КОРОЛЕВА БЕЗ КОРОЛЕВСТВА

 

 

КОРОЛЕВА БЕЗ КОРОЛЕВСТВА

 

королева Марго (Маргарита де Валуа)

С легкой руки Александра Дюма вся бурная эпоха французских религиозных войн воплощена для нас в имени одного человека – Маргариты Валуа или, проще говоря, королевы Марго. Возможно, романист прав – эта легкомысленная красавица лучше всех выразила дух своего времени с его благочестием и развратом, наивностью и жестокостью.

Дочь короля, сестра еще трех королей и жена четвертого, Маргарита самой судьбой была обречена на роль в истории. Наверное, этой ей объяснили еще в детстве, когда розовощекая малютка резво бегала по бесконечным коридорам Лувра. Родившейся в мае 1553 года Марго воспитанием не докучали – ее отец Генрих II все время проводил у своей любовницы, прекрасной Дианы де Пуатье. Мать, флорентийка Екатерина Медичи, тоже не обращала внимания на детей, строя козни против ненавистной соперницы. И если с братьями-принцами занимались учителя, то для Маргариты образование считалось ненужным. Ее обучали только чтению, шитью и танцам – вполне достаточно, чтобы выйти замуж за какого-нибудь иноземного принца.

Беззаботное детство кончилось быстро и печально. В июне 1559 года сорокалетний король Генрих был смертельно ранен на турнире, устроенном в честь мира с Испанией – копье шотландца Монтгомери угодило ему в глаз. Это сделало другую шотландку, Марию Стюарт, королевой Франции – она была женой старшего наследника Франциска, вялого и болезненного юнца, то и дело падавшего в обмороки. Под стать ему были и остальные принцы, у которых слабое здоровье сочеталось с буйным нравом рода Валуа. После смерти Франциска, пробывшего на троне всего год, королем стал его брат Карл IХ, а реальная власть досталась его матери. Наконец-то Екатерина могла отомстить своим врагам, прежде всего проклятым гугенотам, число которых росло день ото дня. Чуть ли не весь юг Франции, всегда бунтовавший против короны, переметнулся к протестантам. В их ряды встали и многие знатные сеньоры, включая королевскую родню - принца Конде и юного короля Наварры. Екатерина, как верная католичка, собиралась покончить с этим, и скоро французы смогли полюбоваться на забытое зрелище – костры инквизиции, где горели тайные и явные еретики. Взбешенные протестанты копили силы и готовились к войне.

Маргариту все это мало занимало – она делила время между душными закоулками Лувра и привольем Амбуаза, куда семья уезжала летом. Когда ей было десять лет, двор вместе с молодым королем Карлом пустился в долгое путешествие по Франции. Их ждала бесконечная череда приемов и торжеств, где юная Марго вызвала общий восторг. Она не только блистала красотой в сшитых по последней моде платьях, но и читала самолично сочиненные стихи и приветствовала местных губернаторов на чистой латыни. Потом она выучила еще испанский, итальянский и греческий, уподобляясь своей бабке, ученейшей Маргарите Наваррской. Она молилась по два часа в день, отвечая на дразнилки братьев, что скорее умрет, чем изменит святой католической вере.

Когда Маргарите исполнилось пятнадцать, она стала прелестной пухленькой смуглянкой. Смуглая кожа считалась немодной, поэтому она густо пудрила лицо и надевала белый парик, осыпанный золотой или голубой пудрой. Все остальное в ней было безупречно – и изящный носик, и большие карие глаза, и пышная грудь, которую Ронсар в порыве вдохновения назвал «двумя сладострастными холмами». Другой современник-литератор, Пьер де Брантом, писал: «Никакая другая женщина не умела так изящно подчеркнуть свои прелести». Если ее мать ввела в моду дамские штанишки, названные «кальсонами», то Марго первой додумалась выходить на публику, едва прикрывшись вуалью. Говорят, что фрейлины, восхищаясь ее красотой, прилюдно целовали ее в грудь. А из мужчин первыми ценителями прелестей Марго стали ее подросшие братья. Она и сама признавалась, что Генрих, тогда герцог Анжуйский, был ее любовником: «Брат первым задрал мне юбку». Кровосмешение считалось страшным грехом, но французские короли давно усвоили, что закон им не писан.

Тем временем гражданская война шла уже вовсю. Гугеноты захватили весь юг и подошли к Луаре, угрожая Парижу. В боях с ними отличился герцог Генрих Гиз – красавец и храбрец, в свои двадцать лет покоривший немало женских сердец. При виде его сердце Маргариты сладко замирало, и скоро она оказалась в объятиях Гиза. Их роман, о котором тут же узнали луврские сплетники, встревожил королеву Екатерину. Гизы, не уступавшие по знатности роду Валуа, давно метили на французский трон, и брак с принцессой мог дать им такую возможность. Перехватив нежное письмо Марго к любовнику, королева устроила ей грандиозный скандал. При полной поддержке сыновей, у которых к возмущению примешивалась ревность, Екатерина в кровь избила потаскушку-дочь, взяв с нее клятву забыть про Гиза. Побитую принцессу заперли в покоях, а герцогу велели оставить Париж под угрозой смерти.

Чтобы обезопасить трон, короля Карла срочно женили на австрийской принцессе, но он так и не сумел завести наследника. Подыскивали жениха и Марго – сперва это был испанский инфант дон Карлос, потом король Португалии Себастьян. Их обоих оттеснил третий претендент – 19-летний король Наварры Генрих, вождь французских гугенотов. Екатерина решила, что брак с ним поможет усмирить страну, грозившую развалиться на части. Что касается Маргариты, то она кипела от злости: ну и суженых подбирает ей любимая матушка! Сперва сумасшедший испанский принц, а теперь наваррский мужлан, который воняет чесноком и сморкается в скатерти. К тому же протестант, что для набожной Марго казалось хуже всего. Но Екатерина больше не собиралась терпеть капризы дочери, поставив ей жесткое условие: свадьа или монастырь.

Но готовящийся «брак двух религий» так и не вызвал примирения противников. Жених и невеста с первой же встречи невзлюбили друг друга, хотя оба были молоды и красивы. Видя это, католики и протестанты дали волю взаимной вражде. Приехавшие в Париж гугенотские вожди вели себя надменно, вызывая неприязнь населения. Вдобавок умерла мать жениха Жанна д’Альбре – шептались, что ее отравила Екатерина, известная своей любовью к ядам. И все же 18 августа 1572 года свадьба состоялась. Невеста, по словам Брантома, была «так красива, что на свете просто не с чем сравнить… ее белое лицо обрамляло такое множество жемчужин и драгоценных камней, что его можно было принять за луну в окружении звезд». Густой слой пудры надежно скрывал следы слез. Как выяснилось, Марго оплакивала не только свою свободу – ее свадьба стала прологом страшной Варфоломеевской ночи.

Убедившись, что протестантов не удается усмирить, Екатерина и король решили их перебить. Верных дворян разбили на отряды, а местным чиновникам велели выявить дома, где живут гугеноты, и пометить их крестом. В ночь на воскресенье, 24 августа, колокол церкви Сен-Жермен л’Оксерруа возвестил о начале побоища. Первым был убит лидер протестантов адмирал Колиньи. Его, раненого накануне, закололи прямо в постели и выбросили в окно. Генриха и принца Конде арестовали и доставили к Карлу IХ, где они под угрозой смерти согласились перейти в католичество. Марго в это время была в своей спальне и с ужасом слушала, как у дверей караульные убивают своих товарищей-гугенотов. Дворянин Леран успел вбежать в спальню и броситься к ногам принцессы, которая упросила убийц пощадить его. Затем она спустилась в покои короля, где увидела дикое зрелище: Карл стрелял в окно по бегущим людям, а слуга заряжал ему аркебузу.

- Ваше Величество, вы знали, что это случится? – прошептала Марго.

- Да, сестра, - ответил Карл, оторвавшись от своего занятия. – Более того, я отдал приказ и отвечу за все его последствия.

Весь день в Париже убивали гугенотов – мужчин, женщин, детей. Самые гуманные щадили младенцев, «окрестив» их в крови убитых родителей. Пойманных толпами гнали к Сене и бросали в воду с камнем на шее. Сотни трупов течение прибило к островку, где позже была построена Эйфелева башня. Всего жертвами резни только в столице стали 2500 человек. Римский папа Григорий ХIII по этому поводу велел устроить фейерверк, в храмах служили благодарственные молебны. 27 августа королевская семья отправилась на Монмартр, где был подвешен за ноги обезображенный труп адмирала Колиньи. От зловония Маргарите стало дурно, но ее супруг был спокоен и даже весел. Он знал, что ему смерть уже не грозит – несмотря на уговоры матери, Марго отказалась с ним развестись: «Нас связал обряд венчания, и я останусь с ним».

Постепенно они привязались друг к другу. Генрих оценил ум молодой жены и не раз обращался к ней за советом. Ей нравилось его грубоватое остроумие. К тому же, оба были молоды и не могли долго грустить. И все же у обоих были иные сердечные привязанности. Маргарита влюбилась в элегантного офицера Гиацинта де Ла Моля, который почти каждую ночь пробирался в ее будуар по веревочной лестнице. Генрих увлекся красивой фрейлиной Шарлоттой де Сов, хоть и знал, что она была шпионкой королевы-матери. Тем временем гугеноты, отправившись от удара, собрали на юге новые силы и звали Генриха присоединиться к ним. Маргарита уговорила Ла Моля помочь ему бежать, но заговор раскрыли. В апреле 1574 года Ла Моль и его друг Коконнас взошли на плаху. Вечером того же дня Маргарита в маске явилась к палачу и выкупила у него голову своего возлюбленного, чтобы похоронить ее с почетом. Легенда гласит, что она приобрела и сердце, пепел от которого носила в специальном кармашке под платьем. Говорили даже, что у нее скопилась целая коллекция сердец ее погибших любовников, в чем, как мы увидим, была доля истины.

Месяц спустя Карл IХ отдал душу Богу – или, судя по его делам, дьяволу. Генрих спешно вернулся из Польши, трон которой только что занял, чтобы стать новым королем. Он был влюблен в жену принца Конде, но она очень скоро умерла от родов. Безутешный король впал в меланхолию и окружил себя юными щеголями, которых парижане прозвали «миньонами». Они все время затевали стычки с людьми нового претендента на трон - Герцога Франциска Анжуйского, младшего из братьев Валуа. Один из людей герцога, юный Луи де Бюсси, стал новым любовником Маргариты. Это поссорило ее с королем Генрихом, который велел постоянно шпионить за этой «злейшей интриганкой». Выйдя из себя, Марго наняла убийцу, который заколол самого настырного шпиона, некоего дю Гаста. А потом помогла мужу бежать из Парижа. Они расстались на долгие годы, о чем Генрих не раз жалел. Он называл жену «воплощением ума, осторожности и опыта», говорил, что ее смелость придавала мужество и ему.

Маргарите было некогда скучать – она вступила в союз с братом Франциском и, верная себе, скрепила его в постели. Трусливый и переменчивый Анжуец мечтал о власти и для начала решил завладеть Нидерландами, где вспыхнуло восстание против испанцев. Маргарита отправилась в мятежную страну, чтобы обаять недоверчивых фламандцев, и ей это удалось вполне. В свои двадцать пять лет она, по словам Брантома, «обладала фигурой настолько царственной, что ее принимали скорее за небесную богиню, чем за земную принцессу». Прибавим, что она уже начала полнеть и обретать рубенсовские формы, но фламандцы как раз их и любили. Она поражала собеседников не только пышностью нарядов, но и умом, эрудицией и приветливостью. Очарованные вожди гёзов согласились принять помощь и покровительство герцога Анжуйского, и в январе 1578 года Марго с триумфом вернулась в Париж.

Ее встретили новые смуты. С протестантами был заключен мир, зато Генрих и Франциск могли схватиться друг с другом в любой момент. Чуть не каждый день происходили стычки между придворными короля и герцога. Масла в огонь подливал герцог Гиз – «герой» Варфоломеевской ночи и лидер католической партии. Обвиняя обоих братьев в снисходительности к еретикам, он все более явно претендовал на трон. Чтобы ослабить его, хитроумная Екатерина Медичи пошла на новое примирение с протестантами и осенью того же года отправилась вместе с Маргаритой на юг. Там, в замке Нерак, был заключен мир, и Марго с мужем предались радостям любви – она с Бюсси, а он с юной фрейлиной де Фоссез. Все это не смущало придворных, которые и сами наперебой волочились за дамами. Дни в Нераке проходили в праздниках, карнавалах и игре в мяч, а ночи были отданы любви. Екатерина разбиралась не только в ядах, но и в парфюмерии, и научила дочь подбирать ароматы, сводившие мужчин с ума. Вдобавок Марго была необычайно чистоплотной для своего времени – она ежедневно принимала ванну и умащала себя кремом из жира с розовым маслом. После ванны она раскидывалась на простынях из черной тафты, хорошо оттенявшей ее перламутровую кожу.

Красавец Бюсси скоро погиб от рук графа де Монсоро, жену которого он соблазнил. Марго горевала недолго и завязала роман с юным придворным Анжуйца Жаном де Шанваллоном. В разлуке она писала ему полные страсти письма: «Целую миллион раз ваши прекрасные глаза и дивные волосы. Для меня нет ничего дороже и милее уз, которые нас связывают». Узнав о шалостях Марго, король потребовал ее возвращения в Париж. Шанваллон отправился за ней. Его проносили в строго охраняемые покои возлюбленной в большом сундуке под видом белья из стирки – все знали, что чистоплотная королева Наварры ежедневно меняет белье. Утром тот же сундук уносили обратно – и так до тех пор, пока что-то не донес королю. В августе 1583 года на глазах у придворных Генрих обрушился на сестру с руганью.

- Вам мало этого Шанваллона! – кричал он, брызгая слюной. – Вы совратили всех дворян из вашей свиты, опустились даже до пастухов и погонщиков мулов!

В гневе король велел сестре убираться к мужу в Наварру. Перед отбытием ее багаж перевернули вверх дном, пытаясь отыскать в одном из сундуков Шанваллона и расправиться с ним. Но он, предупрежденный любовницей, уже укрылся в надежном месте. Генрих был совсем не рад приезду супруги – он как раз завязал роман с прелестной Коризандой де Граммон. Проскучав в Нераке, она уехала в свой замок Ажан. Тем временем Франциск Анжуйский умер от лихорадки, и бездетный Генрих III объявил своим наследником Наваррца. Это вызвало ярость Гиза, который создал Католическую лигу и начал готовить мятеж. Чтобы отомстить немилому мужу, Маргарита встала на сторону лигистов. Нанятые ей наемники обрушились на протестантов, творя жестокости, не уступавшие Варфоломеевской ночи. Но роль полководца оказалась королеве не по плечу. Скоро ей стало нечем платить солдатам, и они взбунтовались. Марго спас молодой конюший Обиак, умчавший ее от мятежников на крупе своего коня. Едва отдохнув от бешеной скачки по горам, она в благодарность отдалась своему спасителю. А потом обосновалась в замке Карлат, где стала любовницей коменданта Линьерака. Этот ревнивец не терпел соперников и однажды заколол юного слугу, которого Марго вздумалось приласкать. В другой раз, застав подругу с Обиаком, он пригрозил сбросить обоих со скалы. Влюбленным пришлось бежать в королевскую крепость Ибуа, где они были арестованы. Несчастного Обиака вздернули на виселицу, а Маргариту ждало долгое заключение.

В ноябре 1586 года за королевой захлопнулись ворота мрачного замка Юссон в Оверни. Ей предстояло провести там почти двадцать лет в плену у брата, а потом у мужа. Последний даже заявил: «Не могу дождаться, когда кто-нибудь удавит эту опасную тварь, королеву Наварры!» А «тварь» тем временем пленила своего тюремщика маркиза де Канийяка, тщедушного лысоватого солдафона. Агриппа д’Обинье жалеет маркиза, который «попался на лукавство своей пленницы и дал заманить себя в ловушку, забыв о своем долге». Влюбленный Канийяк старался быть галантным – перестал есть чеснок и начал вместо этого обливаться духами и помадить свою жидкую шевелюру. Марго полностью прибрала к рукам и его, и всю крепость и была готова передать ее в руки Гиза. В мае 1588 года неугомонный герцог поднял парижан на восстание, и король едва успел спастись бегством. В декабре он нанес ответный удар – его гвардейцы, воспетые Дюма «сорок пять», подстерегли Гиза в Лувре и искололи его шпагами.

В начале следующего года в Блуа, где обосновался двор, умерла Екатерина Медичи. Теперь ничто не мешало королю примириться с Генрихом Наваррским. Вдвоем они начали осаждать Париж, но 1 августа Генрих III был убит монахом-фанатиком Жаком Клеманом. Трон достался Наваррцу, но лишь пять лет спустя он смог вступить в свою столицу, в шестой раз сменив веру и сказав при этом знаменитую фразу: «Париж стоит мессы». Все это время Марго оставалась в Юссоне, где создала настоящий двор, привлекавший бродячих музыкантов и красивых юношей. Все знали, что любой привлекательный дворянин имеет шанс стать пажом королевы, а там и ее любовником. Она особенно привязалась к певчему Клоду Франсуа, который помог ей создать неплохой оркестр. Чтобы привлечь возлюбленных, Марго все более тщательно следила за собой. Ее подруга герцогиня д’Юзес писала, что королева «проводит жизнь в воде и благоухает, как бальзам, но снова и снова натирает себя мазями». По утрам двое служанок изо всех сил затягивали ее в корсет, чтобы скрыть располневшую талию.

От скуки Марго занялась литературой и сочинила множество посредственных стихов и замечательные, хоть и весьма неоткровенные мемуары. Еще она писала трактаты, в которых возмущалась пренебрежением «сильного пола» к женщинам. Она остроумно доказывала, что Господь создавал свои творения все более совершенными. Если женщина создана после мужчины, значит, она выше его. Вывод был весьма оригинальным для ХVI века: «Мужчина должен почитать женщину и подчиняться ей». Так что королеву Наваррскую можно считать первой феминисткой. Однако на деле она все так же зависела от мужчин – вернее, от того из них, в кого была влюблена в данный момент. Тому же певчему Франсуа она писала: «О, до чего же сладки ваши поцелуи, какую страсть они будят во мне! Я вся дрожу, искры сладострастия пробегают во мне от головы до пят. Просто умереть можно от этого; я так взволнована, что, наверное, покраснела до кончиков волос». В конце концов юный Франсуа в слезах признался, что больше не может выдержать непомерных требований своей госпожи. Марго не обиделась, а выдала его замуж одну из своих фрейлин, дав хорошее приданое. Так же она поступала с другими возлюбленными, что изрядно увеличило население края.

Генрих Наваррский вспомнил о супруге в 1599 году, когда решил жениться на своей давней любовнице Габриэли д’Эстре. Для брака нужно было развестись с Марго, за что ей пообещали прощение и возвращение в Париж. Увы, прекрасная Габриэль умерла от родов, но король быстро нашел другую невесту – по иронии судьбы, ей оказалась Мария Медичи, близкая родственница кровавой Екатерины. В следующем году состоялась свадьба, а в июле 1605 года Маргарита покинула Юссон вместе с новым любовником – молодым лакеем Сен-Жюльеном.

Увидев бывшую супругу, Генрих IV был, наверное, поражен – прежняя ослепительная  красавица превратилась в грузную старуху. Ее лицо, когда-то «подобное луне», покрылось красными пятнами от злоупотребления косметикой. Волосы поредели, и она носила громадный белый парик, вызывавший смех у придворных модниц. Генрих попросил ее следить за своим здоровьем, а заодно умерить траты – ей был выделен довольно скромный пенсион.

- Это невозможно, Ваше Величество, - вздохнула Марго. – Я не могу тратить меньше, такова уж моя природа.

Генрих был гуманным – он не только выделил ей дополнительные средства, но и позволил приходить во дворец и общаться с наследником. Позже Людовик ХIII вспоминал о Марго, как о единственном человеке, кто уделял ему внимание и был по-настоящему к нему добр.

Несмотря на возраст, Маргарита еще могла вселять в мужчин любовь и ревность. Весной ее любовник Сен-Жюльен был застрелен своим соперником, неким Вермоном. Королева настояла, чтобы казнь состоялась прямо у ворот его дворца. Глядя, как по камням площади катится голова убийцы, она могла вспомнить всех, кто погиб из-за нее – Ла Моля и Бюсси, Гиза и бедного рыжего Обиака. Поистине, ее любовь приносила мужчинам несчастье! Следующий предмет ее страсти, лакей Бажемон, умер от истощения сил. Его сменил поэт Виллар, воспевавший свою повелительницу в бездарных стишках. А в мае 1610 года посланный иезуитами дворянин Равальяк заколол короля на улице Ферронри. У гроба Генриха Марго долго рыдала, оплакивая не давно чужого ей человека, а свою ушедшую молодость, проведенную рядом с ним.

Последние годы королевы Наваррской – теперь она носила титул герцогини Валуа – окутаны туманом. Она почти не покидала свой дворец в Исси. Там же и умерла от простуды в холодном марте 1615 года. Ее духовник в прощальном слове сказал: «Прощай, отрада Франции, жемчужина наших дней, украшение добродетели, цветок всех Маргарит!» Конечно, он льстил покойной, но какая-то правда в его словах была – не могла быть заурядной женщиной та, кого помнят и сейчас, спустя четыреста лет.

 

Вадим Эрлихман