Россия и Европа

«Европа по отношению к России так же невежественна, как и неблагодарна». Так оценил отношения России и Европы еще А.Пушкин, а он очень хорошо и свою историю знал, и с мнением иностранцев был знаком не понаслышке. Проблема эта не устарела и сейчас. Это проявляется в постоянной активной критике происходящего у нас, особенно тогда, когда Россия начала вставать с колен после 1991г и когда Европа оказалась в значительной энергетической зависимости. Идеал, по-западному, состоит в том, чтобы Россия как поставщик нефти и газа потеряла свой суверенитет. Но здесь мешает атомная бомба! Есть, однако, надежда перетянуть на свою сторону часть так называемой интеллектуальной элиты и использовать ее в качестве пятой колонны. Что-то подобное уже было в прошлом.

В 19-м веке так называемое образованное общество делилось на западников и славянофилов. Первые, как ясно из названия, считали, что искать истину можно только в Европе так как Россия коснеет в невежестве. Вторые проводили время в поисках особого пути России и её мессианства. Споры такого рода то усиливались, то, затухая, продолжаются постоянно. Сейчас наблюдается ренессанс интереса к этим вопросам.

Долгое время нам внушали, что СССР – страна самая передовая и что всё так называемое «прогрессивное» человечество только и мечтает пристроиться к нам в хвост! Потом неожиданно «самое могучее и передовое» государство исчезло без какого-либо существенного внешнего воздействия. Все увидели, что в остальной Европе есть еда и многое другое, а в передовой стране есть только враньё и маразматическая верхушка.

Снова возникли крайние мнения. Новые западники, приняв в качестве постулата, что русские – наследники скифов (сказал же об этом прямо А. Блок!), припали к стопам Европы США в твердой уверенности, что именно оттуда идёт свет разума и что нужно, поэтому, отвергнуть и свою историю и национальное самосознание, дабы не мешало всё это новому просвещению! Другие же, разумеется, вспомнили, что «немцу здорово - то русскому смерть» и что, если англичанину – мудрецу для обеспечения жизни надо изобретать за машиной машину, то русскому вполне достаточно затянуть «Дубинушку».

Вопросы, конечно, возникают и на них желательно получить ответы. Разумеется, автор в короткой заметке не пытается это  сделать, но обратить внимание на кое-что хотел бы.

Начнем со скифов. Они к нам отношение не имеют. Мы потомки древнего и когда-то в Европе многочисленного племени, обобщённо названного славянами. Занимали древние славяне громадную территорию, в частности, значительную часть южного побережья балтийского моря. Нынешняя Пруссия расположена на славянских землях, лежавших вдоль  и восточнее р. Полабы (теперь Эльбы). Племя славян постепенно распространялось на Юг вдоль «пути из Варяг в Греки». Уже потом началось движение на северо-восток, где постепенно и сформировалась великорусская ветвь славянства.

Славянская городская культура появилась раньше Рюрика, именно поэтому его вряд ли безоговорочно следует считать родоначальником славянской государственности. Кстати, в своей обширной работе «Древняя Российская история» М. Ломоносов достаточно убедительно показывает, что пришедшие на Русь варяги были выходцами не из Скандинавии, а как раз из племён, населявших южное побережье балтийского моря, и имевших много общего с новгородцами в смысле языка и культуры. Представители этих племён были достаточно воинственными, т.к. общим занятием всех вообще народностей как Севера, так и Юга Прибалтики был грабёж соседей. Странно было бы пригласить к себе князя и вооруженный отряд, с которыми из-за языкового барьера даже и общаться было бы трудно! Так что у нас не меньше оснований относить  себя к европейцам, чем у потомков франков и германцев.

Вся европейская культура своими корнями уходит в древнюю Грецию и Рим. Но ведь и наша на том же базируется. Кириллица-то есть адаптированная к особенностям славянской речи греческая азбука. Старинные тесные контакты с Грецией вообще имели громадное значение для формирования главного отличительного признака нации - нашего языка. Об этом, как всегда прекрасно, сказал А. Пушкин: «Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими … В Х1 веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, даровал ему законы обдуманной своей грамматики… Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность».

Киевская Русь по своему культурному развитию отнюдь не стояла ниже франко-германской Европы, которая в то время тоже совсем не считала Русь варварской!

Династический брак связывал Киев и Норвегию, а дочь Ярослава Мудрого, ставшая королевой Франции, сетовала отцу, сравнивая Киев и Париж, на то в какую дыру он отдал её!

Духовная и культурная близость европейцев и русских чётко прослеживается и в более поздний период. Обратим внимание на то, как легко произошло взаимопроникновение литературы и музыки. Это сейчас усиленно насаждаемый музыкальный строй с национальными корнями никак не связан. М. Глинка в свое время писал, что «музыку создает народ, а мы, композиторы, её только аранжируем». Его же «Арагонская хота» в Испании сейчас воспринимается как народная. Этот аранжированный музыкальный строй стал естественной составляющей общеевропейской музыки.

Трагедия произошла в результате татарского нашествия. Русь спасла ценой своей крови всю Европу (не воздух же рассеяли мечи русских воинов) и именно в этот период и позволила, по выражению А. Герцена, Европе обогнать себя.

Спасшаяся Европа развивалась и, как это было во все времена, стала смотреть с высоты достигнутого на Русь как на страну варваров. Ничего нового здесь не было. Так же смотрел древний Рим на своих современников - франков и германцев.

Такое полуснисходительное, полупрезрительное отношение к русским чётко прослеживается в сочинениях ряда европейских авторов, например, у Герберштейна. В то время, однако, не было возникшего гораздо позже чувства, которое можно было бы назвать страхом. Появилось это чувство тогда, когда «Россия вошла в Европу как спущенный корабль  - при стуке топора и громе пушек».

Стук топора ещё можно было бы выдержать. А вот гром пушек вызывал чувство опасения. После Нарвской конфузии ещё можно было смеяться над Петром, но когда через год был разбит корпус Шлиппенбаха, а ещё через два заложен Санкт-Петербург, то смех поутих.

Совсем уже тревожно стало, когда под Полтавой была разгромлена лучшая армия Европы во главе со всеми признаваемым выдающимися полководцем. Всё это случилось за секунду по историческим меркам. Появление чего-то совершенно неожиданного, но способного существенно влиять на привычную жизнь, выбивает, как и в обычной жизни, из колеи и приводит к необходимости постоянно оглядываться и учитывать такой новый фактор.

Приведём обращённые к молодым сотрудникам слова российского канцлера времён Екатерины Великой А. Безбородко: «Не знаю, как будет при Вас, а при нас ни одна пушка в Европе без нашего разрешения выстрелить не могла!».

К сожалению, стойкое чувство отторжения России сохранилось и поныне. Не случайно современный глава дома Романовых князь Николай Романов, всю жизнь проживший в Европе и хорошо знающий её изнутри, отметил: «Всё-таки всегда в других странах было какое-то негативное отношение к России старых времен, прошлых времён и недавних времён. То есть всегда желали  как-то повредить России».

Это не мешало Европе с надеждой смотреть на Россию при Наполеоне и тогда, когда надо было перемолоть живую силу немецкой армии в 1941−1945 г.г..

Кстати, в прошлом Россия ничего плохого Европе не делала: не отторгала от неё целые куски, не угоняла людей в рабство, не сожгла Париж в отместку за пожар Москвы.

Постоянно ставится в укор судьба Польши. Почему-то не так часто вспоминается, что Пруссия тоже от Польши изрядный кусок отхватила!

Настоящая опасность возникла при коммунистическом правлении, при котором и появились навязывание Восточной Европе своих порядков, депортации населения и т.д. Почти вековое идеологическое противостояние двух систем не могло не отразиться и на взаимоотношениях. Тем более, что с самого начала большевиками делалось всё возможное, чтобы реализовать утопию мировой революции. Здесь лежащую на поверхности причину усмотреть не трудно. Однако, как уже и отмечалось, и более раннее время сбрасывать со счетов не следует.

Кое-что можно объяснить, опираясь не такое модное понятие, как менталитет.

Занявший Москву Наполеон был изумлен фактом выезда из неё населения, причем, прежде всего верхушки. Случившееся было совершенно неожиданным и никак не отвечало опыту Европы, подносившей ему одни за другими ключи от своих столиц. Это не мешало иностранцам по-прежнему смотреть   на нас свысока. Л. Толстой точно отобразил роль иностранных советчиков того времени: «Они  всю Европу отдали Ему и приехали нас учить!»

Осаждавшие Севастополь в середине 19 века англичане и французы вряд ли могли представить себе сцену, о которой написал Е. Тарле. Приведем цитату: «Вот факт: подходит Нахимов к группе матросов на бастионе, спрашивает:

-          Сколько вас тут осталось? Скоро смена придёт?

-          Да нет, не надо смены, нас ещё двести человек, на два дня хватит!»

При этом не только матросы себя не считали героями, но и на любимого ими П. Нахимова как на героя не смотрели. Просто они находили вполне естественным, что ни они, ни Нахимов с бастионов не уйдут и, поэтому, вполне друг друга понимали и полагали, что только так и может быть.

Средневековая Европа оставила нам множество рыцарских замков и множество романов. У нас нет ничего подобного. После Киевской Руси не было и культа героев. Всегда приходилось всем стоять насмерть. Неожиданную мысль высказал А. Пушкин: «…у нас не было феодализма». Чушь какая-то, скажет читатель. Но прочитаем самого А. Пушкина: «Одна фамилия, варяжская, властвовала независимо, добиваясь великого княжества. Феодальное семейство одно. Бояре жили в городах при дворе княжеском, не укрепляя своих поместий, не сосредоточиваясь  в малом семействе, не враждуя противу королей, не продавая своей помощи городам. Но они были вместе, придворные товарищи об их правах заботились, составили союз, считались старшинством, крамольничали. Великие князья не имели нужды соединяться с народом, дабы их усмирить. …История России требует другой мысли, другой формулы…».

Пушкин считал, что это плохо, т.к. в результате в обществе не создался слой достаточно независимой и с известным чувством собственного достоинства аристократии. Даже в дотатарский период у нас не могла бы появиться «Великая хартия вольностей», в которой декларировались права не только баронов, но и просто англичан. Правда, у нас не было и права первой ночи, хотя и можно было завести крепостной гарем!

Принято издеваться над типично русским «авось» да «небось». Ну, а как без этого можно было обойтись?

Представим себе крестьянина, которому нужно зимой через лес проехать десятки вёрст до другой деревни. Мог бы он быть уверенным, что до конца доедет? Понятие «авось» и отражало необходимость приспосабливаться к условиям неопределенности или, выражаясь математическим языком, жить по правилам нечётной логики. Н. Лесков это хорошо выразил, когда писал, что «авоска» с «небоской» «добрые тёплые ребята, способные кинуться, когда надобно, и в огонь и в воду…». Вполне реально, что это и образует пропасть между рациональным западом и иррациональной Россией. Может быть, это и плохо, но без такой иррациональности Россия вряд ли бы выжила!

Один «иррациональный» народ невольно симпатизирует другому с теми же чертами. Соседняя Германия, населённая немцами, которые «без инструмента с кровати не свалятся», никогда не была близка сердцу русскому. Известная французская безалаберность была более созвучной!

Распространено мнение, что преклонение перед Европой началось с Петра Великого. Был грех! Не надо забывать, однако, что после Нарвского урока Пётр планомерно заменял иностранцев русскими как только последние достигали в своем деле нужного  уровня. Высокие посты сохранялись за теми иностранцами, для которых Россия становилась второй родиной и которые начинали жить её интересами и чувствовать себя частью русского народа. Этот принцип в дальнейшем, к сожалению, часто нарушался. Кстати, и в прошлом наши великие предки покорно головы перед Европой не склоняли.

Пушкин писал, что ни за что не хотел бы иметь другой истории, кроме истории своей страны, а А.В. Суворов с гордостью декларировал, что он не немец, а природный русак! Ему же принадлежат слова: «Мы русские! Какой восторг!».

Обусловленное всем историческим развитием  различие в менталитете надо учитывать как данность и не пытаться переделать русского в немца, как бесполезно и стирать грань между англичанином и французом. Бессмысленно и выяснять, чей менталитет лучше и ставить один народ выше другого лишь на том основании, что у одного в данный момент есть колбаса, а у другого нет.

К сожалению, многие наши представители так называемой интеллектуальной элиты никак это понять не могут и, более того, всегда считают, что иностранец потому всегда прав, что он иностранец. Забывают, что на Западе умные люди тоже не так уже часто встречаются. Обеспокоенный Чечнёй лорд Джадд все никак не мог взять в толк, что Чечня  - не Англия и что права человека там и тут иметь полностью совпадающий смысл не могут. Потребовались взрывы в лондонском метро, чтобы Т. Блэр потребовал эти самые права человека и в Британии урезать.

Запад не поддерживает сепаратизм курдов, понимая, что это может взорвать весь Ближний восток. Что ситуация с Чечнёй аналогична – признавать как-то не хочется! Вряд ли ущемление прав чеченцев так уже всех беспокоит. Скорее такое отношение имеет своей причиной стойкое желание как-то эту непонятную Россию – пнуть! 

Ну, а дальше-то что? Будет ли пропасть увеличиваться или …? Вот это сейчас и обсудим. Наступило время, когда Россия просто уже не может угрожать Европе и США. Да и не нужно ей это. Построение коммунистической утопии, слава Богу, закончилось. Фактор страха будет исчезать. Дольше сохранится желание как-то отыграться за этот страх. Ещё дольше будут мешать различия в менталитете.

Всё более чётко, однако, вырисовываются новые объединяющие обстоятельства. Возникла глобальная угроза международного терроризма. Ему нужна связывающая идея. К сожалению, её пытаются построить на религиозной основе. Мощь и влияние исламского мира возрастает, и с этим приходиться считаться.

На мировую арену быстрыми шагами выходит полутора миллиардный Китай. Это очень опасно, т.к. нарушается складывавшееся веками равновесие. Для сохранения этого равновесия новым силам необходимо противопоставить объединенную силу стран, имеющих уходящие в глубь веков общие корни.

Такими странами являются так называемые страны христианского мира, прежде всего Европы и США. Между ними много противоречий, нестыковок и др., но их объединение (имеется, конечно, в виду не образование супергосударств) фактически уже состоялось. Очередь за Россией. Она принадлежит к тому же миру, а географически лежит между Европой и Азией. История отвела ей роль пограничного укрепления. Становится всё более ясным, что эту же роль ей придётся играть и в будущем. Ослаблять это укрепление не в интересах Запада, который вряд ли будет чувствовать  себя спокойнее, если граница Китая будет проходить по Уралу. Такое развитие событий угрожает и жизни России. Одна она сохранить свою громадную территорию вряд ли способна. Это создает мощный стимул сближения с Западом. Перед лицом глобальных угроз, как показывает история, различия между странами в менталитетах не играют существенной роли.

Многие политики у нас и на Западе не понимают этого и продолжают играть в привычные игры.

Раздражает и то, что Россия стала достаточно уверенно набирать силу после 90-тых годов прошедшего века. У России громадная территория. Она энергетический донор Европы и на этом основании начинает показывать когти. Возмутительно! Наиболее желаемый вариант в том (по мнению европейцев и США), чтобы все природные богатства России прибрать к рукам. Лучше всего путем дальнейшего дробления России или военного давления. Но тут досадная неприятность. Россия не Ирак или Иран, и на пути к газу или нефти Сибири оказывается атомная бомба! Если в свое время она создавалась, прежде всего, для того, чтобы защищать большевистский режим, но теперь она вдруг начала защищать коренные интересы своей страны! Хочешь, не хочешь, а с этим фактором надо считаться и рассматривать Россию как партнера, а не как колонию. Об этом и стал напоминать Европе и США В.Путин, чем и вызвал в этом лагере недовольство, постоянно отражающееся в западных СМИ и в вопросах журналистов на пресс-конференциях. Реакцию Запада вряд ли можно, поэтому, считать неожиданной. 

Обнадеживает, однако, то, что наблюдаются и другие тенденции. После последних провальных коммунистических годов Россия снова поднимается. Она стала членом восьмерки. Почему нам это нужно – понятно. Ну, а остальным-то семи странам, зачем с нами связываться? В экономическом отношении мы гораздо слабее Евросоюза. Громадными людскими ресурсами не обладаем. Согласие принять Россию в свою компанию может быть объяснено только заинтересованностью в ней как в важном факторе, обеспечивающим долговременное стратегическое равновесие. Хотелось бы, чтобы всё большее число влиятельных политиков до этого додумалось и делало все возможное для ускоренного наведения мостов, а не для углубления трещин.

Кстати, Европа сама себя ослабила, создав на принципах сейма Польши 17−18 веков («не позволям») Евросоюз. Чтобы он окончательно потерял значение, надо принять в его состав еще три-четыре страны. Об этом недавно прямо сказал президент Франции Н. Саркози, в своем выступлении посетовавший, что перед тем, как стремительно в пику России расширять Евросоюз, надо было бы подумать и, в частности, принцип единогласия членов пересмотреть.

Недавние лидеры Грузии и, сейчас, Украины усиленно тянули и тянут свои страны в НАТО. Конечно, это Россию раздражает и приятно, что ее снова можно лягнуть. Ну, а дальше то что? Использовать военную машину НАТО все равно из-за той же атомной бомбы и ракет не удастся, а новая трещина ничем хорошим в будущем ни для Грузии с Украиной, ни для Европы не обернется. Вместо ожидаемой большей уступчивости со стороны России можно получить усиление энергетического воздействия. Нефть и газ ведь еще долго заменить будет нечем! Вот это все и надо принимать во внимание и действовать больше под влиянием разума и долгосрочного политического предвидения, а не под влиянием сиюминутных эмоциональных состояний на базе двойных стандартов.  

Теперь коснёмся одной глобальной проблемы.

На ранней стадии истории человечества прирост богатства той или иной организованной популяции происходил главным образом за счёт распространения своей власти на сопредельные племена и грабежа последних. Это требовало, разумеется, и захвата территории. Это нашло отражение в истории Египта эпохи фараонов, в истории Греции (войны Александра Македонского), в истории Рима, в нашествии гуннов и Чингиз −  хана и истории более поздней, когда шли непрерывные войны европейских стран друг с другом, Столетняя и Тридцатилетняя  войны и т.д. Иногда в этот процесс вовлекались многие народы, иногда в них участвовали лишь отдельные страны. Причина, однако, не менялась.

Прослеживаются в истории и сменяющиеся волны движения с Востока на Запад и наоборот. Были персы в центре Греции, был Александр Македонский. Уцелевшая от нашествия гуннов Западная Европа при своём возвышении неизбежно должна была направить взор на Восток, за счёт которого, казалось, легче добиться желаемого. Долгое время сил отдельных государств для такого встречного движения не хватало и, поэтому, нужна была коалиция. Такая коалиция образовалась на религиозной основе и проявилась в Крестовых походах. То, что только к религиозному столкновению дело не сводилось, показал эпизод захвата и разграбления крестоносцами христианской Византии. Это, в конечном счёте, уменьшило само давление Запада на Востоке, т.к. был существенно ослаблен форпост.

Логика развития событий не могла не привести к столкновению Европы и Руси. Надвигались на Восток родственные Европе по религии поляки, которым в смутное время удалось свести к нулю великорусское (православное, заметим) государство. Наступали немцы и шведы. Не получилось. Неожиданно возникла Россия Петра Великого, и после Полтавы ни о каком дальнейшем продвижении на Восток речи быть не могло, пока не наступило время Наполеона, затем, после затишья, Крымской войны в середине XIX века. Первая и вторая мировые войны в XX веке − продолжение той же цепи событий. Россия всё время оказывалась на ближайшем пути к Востоку и, поэтому, как всякое пограничье, первой и подвергалась ударам.

Побудительные причины, конечно, несколько изменились. Если раньше победившие получали рабов и дань, то в XX и XXI веках остро встал вопрос о природных ресурсах. Сейчас на Западе открыто обсуждается идея о том, что исторически несправедливо монопольное владение Россией громадной территорией и ресурсами. Наиболее лёгкий доступ к ним может быть получен лишь в результате прихода к власти марионеточного правительства. Войной при наличии у России атомной бомбы это сделать нельзя. Остаётся путь либо «революции роз» (это самое желательное), либо снижение уровня жизни путём экономического давления. Успех второго (подрыв экономики гонкой вооружения) был достигнут в результате Холодной войны, и Запад об этом, разумеется, не забывает. Слабая Россия конца XX века не вызывала особого раздражения. Разного рода нарушения прав человека всерьёз никого не волновали. На Западе не любили Солженицына именно за то, что он это прямо сказал. Казалось бы, ещё немного и всё. Но вдруг Россия, в который уже раз, начала демонстрировать присущую ей во все времена внутреннюю способность к возрождению. Ещё Бисмарк обращал внимание на то, что, если даже Россию расчленить, то русские куски всё равно начнут друг к другу тянуться.

Горбачёв и Ельцин были очень популярными на Западе. Путин явно становился неудобным. В России, которая почувствовала, что появился желаемый лидер, наоборот, рейтинг Путина стал и остаётся высоким. По-видимому, это отражает то, что где-то на подкорковом уровне русская нация и столетиями слившиеся с ней другие, всю Россию и составляющие, снова ощутили опасность исчезновения популяции, а тогда надо объединяться и сопротивляться, что во все времена при падении в яму этот народ и делал.

Нет оснований думать, что давление Запада, особенно его американской составляющей, ослабеет. Одними своими силами России будет очень трудно удержаться. Остаётся прислониться к Востоку, где резко возрастает роль Китая, который пока ещё на Сибирь не претендует, во всяком случае, явно. У Китая свои счёты с США, т.к. он никогда не откажется от Тайваня. Другое дело способ, каким Тайвань будет присоединён. Ждать китайцы явно умеют, что также связано со всей их многотысячелетней историей.

В своё время умевшие далеко смотреть вперёд некоторые русские деятели (часто из высшего духовенства) предупреждали Екатерину Великую об опасности раздела Польши. В результате у России появилась общая граница с Пруссией, и был потерян разделявший буфер. Давление Запада на славянскую Польшу в любом случае продолжилось бы и, поэтому, католики  − славяне чувствовали себя более родственными славянам православным. Не случайно разбитая в 1939 г. польская армия частично ушла именно в Россию. Одним из многочисленных преступлений Сталина явился во всех отношениях глупейший расстрел поляков в Катыне. Не было бы этого, как и польских кампаний в XIX веке и советизации в недавнем прошлом, не было бы и резко отрицательного отношения современной Польши к современной России. Конечно, быть крепким задним умом легко. При Екатерине же ещё очень хорошо помнили войну с Польшей середины XVII за православную Малороссию.

Геополитическое положение России как раз между Востоком и Западом даёт ей при умелой политической игре хороший шанс стать необходимой и для Запада, и для Востока. Выше говорилось, что Западу, в конечном счёте, невыгодно, чтобы Китай был в Сибири. Китаю же тоже не нужно полное направление энергетических ресурсов только на Запад. Наоборот, само экономическое развитие Китая и превращение его в мирового лидера невозможно без роста сырьевого потока из России в Китай.

Мы это, кажется, понимаем, что и нашло отражение в строительстве нефтепровода в Китай. При умелом балансе между Западом и Востоком у нас есть все шансы остаться влиятельной и великой державой. При этом не надо уклоняться ни в одну, ни в другую сторону, а блюсти свои собственные интересы, не обращая внимания на СМИ Европы и США.

В своё время умница Кутузов потому и был против похода в Европу после уничтожения Великой армии, что не видел необходимости лить русскую кровь за интересы Англии и Пруссии. Он считал, что гораздо удобнее смотреть на новую общеевропейскую свалку (она была неизбежной после погибели 600-тысячного нашествия), чем ввязываться в неё. Эту политику он, пока был у власти, и проводил, несмотря на сильнейшее давление со стороны Англии в лице представителя её в русском штабе генерала Вильсона, опиравшегося непосредственно на Александра I. Кутузов был гораздо дальновиднее последнего и не допустил бы союза Франции, Австрии и Пруссии против России сразу после так называемого освобождения Европы.

Дело, следовательно, за малым: найдутся ли в современной России деятели калибра Кутузова и будут ли они иметь большое влияние, или мы будем, подобно маятнику, колебаться от Запада к Востоку, с максимальной скоростью проходя положение равновесия.

 

===================================================================================

 

ОБ АВТОРЕ: Лев Александрович Грибов (род. 23 мая 1933) — советский и российский физик. Член-корреспондент РАН, вице-президент и председатель секции физики РАЕН. Доктор физико-математических наук(1964), профессор. Заслуженный деятель науки России.