому было всего семь лет) и его двором, зато много общался с учеными, художниками, знаменитыми мастерами. Царь побывал в типографии, на гобеленовой фабрике, в опере, на заседании суда, в Академии наук и т.д. Свобода и возможность равного общения с интересными ему людьми вызвали восторг монарха. Потом он отправился на воды в Спа, где месяц лечился и предавался интересным встречам.

«Не только для забавы, но и для дела»

По возвращении государь решил, что раз русское общество само не хочет общаться на манер европейского, нужно его подтолкнуть. Стоит отметить, что ранее в письменных источниках появлялись минимум три упоминания об ассамблеях, которые устраивали придворные государя, но русская аристократия не восприняла это как руководство к действию — во всяком случае, традицией такие собрания не стали. И тогда появился закон об ассамблеях, подписанный 26 ноября 1718 года.

До публики его довел первый генерал-полицеймейстер Санкт-Петербурга, между прочим, генерал-адъютант, Антон Мануилович Девиер. Его ведомство распространило в столице указ «О порядке собраний в частных домах и о лицах, которые в оных участвовать могут». Вот полный текст этого документа с правилами собраний:

«Ассамблеи слово французское, которого на русском языке одним словом выразить невозможно, но обстоятельно сказать: вольное, в котором доме собрание или съезд, делается не только для забавы, но и для дела; ибо тут может друг друга увидеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается, притом же и забава. А каким образом оные ассамблеи отправлять: то определяется ниже сего пунктом, покамест в обычай войдет.

 

1) В котором дому имеет ассамблея быть, то надлежит письмом или иным знаком объявить людям, куда всякому вольно придтить, как мужескому полу, так и женскому.

 

2) Ранее 5 или 4 часов не начинается, а далее 10 пополудни не продолжается.

 

3) Хозяин не повинен гостей ни встречать, ни провожать, ни подчивать, и не точию вышеписанное не повинен чинить, но хотя и дома не случится оного, нет ничего; но только повинен несколько покоев очистить, столы, свечи, питье употребляемое, в жажду, кто попросит, игры на столах, употребляемые.

 

4) Часы не определяются, в которым быть, но кто в котором хочет, лишь бы не ранее и не позже положенного времени; также тут быть сколько кто похочет и отъехать волен, когда хочет.

 

5) Во время бытия в ассамблее вольно сидеть, ходить, играть, и в том никто другому прешкодить или унимать, также церемонии делать вставаньем, провожаньем и прочим отнюдь да не дерзает под штрафом великого орла, но только при приезде и отъезде поклоном почтить должно.

 

6) Определяется, каким чинам на оные ассамблеи ходить, а именно: с высших чинов до обер-офицеров и дворян, также знатным купцам и начальным мастеровым людям, также и знатным приказным, тож разумеется и о женском поле, их женам и детям.

 

7) Лакеям или служителям в те апартаменты не входить, но быть в сенях или где хозяин определит; также в австерии когда и в прочих местах будут балы или банкет, также не вольно вышеписанным служителям в те апартаменты входить, кроме вышеозначенных мест».

Первым на новую затею Петра отозвался Иван Иванович Бутурлин — тогда генерал-лейтенант, а позже генерал-аншеф, командир Преображенского полка, один из ближайших к царю людей. Он был с государем во Франции и, возможно, лучше других понимал, чего именно хочет Петр. Не исключено, что они обсуждали нечто подобное, а может быть, царь лично попросил Ивана Ивановича положить почин. Этого мы уже не узнаем. Но достоверно известно, что 8 декабря в доме Бутурлина на Большой Дворянской (ныне Куйбышева) состоялась первая ассамблея, положившая начало традиции общественных собраний и балов.

Петр всегда любил веселье и шумные компании. По молодости бывал и первым в застольных подвигах. Порой такие мероприятия приобретали характер совершенной вакханалии, вроде «Сумасброднейшего Всешутейского и Всепьянейшего собора». Когда государь отравился во Францию, ему было уже 45, и выдерживать былые алкогольные нагрузки становилось всё труднее. Но любовь к общению и любознательность не покидали Петра, не случайно в Париже его «можно было встретить повсюду, где представлялась возможность извлечь пользу из увиденного и услышанного». Возможно, именно изменением отношения к праздникам у самого царя и объясняется его желание приобщить подданных к культурным мероприятиям, где общение имело более сдержанный, даже интеллектуальный характер, а веселье приобретало воспитательное значение. Без сомнения, понимал Петр и значение ассамблей в общественных преобразованиях, ставивших целью приобщать подданных к новым моделям жизни.

В старой русской традиции тоже было принято общение — люди ходили в гости, устраивали «званые пиры». Но отношения строились один на один, максимум — в небольшой компании равных по статусу. Первичны были богатый стол и питье, хозяин старался угодить гостям обильными и изысканными кушаньями, заодно кулуарно решались важные проблемы. Ассамблеи же смещали приоритеты — еда была необязательна или второстепенна, общение проходило в широком кругу, на первый план входили танцы, игра в шахматы и шашки, непринужденные беседы. Людей не приглашали специально, они обязаны были приходить сами. Это в корне меняло социокультурную модель поведения русской аристократии, расширяло границы высшего общества, перечеркивало родовую иерархию. Человек на ассамблее был интересен не знатным происхождением и рангом, а личными способностями и умением общаться.

Очень точно охарактеризовал ассамблеи великий русский историк Василий Осипович Ключевский: «Это и биржа, и клуб, и приятельский журфикс, и танцевальный вечер. Здесь толковали о делах, о новостях, играли, пили, плясали. Никаких церемоний, ни встреч, ни проводов, ни потчеваний: всякий приходил, ел, что поставил на стол хозяин, и уходил по усмотрению».

Королевы ассамблей

В ассамблеях обязательно принимали участие женщины, что для традиционного русского аристократического общества было совершенно необычно. Причем делалось это насильственно — идя «в ассамблею», муж должен был взять жену и взрослых дочерей. За попытку «спрятать» своих женщин могло последовать наказание, за этим следило ведомство генерал-полицмейстера. Исключение делалось лишь в тех случаях, когда устраивающий прием хозяин был холост — в этом случае мужчины являлись в одиночестве, а танцы исключались из программы вечера. Но подобные «мальчишники» случались довольно редко.

Дамы должны были демонстрировать изысканные наряды и манеры, участвовать в беседах, в том числе на иностранных языках, и, конечно, изящно танцевать. Сегодня это кажется естественным, но тогда подобное поведение в корне меняло семейные принципы — выходить «в свет» до замужества в допетровской Руси считалось недопустимой распущенностью, теперь же знакомства молодых людей и даже легкий флирт выносились в общественную плоскость. Традицией стал выбор «королевы бала», которой хозяин дарил живую розу. В конце вечера она передавала ее тому, кто станет хозяином следующей ассамблеи. Существовали и особые знаки внимания, с помощью которых молодые люди могли, не нарушая этикета, выразить свою благосклонность.

Первые ассамблеи проводились в столице, но довольно быстро они распространились по всем городам и губерниям. Так, в 1721 году по случаю подписания Ништадского мира в Москве ассамблеи шли от Рождества до Великого поста. Места проведения были расписаны загодя — начинали у Ромодановского, затем гостей принимал Меншиков и т.д. Интересно, что в Первопрестольной к организации ассамблей подключились даже священнослужители — первым из них организовал светский раут настоятель Донского монастыря. Правда, сделано это было скорее не по доброй воле, а по прямому указанию государя.

Царские «каприоли»

Государь и его приближенные старались показать пример свободного и раскрепощенного общения. Петр неплохо танцевал и часто начинал эту часть вечера. Сохранилось описание одной из ассамблей лета 1721 году, составленное свидетелем событий Фридрихом Вильгельмом Берхгольцем, который состоял в свите герцога голштинского Карла-Фридриха:

«Около девяти часов, когда вынесли вон столы, уставленные сластями, начались танцы в той же галерее, где танцевали в день празднования коронации. Его величество царь с царицею, его высочество со старшею принцессою и князь Меншиков с младшею открыли бал немецким танцем, после которого его высочество танцевал со старшею принцессою менуэт. Потом танцевали: она же с генералом Ягужинским, младшая принцесса сперва с ним, потом с его высочеством, его высочество с одною из дам, и так как общество было многочисленно, то танцы продолжались до двенадцатого часа ночи. Но его величество царь тотчас после первого танца (то есть первого менуэта, который его высочество танцевал с старшею принцессою) удалился к мужчинам».

Постепенно сложились правила и последовательность танцев. Сначала шли церемониальные полонез и менуэт, в которых танцующие принимали изящно-возвышенные позы, исполняли поклоны и реверансы, стоя напротив друг друга или шествуя в парах. Важен был рисунок передвижений и грациозность. Часто по ходу танцующие менялись партнерами. Это было своего рода знакомство и приветствие, иногда полонез называли «ходячим разговором», а длиться он мог более получаса. После этого шли более веселые англезы, алеманы, котильоны.

Когда гости входили во вкус, начинались танцы-игры, в которых исполнители должны были проявить изобретательность и умение быстро разучивать новые движения. Во главе веселых шуточных танцев нередко шел сам Петр I. Вот как это описывал эти царские развлечения Берхгольц: «После нескольких часов танцевания император начал со всеми стариками один танец... Их было 8 или 9 пар... Император, будучи очень весел, делал одну за другою каприоли обеими ногами. Так как старики сначала путались и танец поэтому всякий раз должно было начинать снова, то государь сказал наконец, что выучит их весьма скоро, и затем, протанцевав им его, объявил, что если кто теперь собьется, тот выпьет большой штрафной стакан. Тогда дело пошло отлично на лад».

В глазах очевидцев ассамблеи были настоящими балами, о чем и пишет один из самых известных мемуаристов эпохи Петра. И после смерти императора эта традиция не ушла из жизни русского общества, а задержались в нем как минимум на два столетия. Бальная культура переживала времена расцвета и стагнации, но она существовала в императорской России как неотъемлемая часть жизни высших классов общества. Сегодня то, что три сотни лет назад начал Петр Великий, переживает второе рождение.