Все живут по понятиям, но по разным. И куда же катится мир?

Краткое содержание содержания
В НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕ…
Зверюшки – тоже люди
Муж и жена – не одна сатана
Между небом и землёй
А судьи кто?
Герои не нашего времени
Катится ли мир куда-нибудь?

 

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Предисловие

Исторически совсем недавно на мировой сцене царствовала “Холодная война” - противостояние двух “супердержав” с их союзниками и кровопролитиями на “ничейных” землях. Поэтому неожиданно мирный распад одной супердержавы показался “концом истории”. Десятилетием позже, на глазах телезрителей мира, в центре другой супердержавы два пассажирских самолета протаранили два супервысоких здания, рухнувшие спустя два часа. На авансцене мировой истории взорвалось… соприкосновение цивилизаций, когда-то разделенных историей с географией.

Соприкоснулись они, по сути, из-за прогресса научно-технического, а заметнее всего небывалая подвижность людей. В наши дни почти все чувствуют “локтями” иные культуры и цивилизации. Конечно, различаться культурно – словарно или кулинарно - могут и соседние села. Даже слово “конечно” произносят по-разному в Москве и Петербурге. В цивилизациях же, живших многие века без особых контактов между собой, сформировались различия качественные. К примеру, китайские палочки и европейские вилки для одного и того же дела. Менее заметны, но важнее различия в культурных инструментах сознания.

Ныне такие различия встречаешь все чаще, удивляясь, изумляясь, раздражаясь, а то и возмущаясь. От этого порой рябит в глазах, а будущее человечества – во мгле: возникнет ли некая единая земная цивилизация, или существующие цивилизации научатся “культурно” сосуществовать, обогащая друг друга, или же надо готовиться к чему-то худшему.

Взаимопониманию мешает естественная склонность людей “мерить на свой аршин” - судить о проявлениях иной культуры на основании собственных представлений, предполагая их “общечеловеческое” значение. Сама идея общечеловеческих ценностей, увы, не является общечеловеческой. Хотя бы потому, что до нашего времени дожила этика первобытная, основанная на простейшем обобщении семейного уклада с властью главы семьи, главы рода, вождя. Такую власть называют патриархальной (от греческих слов “отец” и “власть”), а соответствующую этику можно назвать детской, или инфантильной. Родион Раскольников (с помощью Достоевского) вопросом “Тварь ли я дрожащая или право имею?” противопоставил этику первобытную той, которую считал европейской и которую сейчас чаще называют Западной.

Помимо Западной, до наших дней дожили и другие продвинутые системы культурных аксиом, самоочевидных лишь для их носителей. Мало что известно о том, как тысячелетия назад на фоне первобытной этики культурные элиты в разных частях мира изобрели/открыли продвинутые и очень разные формы гуманизма, если этим словом называть представление о человеке - этическую основу цивилизации. Новые формы мировосприятия и самовосприятия воплотились в священные тексты, предания и обычаи, разные в разных цивилизациях, разделенных горами, морями, пустынями.

В Китае, например, выше всего оказались ценности общины: отдельный человек вне общины так же немыслим, как пчела вне улья — без коллективно собранного меда, и высшая ценность — гармония жизни улья. В Индии материальный мир сочли иллюзорным источником реальных страданий, но любому человеку открыт путь “просветления”: изживая мирские соблазны-радости-печали, улучшить свое следующее перевоплощение и, наконец, вырваться из колеса страданий. В обеих традициях все существенные знания считались уже известными, мир статичен, а время циклично. В Китае мудрецы утверждали, что лишь передают сказанное древними. В Индии священные тексты считаются вечными и не имеющими авторов.

Китайская и индийская формы гуманизма отличаются друг от друга не меньше, чем от Западной, точнее Библейской, в которой “непомерно” высок статус человека, наделенного неотъемлемым правом на творческую свободу, прежде всего на свободу познания. Тексты Библии считаются боговдохновенными, но написанными конкретными людьми. А основной сюжет — история освобождения от первобытных обычаев, от идолопоклонства.

В глубинах веков скрыты истории изобретений столь разных продвинутых, элитарных форм гуманизма. В этих различиях какую-то роль вероятно играли различия исходных первобытных представлений, отражающих природные обстоятельства жизни данного народа.

Александр II, Император Всероссийский, Царь Польский и Великий князь Финляндский, сказал когда-то не без горечи: “Все страны живут по законам, а Россия — по пословицам и поговоркам”. В словах этих о народе, доставшимся самодержцу, можно усмотреть подсказку, как узнать умонастроения народные в эпоху задолго до соцопросов. Ведь если пословица вошла в коллективную память народа, значит, она отражает народную мудрость.

Ныне, правда, чаще говорят, что в России люди живут не по законам, а “по понятиям”. Понятия эти не записаны в конституции, но живут в общественном сознании вместе с народной мудростью фольклора. Рискну предположить, что не только в России, но и во всех других странах люди живут “по понятиям”, однако по разным. И для страны важно, насколько ее государственные законы соответствуют народным понятиям. Если плохо соответствуют, то и законы выполняться будут плохо. Плохо прежде всего для народа. Власти о себе-то позаботятся.

Фольклор каждого народа, суммируя его исторический жизненный опыт и выражая народные представления о мире и о человеке, служит по сути частью “священного предания” данного народа, хоть никто официально не освящал пословицы, поговорки, сказки.

Как составить представление об иных цивилизациях, не полагаясь слепо лишь на мнения каких-то экспертов? Общий совет уже дал Александр II Романов. Но пословицы и поговорки для этого не очень подходят: их краткость требует обширных этнографических пояснений, обременительных для читателя. Другое дело – сказки, где приключения персонажей делают читателя зрителем. Надо лишь найти человека, который внимательно читал сказки разных народов и способен сопоставлять.

Такого человека я знаю со школьных лет. Валерий Вайнин – автор романов, пьес и стихов, многозвездный винодел и, кроме того, эффективный менеджер научно-практической экологической коллаборации Евразии и Юго-восточной Азии. А прежде всего - завзятый читатель солидных академических собраний сказок со всех концов ойкумены и из ее середины.

Нижеследующий текст основан на его рукописи, при этом мне было великодушно дано право самоуправства, которым я старался пользоваться тактично, чтобы никого не оскорбить и ничего не разжечь, сохранив сказочный слог автора.

 

В НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕ…

 Давным-давно, задолго до появления Интернета, в некоторых царствах-государствах события всё же происходили. А подданные этих царств, по какой-то загадочной причине, иногда ещё и выдумывали какие-то истории, затем рассказывали и пересказывали их, иногда и сами начинали верить в них. Так и поныне, только свои выдумки называют объяснениями, а чужие - “фейками”.

При этом обычное дело – удивляться невероятной глупости чужих выдумок. Причина тоже обычная: проще всего мерить чужие истории своим родным аршином. Но всё ли можно измерить одним аршином? Чтобы ответить на этот вопрос, почитаем сказки разных народов о сходных жизненных ситуациях. Возьмем для сравнений три большие цивилизации – Китайскую, Индийскую и Европейскую, и одну родную – русскую – культуру, которая уже почти два века ищет и не находит себе места в Евразии.

 Зверюшки – тоже люди

Всем известны кумовские отношения русской лисы и русского волка. [[1]] Везет себе старик своей родной старухе рыбу, купленную по сходной цене. А у дороги, глядь, лежит Рыжая, притворяясь дохлой. Прям, Голливуд! Дед, понятно, купился: положил артистку в сани и поехал, предвкушая бесплатный воротник. Лизавета в момент рыбку прихватизировала – сбросила с саней и сама спрыгнула. Сидит и ест. Тут волк бежит.

“– Что это у тебя, кума?

– Рыба, куманёк.

– Дай-кось хоть пару-тройку.

– Поди, налови”.

Поделись Лиса, сюжет завершился бы кумовской пирушкой, дед остался бы лохом-одиночкой, но сказка была бы не очень интересной. А в сказочной действительности, как многие, наверно, помнят, туповатый волчара, по наставлению Лисы, сунул хвост в прорубь, примёрз и был нещадно бит. Лиса тем временем ухитрилась ещё и сметанки отведать у старухи в погребе. “Эх, старуха! Знать, лиса меня обманула, -- дошло, наконец, до старика. – Недаром, когда я отправился на рынок, кошка мне дорогу перебежала”. Такой вот остроумный вывод: виновата кошка. А сказитель подытожил: “На том сказка и кончается, лиса-обманщица пусть в лесу разгуляется!”

Вопрос: на чьей стороне публика?

***

Неприятности от лисы получали и в Индии. Даже, кто бы подумал, пройдоха-шакал. [[2]] Началось с того, что шакалу с лисой наскучило мясо, на овощи потянуло. И решили огородничать. Шакал оказался трудягой. “Хорошо, – говорит, – а то слоняюсь без дела. Вот и у меня будет работа”. Лиса предложила разделить урожай заранее и поровну: то, что в земле, – ей, а то, что на земле, – товарищу по работе. Шакал согласился, проект стартовал. Первым делом посадили картошку. Следует отметить, трудились оба: шакал в поле горбатился, лиса тырила из деревень посевной материал и сельхозинвентарь. Наконец урожай созрел, поделили согласно уговору. Шакалу, соответственно, досталась картофельная ботва. Он рассердился, но “сдержал себя и спокойно сказал: “Ты поступаешь со мной несправедливо”. Лиса ткнула его носом в текст соглашения и любезно предложила: “В другой раз ты возьмёшь то, что вырастет в земле, а я – то, что на земле”. Шакал согласился. И посеяли капусту…

Итог понятен. Индийский шакал, товарищ по несчастью русскому медведю из сказки “Вершки и корешки”, получив причитавшиеся ему капустные коренища, хотел было возмутиться, но “так как был он трусом, то этого не сделал”. Это – раз, и это соответствует заветам Махатмы Ганди. А два - в отличие от нашенского Топтыгина, индийский простофиля скорректировал бизнес-план: “В следующий раз, – решил он, – буду сеять и снимать урожай сам”.

Успехов тебе в труде, парень!

 ***

 В Китае подобные конфликты не в обычае. Звери, воспитанные в духе Конфуция, ведут себя благонравно, уважая друг дружку. Подружились, например, две мышки - горная и городская. [[3]] “Сестрица, – сказала горная мышь городской, – пойдём ко мне, угощу тебя на славу. Отведаешь свежих, сочных плодов”. Тут ждёшь подвоха, но застолье прошло на высшем уровне, а на следующий день, с ответным визитом, горная мышь явилась к городской подруге.

“Подруга жила в подполе лавки, и у неё было вдоволь всякой вкусной еды. Мыши поболтали о том о сём, вылезли из подпола, закусили сальцем, сахарку погрызли. Наелась-натешилась горная мышь. Вдруг видит: стоит в углу большой глиняный чан”, в котором оказалось масло “вкусное, жирное”. Городская не могла отказать подруге в таком лакомстве, но предупредила: слишком не увлекайся, потому что где-то тут ошивается чёрный кот. Гостья пообещалась быть осмотрительной, но увлеклась и, объедаясь маслом, забыла обо всём на свете. При этом городская подруга для страховки держала её зубами за хвост. Мог ли русский Волк рассчитывать на подобную галантность со стороны Лисы?!...

Мышь-гостья продолжала намасливаться, как “вдруг открылась дверь и на пороге показался огромный чёрный кот.

Городская мышь как закричит:

– Ой, сестрица, вылезай скорей! – и выпустила из зубов подружкин хвост”.

На этом жизнь сельской мышки безвременно оборвалась. Не из-за предательства подруги. Не по вине чёрного кота. А лишь по причине утраты самоконтроля. Поучительная история. Мудрый Конфуций наверняка одобрил бы её.

 ***

 В европейской стране Хорватии, судя по собранию тамошних народных сказок, жизнь у Волка тоже была бы нелегкой. Однако помогла ему евро-толерантность. [[4]] “Зашёл как-то волк в деревню. Все перепугались и переполошились больше, чем если бы сто гайдуков нагрянули. Собрались все с кольями да с камнями и погнались за волком”. Погоня оказалась короткой: со страху волк забежал в открытую дверь церкви, где поп служил обедню. Что тут началось! “Батюшка! – завизжал мальчик-служка. – Волк прибежал, чтобы съесть нас!” В истерике малец бросился в алтарь к священнику и заперлись там. Крестьяне, видевшие, как волк юркнул в церковь, заперли двери снаружи и заорали:

“– Ага, попался!

А священник со служкой завопили из алтаря:

– Хорошо вам на улице! А каково нам внутри?!

Крестьяне, поскребя в затылках, мигом решили проблему.

– Батюшка! – крикнули они. – Волк вбежал добровольно! С тобой ведь служка и всё что требуется! Вот и окрестите волка! А коли не желаете – сговаривайтесь с ним по своему разумению!”

Как они сговорились, сказитель не знал, но, похоже, волку повезло: европейские ценности сработали.

 

Муж и жена – не одна сатана

Где-то в Сибири “жил один мужик с бабой, и всё они ссорились. Она всё делала по-своему и мужику никогда ничего не готовила есть. И работать не работала. А мужик делал всё сам: пахал, сеял, косил. И вот думает: как бы жена ему на поле поесть принесла”. [[5]]

Дело, казалось бы, дохлое, но трудяга кое-что придумал.

“– Ты, – говорит, – мне на поле есть не носи.

– А вот принесу!

– Нет, не носи!

– Нет, принесу!”

Не известно, на каком году супружества мужика озарило: потребуешь от жены “сделай так” – сделает наоборот, а скажешь “не делай” – так сделает в лучшем виде!. И метод сработал. Жена блинов напекла, яичницу нажарила и принесла на поле. Так, нехитрым финтом, мужик получил бабу, стопроцентно предсказуемую и, стало быть, управляемую. Сказка, да и только. Мужику бы оформить патент на свой “метод”, перевести дух и поставить точку. Но этот русский Сократ, хоть и без патента, тему закрыл наглухо. После сытного обеда провожая жену домой, он дал такой наказ:

“– Смотри, там через речку жердь лежит. По ней не ходи.

– А вот пойду!

– Нет, не ходи.

– Нет, пойду!”

Приём сработал безотказно: жена пошла через речку по жерди. А муж, что называется, поддал жару:

“– Не трясись, а то упадёшь, да утонешь.

–Вот пойду и буду трястись!”

Утонула, разумеется. Жаль её, дуру. И где наш самозанятый психолог найдет супругу получше?

 ***

 Трудолюбивому индийскому парню не повезло в браке несколько по-другому. Жена мужу ни в чём не перечила, но “как случится работа потяжелей, так она сразу больная, не может с постели подняться”. [[6]] А когда все на работе, больная за еду принимается. Родня деликатно терпит, муж ни гу-гу, но свёкра хворобы снохи просто достали. И привёл он знахарей: “Скажите, какой недуг её мучит. Мы ума не приложим, что с ней. А то ведь люди скажут: гляньте, они помочь ей не хотят”. Знахари щёки надувают, толкуют о недугах, снадобьях и заклинаниях. Но свёкр – мужик конкретный: либо лечите, говорит, либо чума на ваши головы. Притом разговор ведётся рядом с больной, у которой ушки на макушке. Знахари, наговорив с три короба, соглашаются взяться за лечение и обсуждают с хозяином предстоящие процедуры. К слову, сын хозяина и “хворая” его жена в обсуждении не участвуют и, что называется, даже не возникают.

Далее знахари приступают к длительной подготовке, несуразной настолько, что пляски якутского шамана с бубном кажутся вершиной медицинского хайтека. Описывать подобное хлопотно и бесполезно. Тем более, что замысловатые методы знахарей свелись в итоге к элементарному ноу-хау. Чтобы снять влияние тёмных сил, “больную” обмазали свиным дерьмом и велели трижды пройтись по улице. Муж опять же не возразил, и сноха возроптать не посмела. Обмазалась и пошла.

“Народ глазел на неё и громко смеялся. Ребятишки бежали следом, хлопали себя по ягодицам и визжали от радости. Даже родные девушки надрывались от смеха”. Не стерпев стыда, она со всех ног помчалась домой. Знахари – за ней. “Скажи, – говорят, – не потому ли ты бросила наше лекарство, что сразу поправилась?”

Внимание, почтенная публика: тут симулянтка сама над собой рассмеялась! Какова девчонка! С того дня, по утверждению свидетелей, она никогда не хворала и прилежно работала. Для тех, кто умудрён семейными дрязгами, эта индийская история будет полезней “Фауста” Гёте.

 ***

 Китайская жена лентяйкой не была, она была красавицей. Китайский муж по имени Чжан до женитьсбы тоже не груши околачивал. Но “после свадьбы совсем перестал работать. В поле не идёт, целый день сидит дома – женой-красавицей любуется. Чем больше смотрит на неё, тем меньше хочется ему из дома уходить”. [[7]] Вначале, вероятно, чувство было взаимным, однако прошел год, и всё приданое жены – и мебель, и посуда, и бельё - было заложено или продано.

И вот прекрасная супруга Чжана сидит и невесёлую думу думает: “С тех пор, как сыграли свадьбу, муж ни разу из дома не отлучался – стережёт меня, ничего не делает, только ест”. Положение бедственное даже для умеренной в потребностях китайской жены. Пришлось ей впервые высказать мужу мягкий упрёк: почему, дескать, не работаешь?

“Посмотрел Чжан на её нежное личико, растревожился: “Вот уйду, а она с другим любезничать станет”. И всё же, собравшись с духом, потопал в соседнюю деревню работу искать. По дороге пожилой незнакомец навязался ему в попутчики. Слюнтяй Чжан тотчас заныл ему о своих заморочках. Незнакомец отмахнулся: мол, проблема твоя не стоит выеденного яйца. И протянул Чжану маленькую бутылочку: “Погляди на жену, парень, дунь в эту бутылку – и жена тут же в ней окажется. Можете вообще не разлучаться”. Был ли сей доброхот бродячим фокусником или китайским монахом, не ясно. Вручив бутылочку, он исчез из сказки. А Чжан с бутылкой в мешке поспешил домой, напевая местные хиты.

Волшебный гаджет он испытал утром, в момент, когда жена перед зеркалом делала причёску. Глянул на неё Чжан и дунул в бутылочку. Красавица, видя мужа в зеркале, приоткрыла рот, чтобы спросить: что за фигня здесь происходит? Но потеряла сознание и очнулась уже в бутылке. Чжан от радости аж заплясал: теперь никто его жену не увидит. На заработки он отправился, спрятав бутылку с нано-женой в мешке. Лишь китаянка способна выдержать столь сильную любовь. Вечером Чжан, заработав деньги и ощущая себя мачо, опрокинул дома бутылочку – жена предстала перед ним во всей красе. Притом рожу ему не расцарапала, тихоня. Однако не все так просто…

Собравшись как-то раз в баню, Чжан допустил небрежность: оставил жену дома без упаковки в стеклотару. Велел только никуда не отлучаться, взял мыло, полотенце и отчалил. Жена, проявив на сей раз непослушание, побежала на речку постирать. Красавица работы не чуралась, что добавляет ей очков. У реки в кармане мужней рубахи она вдруг нашла ту самую бутылочку, но расколошматить её о камень не осмелилась. И тут она приметила на другом берегу юношу, который пялился на неё, разинув рот. Красавица смутилась и нечаянно (примем эту версию) дунула в бутылочку. Юноша исчез.

Выстирав бельё, женщина сунула бутылочку обратно, в карман рубахи, и вернулась домой.

Утром Чжан с лёгким сердцем отправился на заработки. Перед этим, как обычно, глянул на жену, дунул в бутылочку – и жена, само собой, оказалась где положено. В который уже раз Чжан вспомнил незнакомца с благодарностью: и деньги завелись, и в семейной жизни полный ништяк. Так, с улыбкой и вернулся домой, привычным движением опрокинул бутылочку... и застыл, выпучив глаза.

Рядом с женой стоял прекрасный юноша, и они держались за руки. Чжан не ощутил себя рогоносцем, не испытал гнева – один лишь вопрос вынес Чжану мозги: каким, блин, образом этот хмырь сумел попасть в закрытую бутылку?

Оставим его в этой позиции. Отметил лишь то, что китайская жена – не строптивая, не ленивая, не знакомая с идеями феминизма – восторжествовала в итоге будто по воле судьбы. Или великого китайского Дао? Если дядя, подаривший Чжану ту бутылочку, был великим даосским монахом.

 ***

 Двинем в продвинутую Европу. Здесь отношения между супругами регулируются законодательно, а феминизм витает в воздухе. В Македонии, например, некая супруга в борьбе за место под солнцем поступила как супервумен [[8]].

“Жили-были муж и жена, бедно жили. И вот придумала жена хитрую уловку: на толкучке купила поповскую рясу, собрала незатейливый скарб, и пошли они с мужем искать подходящую деревню”. Подходящей оказалась та деревня, в которой давно умер поп. Как и с кем, конкретно, женщине удалось договориться, - секрет, но она оказалась менеджером столь эффективным, что продвинула безграмотного своего мужа в священники. Как справлялся её благоверный с этой работенкой, также не сообщается. Известно лишь то, что “новый поп с попадьей стали жить поживать, и еды и питья у них было вдоволь”.

Прикатил в деревню епископ с инспекцией: как там живут без попа? Крестьяне докладывают: так, мол, и так, на попа нового не жалуемся. Удивился епископ: что ещё за поп? Велел привести самозванца и рявкнул: “Кто тебя попом поставил?!” Тот поту́пил взор: “Жена, что дал мне Господь”. Епископ, что называется, выпал в осадок и, когда пред светлы его очи привели попадью, сурово нахмурил брови: “Как посмела ты мужа беззаконно попом поставить?” А женщина в своем праве ответила, подбоченившись: “Он мне муж! Захочу так митрополитом назначу!”

Владыка, вероятно, был очень толерантным и лишь проворчал: “Все тут слепые. А слепым и одноглазый – поводырь”. Быть может, он с грустью представил себе, как высоко мог бы он взлететь, достанься ему в жёны такая вот баба.

 

Между небом и землёй

Сюжетами про попа и его работника пестрят русские сказки. Работник может быть ленивым или сноровистым, улыбчивым или угрюмым, но всегда “свой парень”, страдающий от поповских притеснений. Управы на попа, конечно же, нет никакой, и выручает парня лишь природная смекалка. В итоге поп наказан так или иначе, в зависимости от своей зловредности, и справедливость кое-как торжествует. Однако изредка наемный работник, не дожидаясь козней работодателя, действовал превентивно. [[9]]

“Нанял раз поп работника косить сено. Работник плату просить не стал, а говорит: “Я косой махну, а ты согни палец, иди со мной рядом и пальцем коси. Да не вздумай увильнуть: такую плату запрошу – век стонать будешь”.

Не ясно, каким, конкретно, способом работник мог бы востребовать свой гонорар, но бизнес-план сформулировал чётко: хочешь, чтоб я трудился даром? Будем косить вместе: я кошу косой, ты – пальцем. “Обрадовался поп: работник даровой, а палец гнуть и дитя сумеет”.

Пришли они косить. Работник быстро машет косой, а поп потеет, но “палец тоже быстро гнёт”. Однако уставать начал и предложил работнику позавтракать. Тот отмахнулся: мол, харчей у меня нет, и косьбу надо побыстрей закончить. Косят они, косят… Палец у попа уже онемел, и взмолился батюшка: “Пойдём обедать: харчи мои!” А садист-работяга: “Про харчи не договаривались”. Косят дальше, и поп возопил: “Бери тёлушку да иди с миром! Замаял ты меня!” Затем в придачу к тёлке посулил корову, но изверг будто воды в рот набрал, знай себе косит. И поп сломался окончательно: “Лошадь уводи тоже, только не мучь меня!” Разве не жаль его, горемыку?

Работник косу отёр, на плечо вскинул и говорит: “Ну, Бог с тобой, батюшка. А то кончишься ещё”. Взял хозяйство и домой пошёл. Чем не милосердие? Ведь мог бы и косой полоснуть.

Редкий случай, но аплодировать как-то не тянет. Потому что батюшка традиционно наказанный за жадность, в реальности этой жадности не проявил и ничего плохого никому не сделал. И “три дня стонал с перевязанным пальцем”. Даже жалко беднягу.

 ***

 В Индии конфликт народа с духовенством иногда вызывается вопросом, применимы ли религиозные догмы в реальном быту деревни. Спор ведётся без теологических аргументов, а правоту порой демонстрируют Высшие силы.

К примеру, шёл брахман из деревни в деревню и вдруг видит: парни телёнка зарезали, пекут на угольях мясо. [[10]] “Позор вам, убийцы! – возвысил голос служитель культа. – Вы убили священное животное и собираетесь его съесть! Бросьте мясо, омойте свои тела в реке – так вы от скверны очиститесь!” Напомню, что брахман в Индии – представитель высшей – жреческой – касты. И вот, стало быть, этот жрец поймал святотатцев в поличным, заклеймил и чётко объяснил тупицам, как выбраться из дерьма без плачевных для себя последствий. Какова же была реакция безбожников?

“Парни засмеялись:

– Нет уж, лучше мы съедим это мясо.

Рассердился брахман:

– Тогда я всё расскажу народу у вас в деревне. Вас накажут”.

Любопытно, что чихали индийские тинэйджеры на священный запрет.

Явился брахман в деревню. Встретили его с почестями. “А он обругал всех и говорит: “Парни из вашей деревни – великие грешники. Они едят говядину”.

Односельчане грешников, однако, особо не возмутились, но брахмана уважили. Вечером он “набил себе брюхо всякой снедью, которую поднесли ему деревенские, и лёг спать. А пока спал, изо рта у него выросли телячьи ножки. Утром деревенские пришли будить гостя и диву дались: у того изо рта телячьи ножки торчат. Брахман проснулся – ножки в нутро к нему спрятались.

А народ говорит:

– Махарадж, видно, ты великий грех совершил, раз изо рта у тебя телячьи ножки торчат.

– Нет, – возразил брахман, – я не грешил. Это всё нечестивцы-парни из вашей деревни”.

То есть брахман признал: телячьи ножки у него во рту – наказание за грех. Но за какой именно?

Деревенский староста грамотно ему растолковал: “Не парни наши согрешили, а ты, махарадж. Они народ неимущий, голодный – ели то, что им подвернулось. А ты мудрый человек. И ты захотел их ославить”. Иными словами, дурак ты брахман, спустись с небес на землю. Поставив такой диагноз, староста указал и способ лечения: “От греха своего не избавишься, пока не поешь вместе с ними”. То есть вышибай клин клином. Такой вот индийский метод.

Брахман внял и, скрепя сердце, направился к парням есть запретную говядину. А там уже лишь кости остались. “Дайте мне хоть кость, а то умру”, – взмолился брахман. Парни засмеялись, обругали его, но костями поделились. Брахман обглодал остатки говядины и тем самым избавился от греха фанатичной гордыни.

Так в индийской сказке разрешилось богословское противоречие, примирив стороны и не испортив их карму.

 ***

 Один китайский монах, ни стяжатель, ни фанатик, был настоятелем храма – буддийского или даоского, не суть. Суть была в греховной страсти, которой монах воспылал к жене крестьянина. Неукротимая эта страсть заставила святошу плести замысловатую интригу. [[11]] Как-то раз, когда крестьянин рассаду высаживал, монах подошёл к нему и повёл такую речь: “Сын мой, тяжко небось в поле работать, мозоли натирать. Куда лучше нам, монахам: читай себе молитвы, бей в колокол, да странствуй, где хочешь. Благодать! Живём в высоком храме – к небу ближе, от земли дальше, не то что вы, смертные”. Стратегия сластолюбца очевидна: расчистить доступ к жене крестьянина, сманив того в монахи, выложив на стол весь социальный пакет плюс бонусы. Грубовато, но крестьянин купился. Дома он ознакомил красавицу-жену с головокружительным этим проектом, и та обматерила супруга без китайских церемоний. “Воистину, – завершила она обличение, – увидел ты, как монахи едят, да не приметил, как они постриг принимают. Выбрось эту блажь из головы”. И крестьянин внял рассудку, продемонстрировав таким образом то, что они с женой хорошая команда.

На следующий день крестьянка принесла мужу обед в поле. Сели они на меже, палочками клёцки из супа вытаскивают, едят. А монах тут как тут. Ходит кругами, на сладкую парочку таращится. Крестьянин, не будь дурак, засёк, как монах на жену его облизывается. И решил он показать монаху, где раки зимуют.

Когда монах приблизился с вопросом: “Ну как, пойдёшь в монахи?” – крестьянин вздохнул тяжко: жена, мол, не соглашается, говорит, лучше торговцем стань. Монах аж подскочил от радости: “Почему бы нет?!” – “А деньги где взять?” – “Я дам тебе в долг! Без процентов!” Жмотом монах не был: гулять так гулять. Крестьянин почесал в затылке: “Ладно, когда принесёшь деньги?” Косясь на вожделенную особу, монах едва из штанов не выпрыгивал. “Открывай мелочную лавку! – посоветовал он. – Самый перспективный бизнес! За деньгами сгоняю прямо сейчас! Не теряй времени, отправляйся за товаром!”

Принёс монах крестьянину домой двести серебряных юаней. Крестьянин почтительно пригласил гостя присесть, велел жене чай приготовить. И жена, заваривая чай, поглядывала на монаха так, что у того сердце замирало. Слаженный супружеский дуэт вышел на игровое поле.

“В путь отправлюсь завтра же, – уведомил крестьянин своего благодетеля. – Жена согласна. Вернусь через месяц – расплачусь с тобой с прибавкой”. – “Какая ещё прибавка? – отмахнулся монах. – Мы же друзья”. Далее всё пошло по сценарию, многократно воплощённому в сказках и кинофильмах различного пошиба.

На рассвете крестьянин ушёл из дома, как бы за товаром. Еле дотерпев до вечера, монах явился “утешить” красавицу-крестьянку. “Сидят они, разговор ведут, смеются. Монах только и ждёт случая, чтоб заговорить о своих чувствах, но никак не решается”. И вот что интересно: китайский монах внезапно утратил настырную свою порочность и стал трепетным слабаком. Что за нерешительность, когда за всё уплачено? Дошло до того, что женщине пришлось взять робеющего монаха за руку и самой отвести в спальню. Как говорится, а может, это любовь? Но лишь только этот плейбой осмелился обнять даму сердца –оглушительный стук в дверь. Монах, само собой, чуть не обмочился: не нужно быть Конфуцием, чтобы догадаться, кто там. Так твою растак, вернулся муж.

Женщина, соблюдая план, спрятала “ухажёра” в ларь для риса, где в данный момент хранился терновник. Колючки впились в монаха, но он терпел, боясь охнуть. Крестьянка впустила мужа, и тот громогласно объявил: “Лодка наша потонула! Да вдобавок воры деньги монаховы отобрали, вот не повезло! Придётся в счёт долга отдать монаху этот ларь для риса!” Затем супруги легли спать, а похотливый монах всю ночь в ларе промаялся. Подумать страшно.

Утром крестьянин кликнул двух монастырских служек и попросил отнести ларь монаху. Служки продели шест в кольцо на крышке ларя и, согнувшись в три погибели, понесли сундук в храм. По дороге они вдруг услышали: “Ой-ой, больно! Скорей откройте!” Открыли служки ларь, и оттуда вывалился сам настоятель, мрачнее ночи.

 ***

 В Европе служители Божьи тоже стремились угодить небесам, но им тоже мешало… земное притяжение. В Герцеговине рассказывали историю о том, как “в давние времена ходил по свету святой Савва, проповедовал слово Божье и наставлял людей на путь праведный. Вместе с ним странствовал некий монах”. [[12]] Однажды хозяин дома, где странники приютились на ночь, дал монаху три просфоры и обратился к Пресвятой Богородице с просьбой хранить путников от напастей до тех пор, пока просфоры не съедены. Просьба оригинальная, но монах был в курсе дела.

И вот, подошли Савва с монахом к боснийской границе, сели перекусить – глядь, просфор осталось только две. Третью монах тайком умял. Святой Савва спросил его:

“ – Кто съел третью?

– Не я, клянусь спасением души!

– А кто же?

– Не я, не знаю, клянусь святой церковью!”

То есть монах не только сожрал защитную просфору, не только не покаялся, но совершил к тому ж клятвопреступление. Мороз по коже.

Воздаяние не заставило себя ждать. Прослышали турки про двух проповедников, схватили обоих и без долгих речей бросили в печь огненную. В печи, однако, дознание продолжилось. “Святой Савва телом своим прикрыл монаха от пламени и шепчет ему в ухо:

– Признайся, перед смертью: кто съел третью просфору?

– Пусть меня изжарят, да ещё и сварят, – отрезал монах, – всё равно не признаюсь, раз я не виновен!” Кремень-парень.

Когда печь прогорела, а святой Савва и монах вышли из неё невредимыми, турки от избытка впечатлений пали ниц: простите, мол, нас неразумных и требуйте что угодно. По-человечески, в общем-то, понять их можно. И святой Савва, проявив христианскую кротость, ободряюще им улыбнулся: “Гоните триста дукатов – и разбежимся по-тихому”.

Турки со вздохом облегчения вручили им отступные, и проповедники вернулись в Сербию, в свой монастырь, где святой Савва применил к своему напарнику каверзный психологический приём.

“ – Нужно, – говорит, – поделить триста дукатов на три части, по числу просфор. Сто дукатов – мне: за просфору, которую съел я. Вторая сотня – тебе за твою просфору. А третья сотня сохранится у меня до тех пор, пока не отыщется тот, кто съел третью просфору.

Тут монах не выдержал:

– Клянусь святой церковью, третью просфору съел я! Отдай мне третью сотню дукатов!

– На, подавись! – Святой Савва швырнул ему деньги. – И пусть Господь назначит в удел вам, монахам, вечно побираться и никогда не насытиться!”

Конец истории. Сказка так и называется: “Почему монахи вечно побираются”. Что ж, по отношению к напарнику Саввы этот вердикт справедлив. Но причем тут все остальные монахи? Как быть с презумпцией невиновности? Легко себе представить выступление адвоката в небесном Верховном суде. “Господа присяжные! – обратится он к двенадцати апостолам. – Поговорим о деле, которое обвинитель Савва сшил здесь белыми нитками. За проступок одного, чисто конкретного, монаха обвинитель требует наказания для всех его собратьев по профессии во всех грядущих поколениях. Вдумайтесь, господа присяжные! Святой Савва хочет дискредитировать всю духовную элиту в глазах паствы! Го-осподи! (обращаясь к Председателю Суда) Если этот приговор будет утверждён, то куда покатится мир?!”

 А судьи кто?

Сказка “Шемякин суд” - классика жанра. [[13]] Бедный брат пришёл к богатому брату одолжить лошадь. Богатый в просьбе не отказал, но (то ли по рассеянности, то ли шутки ради) дал лошадь без сбруи. Выяснить причину такой несуразности бедный брат не удосужился, привязал телегу к хвосту лошади да покатил в лес за дровами. Тоже, видать, шутник был изрядный. Однако, на чьей стороне симпатии рассказчика, гадать не приходится: “Ну что делать бедному брату?” – сокрушается рассказчик, несмотря на то, что страдалец не пожалел скотину безвинную: телега с дровами застряла в воротах, лошадь дёрнулась и лишилась хвоста. В таком дефектном состоянии и была возвращена хозяину.

Богач не придушил братца, даже не побил. Он решил действовать в правовом поле: поведу тебя к Шемяке-судье, говорит. Таким образом имя судьи объявлено было заранее. Чем, конкретно, Шемяка был известен, не уточняется, но потерпевшая сторона, очевидно, рассчитывала на правый суд.

Далее события развивались в ускоренном темпе. По дороге в суд братья заехали к купцу перекусить. Богатый брат с купцом едят да водку пьют, а бедняк, лёжа на печке, слюни глотает. Захотелось ему, бедняку, посмотреть на то, что едят богатые. Свесился он с печки, упал и задавил ребёнка насмерть. Впавший в ярость купец воздержался от рукоприкладства, даже пальцем детоубийцу не тронул – лишь отправился к Шемяке за правосудием. То есть жалобщиков стало двое. И, когда они проезжали мост, психика бедняги-брата не выдержала: “ Всё равно пропадать, – решил он. – Соскочу с моста и убьюсь”. Соскочил и – не везёт так не везёт! – убил больного дедулю, которого заботливый сын вёз к доктору. Словом, что с моста, что с печки – итог один. Сын убиенного дедули, ясен пень, возбудился и за компанию двинул к судье. Тут бедному брату, ответчику по трём эпизодам, крышу снесло окончательно, депрессия сменилась агрессией. Подобрал бедолага увесистый булыжник, завернул в платок и…

…и украдкой стал показывать платок Шемяке-судье, когда тот выслушивал истцов. Острым взглядом Шемяка засёк потенциальную взятку и вышел на подмостки, словно под фанфары. Он не судит – подсуживает внаглую. Решения его, однако, не лишены прихотливой логики, противостоять которой жалобщики просто не в силах. Богатому брату судья повелел: отдай бедняку лошадь на то время, пока у той не отрастёт хвост. Купца, у которого бедняк задавил ребёнка, Шемяка обязал отдать обвиняемому жену: пусть они родят нового ребёнка. А сыну дедули, убитого ответчиком, судья позволил прикончить самого ответчика тем же способом: поставить убийцу под мост и спрыгнуть на него сверху.

Когда истцы один за другим понуро побрели восвояси, судья выразительно посмотрел на виновника этого “слушания”: плати, мол, да проваливай. Но тут выяснилось, что бедняк вместо золотого слитка держал за пазухой камень, которым планировал снести судье башку, если что-то пойдёт не так. Шемяка с облегченьем перевёл дух: “Слава Богу за то, что я рассудил так!” Весомая угроза не хуже взятки превращала его мозг в квантовый компьютер, и, вероятно, поэтому он философски отнесся к упущенной выгоде. Со сцены сошёл без фанфар, но отмазал ответчика по всем статьям.

Бедняк, разумеется, поспешил за бонусами. Пришел к брату за лошадью, а тот предлагает взамен корову плюс несколько четвертей хлеба. Спорить бедняк не стал, ударили по рукам. Потом явился к купцу за его женой, и тот вместо купчихи предложил лошадь. Бедняк не кобенился, согласился. Затем отправился к сыну убитого им дедули. Парню, само собой, прыгать с моста не улыбалось ни на ответчика, ни в омут. В качестве отступного он предложил козу. Бедняк опять же не вредничал и заключил третье за день внесудебное соглашение. Говорят, он и сейчас живёт неплохо. Не верите?

 ***

 В индийской сказке судья – лишь статист, подающий реплики в нужный момент. Куда ему до Шемяки! Сюжет, словно камень в гору, толкают участники тяжбы и примкнувшие к ним свидетели. Конфликт, нелепо комедийный, как бы сопровождается песнями да танцами, традиционными для индийской киноиндустрии. Но весь перец, как известно, в деталях.

Завязка проста. Ростовщик подал на сантала-земледельца в суд за неуплату долгов. [[14]] (Санталы- народность в Индии.) Сантал, герой сказки, владел немалым участком земли – как говорят в Индии, “ пахать пятью сохами”. Но ума был не великого: долги свои выплатил без свидетелей, с глазу на глаз, чем ростовщик и воспользовался. Наняв трёх свидетелей, промыл им мозги: говорите, что я при вас дал санталу деньги в таком-то количестве, за это я угощу вас простоквашей, рисом и пивка налью. Один из свидетелей оказался придурковатым, и ростовщик обрабатывал его особо: мол, никого не слушай, ни с кем не общайся и говори только то, что сахиб скажет. (Сахиб – значит господин, в данном случае - судья.) Придурковатый с энтузиазмом кивал, демонстрируя понимание.

И вот сантал получил повестку - явиться в такой-то день и час на судебное разбирательство. В отличие от ростовщика, обзавестись свидетелями он не озаботился, понуро приплёлся в суд и стал ждать вызова. Тут подошёл к нему незнакомец и полюбопытствовал: “Ты по какому делу, почтенный?” Сантал вывалил ему свою историю. Незнакомец сказал: “Дай мне две рупии, потом веди за свидетеля, и тебя оправдают вчистую”. Сантал выдал ему деньги и, воспрянув духом, повторил рассказ о кознях ростовщика, упомянув, что земли у него, у сантала, хватает, “чтобы пахать пятью сохами”. Незнакомец намотал всё на ус.

Наконец, очередь дошла до рассмотрения их дела. Сперва судья расспросил ростовщика и сантала, затем обратился к свидетелю последнего:

“– Что тебе известно о споре этих двоих: говори только правду.

– Сахиб, насчёт сох я не знаю. Из асона они у него сделаны или из из дхао (сорта древесины) – я без понятия. Знаю только, что запрягает он пять сох. А из какого они дерева…”

Когда он понёс такое, его с треском выдворили. И судья вызвал свидетелей ростовщика. Первые два произнесли свой текст как по нотам. Третий, однако, повёл себя оригинально.

“Вошёл он и встал перед судьёй. Чапраси (служитель), приведя его к присяге, потребовал:

– Говори правду.

Свидетель в ответ ни слова. Молчит.

Чапраси повторяет:

– Говори правду.

Свидетель – ни звука.

Судья нахмурился:

– Ты что, полоумный?

– Ты что, полоумный? – отозвался свидетель эхом.

Судья указал на дверь.

– Ардали (сторож при официальной администрации), выведи его!

Свидетель зеркально повторил жест судьи:

– Ардали, выведи его!

Все, кто был в суде, расхохотались. Судья смеялся громче всех. Выставили их и дело закрыли”.

Теперь фигурантам судебного разбирательства оставалось лишь “разобраться” со своими горе-свидетелями. Сантал, выйдя из суда победителем, осведомился у своего волонтёра: “О чём ты вообще трындел?”. – “Ох! – вздохнул тот. – Я хотел говорить по делу, но вспомнил, что про сохи ты не сказал мне, из какого они дерева: из асона или из дхао…” С тем и ушёл, не вернув две рупии.

Ростовщик также стал корить своего придурковатого свидетеля: “Почему, олух, ты ничего не ответил?” Тот по-детски обиделся: “Ты сам же мне велел: никого не слушай, ни с кем не общайся и говори только то, что сахиб скажет! Так или нет? Когда чапраса приставал ко мне: “Говори правду!” – провалиться мне сквозь землю, если я его слушал. Я говорил лишь то, что говорил судья. Чем ты не доволен?”

Да здравствует правосудие!

 ***

 удья Бао-гун, персонаж китайских сказок, всегда расследовал преступление лично, выступал в ролях обвинителя и защитника и лишь затем выносил приговор. Притом был он и драматургом, и режиссёром, и виртуозным актером. К примеру, ехал однажды Бао-гун в паланкине. Видит, на каменной плите сидит мальчик и горько плачет, а рядом с мальчиком – плетёная корзина. [[15]] Подозвал судья мальчика, спрашивает: “Кто тебя обидел?” Мальчик в ответ: “Торговал я пончиками. Заработал двести медяков, положил их в корзину. Тут фокусник пришёл, стал фокусы показывать. Сел я на эту плиту, засмотрелся. А когда глянул в корзину – денег нет”. И мальчик зарыдал ещё горше.

Бао-гун, хмуря брови, произнёс: “Деньги лежали в корзине, корзина стояла на камне. И вдруг деньги пропали. Наверняка украла их каменная плита. Стража! Доставить плиту и мальчика на допрос!” Услыхав эти слова, люди стали передавать их друг другу. Один скажет десяти, а десять – сотне. И повалила толпа в суд глазеть на допрос.

Проведя столь эффектную пиар-акцию, Бао-гун начал шоу. Сел на судейское место и начал допрос: “Признайся, плита каменная, ты у ребёнка деньги украла?! Говори правду, не то велю бить тебя да пытать!” Плита безмолвствовала, не желая сотрудничать со следствием. Бао-гун, рассвирепев, саданул кулаком по столу и приказал стражникам бить плиту. Народ сдерживал смех из уважения к суду. Но когда стражники палками принялись мутузить камень, люди захохотали так, что дрогнули стены. Бао-гун, однако, сохранял на лице свирепую угрюмость: никакого китайского юмора. Ударил он в дощечку и гаркнул: “Порядка не знаете?! Не умеете вести себя в суде! Стража! Запереть двери, никого не выпускать!”

Испугались люди, пали на колени, о пощаде молят. Бао-гун типа смилостивился: “Ладно, пощажу на сей раз. Но каждый из вас, прежде чем выйдет отсюда, должен монетку заплатить”. По его приказу стражники притащили чан с водой и поставили в середине зала. Бао-гун велел каждому бросить монетку в чан, а сам встал рядом и зорко следил за выполнением приказа. И люди друг за другом, проходя мимо чана, бросали в воду монетки и спешно уносили ноги. Народу становилось всё меньше.

Наконец Бао-гун заметил, что от монетки, брошенной в чан каким-то человеком, по воде поплыли кружки жира. “Это ты, пёс, у ребёнка деньги украл! – вскричал судья. – Ну-ка, признавайся!” Вор чуть не обмочился со страху. Его обыскали и, само собой, при нём нашли ещё 199 украденных медяков. Бао-гун вернул деньги мальчику, а вора велел побить и выгнать вон, закрыв тем самым это уголовное дело.

Никаких “висяков” судья Бао-гун не допускал в принципе. А после этого дела его зауважали пуще прежнего.

 ***

 На западе Европы, в Португалии, суд рассматривал дело более экзотическое, чем банальное воровство. [[16]] История началась с того, что некий путешественник забрёл на постоялый двор и попросил поесть. Хозяйка смогла ему предложить лишь яйца вкрутую. Путешественник заказал шесть штук, поел и протянул хозяйке монету в один пинто. Монета, очевидно, была крупной, потому что сдачи у женщины не нашлось. “Ладно, – великодушно сказала хозяйка, – когда вновь окажетесь в наших краях, тогда и заплẚтите”.

Путешественник уехал с миром. И был у него обычай: всюду, куда заносила его судьба, клал он денежку “на алтарь покаянных душ”, приговаривая: “Да помогут мне души покаянные. А ты, дьявол, не помогай мне, но и не мешай”. Такой вот у человека заскок.

Через пару лет путешественник оказался-таки в тех краях и явился на знакомый постоялый двор.

“– Здравствуйте, хозяюшка. Хочу долг вам отдать

– Какой долг?

– Разве не помните? Взял я у вас шесть яиц вкрутую, хотел расплатиться, а у вас не оказалось сдачи. – Он протянул трактирщице несколько монет.

Та оттолкнула его руку.

– Хотите расплатиться этой мелочью? Сейчас я счёт вам представлю. Шесть яиц могли превратиться в шестерых цыплят, а цыплята – в шестерых кур, которые несут яйца…

И она такой счёт выкатила, что бедняга понял: тут ему вовек не расплатиться”.

Что произошло с доброй женщиной за минувшие годы – пострадал её бизнес? не удалась личная жизнь? обнаружились проблемы с психикой? – сказка не говорит. Говорит лишь, что честный плательщик угодил в долговую тюрьму, где понуро ожидал приговора по своему делу. В день суда к решетчатому окну его камеры приблизился незнакомец и прошептал: “Знаю, помочь тебе некому и сегодня ты должен быть осуждён. Но я приду в суд, чтобы тебя защитить. Не падай духом”.

И незнакомец явился в суд, как обещал. Был он весь перепачкан, лицо в саже. И судья упрекнул его: дескать, не могли бы вы помыться для приличия?

“Незнакомец ответил:

– Извините, ваша честь. Я только что жарил каштаны для посадки. Хочу каштановую рощу вырастить.

– Вы что, рехнулись? – вскипела трактирщица. – Из жареных каштанов деревья не растут!

Тогда защитник обратился к судье:

– За человеком, которого вы судите нет никакого долга. Эта мошенница хотела, чтобы он заплатил за шесть варёных яиц, как за шестерых цыплят. Ваша честь, отпустите его на волю.

Судья так и поступил. А ведь адвокатом был сам дьявол”.

Спрашивается: какого рожна владыка преисподней сунулся в эту жалкую разборку? Причина, быть может, в том, что просьбой своей “не помогай мне, но и не мешай” путешественник проявлял к дьяволу невольное уважение. И “лысый дядька” всё же решил помочь. Притом обошёлся без адского пламени и прочих спецэффектов –он скромно явился в суд и “решил вопрос” в правовом поле.

Следует заметить, что к представителям потусторонних сил, которые в христианской традиции принято считать “нечистыми”, некоторые народы относятся без пены у рта, как к соседям – вздорным, терпимым, а то и вовсе не плохим.

 

 Герои не нашего времени

 “В граде Муроме, в селе Карачарово, жили два брата. У большего брата жена была торовата, ростом не велика, не мала, а сына себе родила. Ильёй назвала, а люди – Ильёй Муромцем”.[[17]] Меньший брат отца в этой сказке больше не упоминается, а Илюшеньку, который “тридцать три года не ходил ногами, сиднем сидел”, родители вынесли во двор, на солнышко, а сами отправились траву косить.

Подходят к Илье три странника: подай, говорят, милостыню. А Илья в ответ: ступайте в дом, берите, что хотите. Я, говорит, отроду не ходил, сиднем сижу. Тут один из странников повелел: встань и иди!

Нечто знакомое, не так ли?

Илья встал и спрашивает: чем заплатить? Чего не жаль, ответил странник. Илюша зачерпнул для гостей “чашу зелена вина в полтора ведра”. А гость ему: выпей сам. Муромец без пререканий выпил лошадиную дозу одним духом, проявив тем самым богатырскую свою сущность и заложив основы национального вида спорта.

Странник, однако, не унялся: принеси ещё, говорит, и выпей. Уговаривать Илью не пришлось. А гости любопытствуют:

“ – Какую силушку в себе чувствуешь?

– Такую, – признался Илья, что если бы существовал столб одним концом в небо, другим – в землю вбитый, я бы повернул.

Переглянулись странники:

– Многовато будет. – И потребовали: – Неси ещё.

Илья вновь принёс и осушил полутораведёрную свою чашу. Странники опять поинтересовались:

– Ну как теперь?

– Чувствую, вполовину осталось.

– Ладно, с тебя хватит”.

Счастливый Муромец, провожая чудо-гостей за околицу, подвёл итог: Чую, мол, в себе силу богатырскую – где бы теперь коня раздобыть? Странники и тут подсобили. “Встретишь, – говорят, – мужика, который ведёт на продажу двухлетку. Не торгуйся, заплати сколько спросит. Потом три месяца корми двухлетку пшеницей белояровой, пои ключевой водой и на три зари пусти его на шёлкову траву. Потом через железный тын пропусти его туда-сюда перепрыгнуть. Вот тебе и конь будет. Бейся на нём с кем хочешь: в бою тебе смерти нет. Только не бейся со Святогором-богатырём”.

Проводив гостей за село, на обратном пути Илюша завернул к отцу с матерью, которые траву косили. Родители, естественно, глазам не поверили. Объятья, слёзы радости и расспросы об исцелении сына-инвалида из сюжета выпали. Муромец лишь сказал папе с мамой: “Дайте-ка я покошу”. Стал он косой помахивать, и не успели родители опомниться – вся трава в степи лежит. Прилёг отдохнуть и сынок, признавшись: “Захмелел я”.

Хорошо проспавшись, на пути к дому Илья встретил предсказанного мужика с двухлеткой. Муромец, не торгуясь, как было велено, купил конька за 20 рублей. Серебром или ассигнациями, сказка не уточняет. Сообщает лишь то, что Илья пестовал двухлетку согласно инструкции. Затем, после тренинга в режиме “туда-сюда через железный тын”, наконец обрёл он коня богатырского. Конь этот был “как лютый зверь, ход у него спорый: задними копытами за передние восемнадцать вёрст закидывает. Утреню стоял Илья в Чернигове, а к обедне поспел в Киев-град”. Мимоходом разобрался с Соловьём-разбойником, но об этом – вскользь, без подробностей: дескать, это и детишкам известно.

Однажды перед Муромцем дорога разошлась в трёх направлениях и прочёл он надпись на камне: “Влево поедешь – будешь женат. Вправо поедешь – будешь богат. Прямо поедешь – будешь убит”. Илья рассудил так: “Жениться мне как-то не приспичило. А богатство… ну его к лешему. Русский богатырь должен бедных да сирот спасать, людям помогать”. Сформулировав таким образом свой нравственный императив, Илья поскакал туда, где ждала его смерть. Круто! И очень по-русски.

Дорога к смерти, однако, оказалась отнюдь не короткой. Дикая степь сменилась лесом дремучим, и по лесу этому Илья скакал с утра до полудня. И вот оказался он перед громадным дубом, в тени которого сидели тридцать богатырей, а на поляне паслись тридцать коней. И зашумели богатыри на Муромца, словно с цепи сорвались: “Куда прёшь, мужиковина?! Мы богатыри родов дворянских, а тебя, деревенщину, за версту видать! Смерть тебе!” Илья, не мешкая наложил калёну стрелу на лук да как вдарил в дуб – только щепки полетели. Весь дуб расшиб на щепки, богатырей побил и назад поскакал. Чем не угодил Муромцу дуб, остаётся загадкой. Надпись на камне, однако он подкорректировал: “Никто убит не будет. Путь свободен для прохожих и проезжих”.

Затем Илья отправился по дороге, сулящей богатство. Скакал три дня. Подъехал к огромному двору с высоким забором. У ворот столб с чугунной доской да с железной палкой. Ударил Муромец палкой в доску – дело нехитрое. Отворились ворота, явился старик. “Входи в дом, – приглашает. – Бери что угодно. У меня от богатств кладовые ломятся”. Но этот дед, разумеется, не на того напал. “Деньги – прах, – подумал Илья, разворачивая коня. – Честь дороже всего”. То есть Муромец, избрав эту дорогу, как бы назначил себе испытание, которое играючи выдержал. И вновь на камне написал комментарий: “Чужим богатством богат не будешь. Недолговечно оно и непрочно”. Во как!

Поскакал Илья по третьей дороге. “Что там за красавица? – думает. – Может, правда, женюсь?” Бывает, жизнь меняет наши планы! Подъехал Муромец к деревянному дворцу с хрустальными окошками. Из дворца вышла девица-краса. “Принимаю, – говорит, – добрый молодец, тебя как своего жениха”. Взяв Илью за руку, повела его в трапезную и после изысканного обеда проводила в опочивальню. “Вот, – говорит, – кровать. Ложись, отдыхай”. Муромец, само собой, мужик не промах: нажал кулаком на кровать – та опрокинулась, а под ней яма глубокая, и в яме тридцать богатырей сидят пригорюнившись. “Эй, ребята! – усмехнулся Илья. – Вы, что ли, жениться сюда приехали?” – “Да, – отвечают. – Выручи нас”. Снял Муромец с коня аркан, вытащил всех женихов на свет божий. “Гуляйте на воле, – говорит. – А я пока с невестой побеседую”. Вывел он красну девицу в лес, привязал к дереву за волосы да выстрелил в неё из лука. И надо же, промазал! “Знать, ты ведьма”, – догадался Илья. Взяв калёную стрелу, он выстрелил ей в темя. И превратилась красна девица в страшилище: нос крючком, во рту клыки. Перекрестил её Муромец трижды – она испустила дух. Вернулся Илья к дорожному камню и написал: “Невесты здесь нет: отгуляла”. Бурные аплодисменты.

Отправился, наконец, Илья “глядеть на Святогора-богатыря”. Доскакал до горы, “высокой, как Араратская”, и полез на эту гору. На горе раскинут был шатёр, а в шатре Святогор-богатырь лежал. “Здоров ли ты, Святогор?” – приветствовал его Муромец. Святогор отозвался: “Здоров, спасибо. Триста лет никто не навещал меня”. Пожали они руки друг другу, спустились с горы – видят: гроб лежит, крышка откинута. Стали гадать, чья здесь смерть. Влез Илья в гроб первым – лежит, просторно ему. Вздохнул Святогор: “Вылезай, рано тебе. Дай-ка, я попробую”. Вылез Муромец из гроба, а Святогор лёг в него – и крышка мигом захлопнулась. “Подойди, Илья Муромец, – позвал Святогор. – Дуну я на тебя, силы в тебе прибавится”. Сделал Илья шаг, силу почуял и отступил на три шага. “Жаль, не подошёл ты, – посетовал Святогор. – Прибыла бы в тебе сила такая, что мать-земля могла бы не выдержать. Похорони меня”.

Муромец вырыл мечом могилу глубокую, похоронил Святогора-богатыря и поскакал в Киев. Там прожил он двести лет, пока не помер. Много врагов земли русской побил Илья, чем и прославился.

Как говорится, таких больше не делают. Прощай, Муромец. Спасибо тебе!

 ***

 В индийской сказке у народа также возникли неприятности, требующие богатырского вмешательства. И героями оказались Кара и Гуджа – два брата, знаменитые стрелки́ из лука. [[18]]

В те времена в стране завелась пара коршунов, которые на прокорм своим птенцам стали таскать детей. Вся страна из-за этого пришла в запустенье. И отправился народ к радже: “Если ты не поможешь нам убить этих коршунов, всем нам придётся уйти из твоей страны”. Под угрозой индийского бунта, бессмысленного и беспощадного, раджа, конечно, засуетился: “Подождите уходить. Послушайте, если кто-то убьёт коршунов, тому я большие земли отдам”. После этих слов кому не захочется лично грохнуть проклятых коршунов? Загвоздка, однако, была в том, что свое гнездо птицы-людоеды сложили из мотыг, сох и прочего прочного инвентаря. Почему-то стрелять в коршунов на лету не получалось. Вот оно, бедствие народное.

Тогда Кара и Гуджа вызвались: “Дайте-ка нам попробовать”. Сели братья в засаду на дереве, и когда коршуны прилетели птенцов кормить, подстрелили бестий через щель в гнезде. Браво!

Упали коршуны рядом со священным родником, рыли землю когтями и дёргались так, что в земле возникла большая дыра. Сдохших коршунов братья отнесли к радже, и тот принародно, как обещал, одарил избавителей угодьями. Там, где коршуны вырыли в земле дыру, Кара и Гуджа получили огромное поле под рис, чем остались вполне довольны.

Вскоре после это, еще не успев собрать урожай риса, братья готовили себе на костре ужин: разные коренья да клубни. Привлеченный запахом, тут нарисовался тигр и заявил ультиматум: “Что это вы тут едите? Дайте и мне, а то сожру вас”. Братья поделились печёными кореньями, которые тигр проглотил с аппетитом. И не спешил уйти, размышляя, видно, о вегетарианстве по полной программе. Но братья тоже хотели поужинать. И, рассвирепев, Гуджа схватил тигра за хвост и стал беднягу раскручивать, как пращу, пока хвост не оторвался. Взревев от боли, тигр унёс ноги. А братья зажарили хвост и съели. Оказалось так вкусно, что они решили обогатить диету - изловить тигра и съесть целиком. Сам нарвался.

Сказано – сделано. Догнали тигра и конкретно успокоили. Тигриное мясо испекли на костре и наелись до отвала. Остался лишь тигриный желудок, который братья взяли с собой.

Вышли на дорогу, сели отдохнуть под деревом. Видят, свадьба приближается: женится какой-то раджа. Влезли братья на дерево, захватив тигриный желудок. И как раз под этим деревом остановилось свадебное шествие. Раджа вышел из паланкина и прилёг отдохнуть в тенёчке. Тут Кара от усталости выронил желудок, и, по законам Болливуда, тигриный желудок прицельно шлёпнулся на живот радже. Все заголосили: “У раджи лопнул живот!” – и разбежались кто куда. Затем, собравшись поодаль, гости, музыканты и носильщики стали судить да рядить: “Пойдём назад. Прежде чем что-то решить, нужно взглянуть на то, как именно у раджи лопнул живот. Узнаем, почему с ним это приключилось”.

А Кара и Гуджа тем временем спустились вниз, собрали брошенные ценности и утащили всё на дерево. Кара прихватил ещё и большой барабан. В барабане он провертел дырочку и загнал в неё диких пчёл, которые (очень кстати) обитали на этом же дереве. Дикие эти пчёлы, похоже, были дрессированными, поскольку братьев не тронули и послушно влезли в барабан. Что тут скажешь? Бывает.

Когда свадебные гости вернулись под дерево, узрели в листве братьев-проказников, они закричали: “Вы нашего раджу опозорили! Мы убьём вас!” “Валяйте! – хмыкнули братья. – Поглядим кто кого!” Весь свадебный гарнизон принялся палить из ружей (лук, очевидно, уже вышел из моды), но… все в белый свет, как в копеечку. Тут браться сказали: “Теперь наш черёд! – ударили в барабан и скомандовали: – Детки, в атаку!” Пчёлы (чётко знающие кто друг, кто враг) вылетели из барабана и задали жару свадебным засранцам. Те разбежались безвозвратно, а братьям досталось брошенное добро – на сей раз целиком и полностью.

Вся эпопея завершилась тем, что братья просто и благополучно зажили в своём доме. Заслуженно, незаслуженно – из песни слов не выкинешь.

После прочтения этой сказки возникают вопросы: что стало с раджей? Здоров ли? Счастлив ли в браке? Не известно.

 ***

 Китайский юноша Чжан Шуань ни силачом, ни храбрецом не был. С малолетства он дружил с девочкой Ли Хуа (Ли Цветок), и они поклялись друг другу не разлучаться до седых волос. Повзрослев, Чжан Шуань отправил сваху в дом Ли Хуа, но родители девушки отказали юноше из-за его бедности. К тому же родители уже решили отдать дочь за Вана-богача. Не хотела Ли Хуа садиться в свадебный паланкин – отец с матерью заставили её силой. Сидит Ли Хуа в свадебном паланкине, плачет, головой о стенку бьётся. Вдруг спрыгнул с неба оборотень – лицо чёрное, глазищи круглые – схватил девушку и умчал с собой. [[19]]

Отправился Чжан Шуань на поиски своей возлюбленной. Сколько дней искал – не счесть. Но у кого ни спрашивал, где ни выведывал – никто Ли Хуа не видел, нигде о ней не слыхали. Печаль одолела юношу, сел он у дороги и заплакал. То есть ни оптимизма, ни брутальности – одна лишь верность идеалу. Оказалось, и это редкость немалая.

Возник перед горемыкой старец. Почему плачешь, интересуется. Чжан Шуань ответил, не таясь: так мол и так, дедушка: похитил мою любимую злой оборотень, ищу я её долго, но нет моей Ли Хуа нигде. Тут старец его огорошил: знаю, говорит, где живёт злой оборотень. Вскочил Чжан Шуань на ноги, утёр слёзы и поспешил за старцем следом. Шли они, шли – повстречали юношу. В результате краткой беседы выяснилось, что зовут юношу Ван Лан и что он тоже ищет свою невесту, которую прямо из свадебного паланкина выкрал злой оборотень. Такое вот совпадение. Старец кивнул: знаю, где она; идём с нами.

Далее двинулись втроём. Шагали целый день, рисинки в рот не брали. Чжан Шуань лишь о любимой думает – не до еды ему, не до питья. А Ван Лана “с голоду аж в дрожь кинуло” и обратился он к старцу: “Подкрепиться бы надо, и дальше пойдём”. Старец указал на большой дом, крытый черепицей и с каменным львом у крыльца. “Давайте войдём, – говорит. – Поесть чего-нибудь спросим”. Подвёл юношей к дому, в дверь постучал. Вышла на стук старуха: “Что вам надобно?” Старец ответил: “Пампушечек не просим, и мяса нам не нужно. Дай что-нибудь попроще: проголодались мы в дороге”. Старуха ввела их в дом, познакомила со своей дочкой-красавицей и принялась их потчевать деликатесами. “Муж мой давно умер, – говорит, – живу я вдвоём с доченькой. Хочу зятя принять в дом, чтобы кормил меня в старости. Кто из вас, юноши, согласен здесь остаться?” Старец начал Чжан Шуаня уговаривать – тот ни в какую: лишь про свою Ли Хуа думает. Зато Ван Лан упрашивать себя не заставил: приглянулась ему молодая красавица, понравился дом с черепицей. Ясное дело, лучше синица в руке, чем разборка с оборотнем в перспективе. Остался Ван Лан у бабули в качестве зятя.

А старец с Чжан Шуанем отправились дальше. Но не прошагали и версты, как старик всполошился: дескать, платок он обронил возле каменного льва и просит парня за платком этим сбегать. Поспешил Чжан Шуань обратно – глядь, дом под черепицей пропал, только лев каменный остался. И терзает лев Ван Лана на куски и жадно глотает. Ужаснулся Чжан Шуань, прибежал к старцу и доложил об увиденном. А старец идёт себе по дороге, не останавливается. “Знаешь, почему Ван Лана лев сожрал? – спрашивает. – Подумай, сам догадаешься”.

День и ночь шагали Чжан Шуань со старцем и пришли наконец к дому каменному. “Это моё жилище”, – сказал старец, пригласив юношу войти. Чжан Шуань вошёл, видит: в доме всё выточено из камня – и кровать, и котёл, и посуда. Велел дедушка Чжан Шуаню набрать сосновых шишек для огня и еду приготовить. И когда они поели спросил:

“ – Всё ещё хочешь Ли Хуа вызволить?

– Хочу – не то слово! – отозвался юноша.

– Ступай тогда к западному краю неба, на Огненную гору. Там из пещеры Огненного тигра добудь меч драгоценный. Дам я тебе плащ, который от огня спасает. Надень его и смело ступай вперёд. Но помни: сделаешь шаг назад – сожрёт тебя пламя.

Надел Чжан Шуань белый волшебный плащ – так и искрится плащ, так и сверкает – и зашагал к западному краю неба.

Много дней он шёл и наконец увидел: впереди полыхает пламя, злобно шипит, и языки его, кажется, вот-вот лизнут небо. Не испугался юноша, прямо в огонь ступил. Оказалось, огонь его не берёт. Вот и пещера Огненного тигра, стережёт её сам хозяин. Глаза у тигра, словно два храмовых колокола, из пасти – пламя хлещет. Вспомнил Чжан Шуань про свою Ли Хуа и сделался ещё храбрее. Ринулся он в пещеру, увидел на стене драгоценный меч и, схватив его, ударил им тигра. Свалился тигр замертво, и тотчас пламя на горе погасло. Чжан Шуань с мечом вернулся к старцу.

И сказал ему старец: “Теперь ступай за своей Ли Хуа. Унесла её рыба-оборотень из Восточного моря и поселила на острове. Но знай: если одолеет тебя страх или сомнение, не спасёшь ты свою любимую”.

Чжан Шуань с драгоценным мечом отправился к Восточному морю. Сколько дней он туда добирался, не счесть. А морю тому изумрудному ни конца нет, ни края. Оглядевшись юноша подумал: “Не боюсь я ветра буйного, пусть гуляет по морю. Не боюсь высоких волн, пусть до неба вздымаются. Ничего не испугаюсь – лишь бы мне до того острова добраться”. Идёт юноша по берегу – ветер ему песчинки в лицо швыряет, холод до костей его пробирает, голод мучит. И вот однажды видит Чжан Шуань: плывёт по морю персиковое деревце, на нём средь зелёных листочков три персика алеют. Подплыло деревце прямо к юноше. Ухватил юноша ветку, сорвал персик и надкусил. Ощутил Чжан Шуань, что тело его лёгким стало, словно пестик персика, и ступил юноша на воду, как на твёрдую землю. Держит Чжан Шуань во рту волшебный персик и прямо к острову идёт. А остров тот лежит посреди моря, чёрной мглой окутанный, дикой травой поросший. Стоило шагнуть юноше на остров – из мглы вышла ему навстречу рыба-оборотень с полководцами-крабами, с воинами-креветками. У всех копья длинные да рогатины стальные. Сама рыба-оборотень чёрная, на голове шлем серебряный блестит, на теле панцирь сверкает. И закричала рыба (очевидно, поговорка “нем как рыба” была ей неизвестна) – загудело в ответ море, и окружили юношу воины-креветки да полководцы-крабы. Не испугался Чжан Шуань, не попятился ни на шаг. Поднял он свой меч, повернулся к востоку – да как взмахнёт, повернулся к западу – да как ударит! Побежала от меча дорожка огненная – и в сей же миг мгла рассеялась, а воины с полководцами обычными креветками да крабами обернулись и стали расползаться кто куда. Рыба-оборотень, глянув на сверкающий меч, глаза зажмурила, и Чжан Шуань её (или его) зарубил. Зачем рыбе вообще понадобилась Ли Хуа, осталось интригующей загадкой. Юноша, однако, спас свою любимую, и стали они мужем и женой. Публику на свадьбу не пригласили, ну да ладно: для завершения сюжета вполне хватило скромного объявления в газете.

Невзирая на то, что битва с ходячими морепродуктами вносит в тему “спасения красавицы” комический диссонанс, юноша Чжан Шуань выглядит молодцом. Стартовав как тинэйджер-плакса, он мужал в процессе поиска любимой и к финалу сделался тем, кого в Европе принято было называть “рыцарем без страха и упрёка”.

 ***

 По Европе гуляли свои хорошие парни, сила и доблесть которых проявлялись, можно сказать, с младенчества. В Дании, к примеру, славный мальчик Ханс, по велению отца, сосал материнскую грудь десять лет со дня своего рождения. Затем папа отвёл мальца в лес, дабы испытать его силу. Родитель указал на дерево: “Попробуй-ка, Ханс, сможешь ли с корнями его выдернуть”. [[20]] Ханс попробовал: дерево затряслось от подножья до макушки, однако устояло. Отец не заругался, не отчаялся, лишь привёл слабака домой и наказал жене кормить его грудью ещё десятилетие. То есть мать Ханса сама по себе была явлением, заслуживающим пристального внимания науки.

Через десять лет отец опять повёл Ханса в лес, и на сей раз парень выворотил дерево играючи. Отец возрадовался тому, что сын станет надёжным помощником в хозяйстве, и молочная диета на том завершилась. Однако незадача вышла: работники в усадьбе, увидав хозяйского сынка в деле, просто-напросто разбежались. Примется Ханс, например, жать пшеницу – колосья швыряет так далеко, что их не сыскать. И таков он был во всякой работе. Однажды отец не выдержал: “Походи-ка та, сынок, по белу свету да поищи себе службу в таком месте, где простору побольше и люди живут поразмашистей”. Вот к чему привело неуёмное кормление грудью.

И отправился Ханс службу себе искать. Пришёл он в одно селение, где люди ему посоветовали к пастору наняться в работники, предупредив, что пастор – изрядный скупердяй. Ханс, намотав это на ус, явился к пастору с предложением: никакого жалованья не требуется; через год службы хлопнет Ханс по хозяйской заднице трижды – вот и весь расчёт. Пастор сдуру такую сделку одобрил, повторив тем самым промашку русского попа, недооценившего работника Балду.

Сперва Хансу было велено натаскать на кухню воды и дров. Затейник Ханс, само собой, принялся носить воду в двух бродильных чанах, а дрова таскал целыми поленницами. Девушку-служанку это впечатлило настолько, что она тотчас доложила пастору: так, мол, и так – работник явно чокнутый. Пастор, что называется, выпал в осадок, ибо с опозданьем смекнул, что через год расплата будет… упаси Боже! И послал он работника в лес за дровами.

Спозаранку Ханс запряг лошадей и на подводе в лес отправился. Пока он валил дерево, рубил его на дрова и грузил дрова на подводу, повылазила откуда-то ватага бесенят, которые стали шалить, не давая парню прохода. Выдрал Ханс из земли рослое дерево и, точно метлой, расшвырял бесенят в разные стороны. Затем взвалил дерево на подводу, выпряг лошадей и поставил их на дрова, а сам в подводу впрягся и покатил её домой. Глядит пастор – глазам не верит: работник шагает из лесу невредим да ещё телегу с дровами и лошадьми на себе тащит. Что делать? Придумал пастор новую каверзу. Позвал он Ханса и сообщает: у него, у пастора, дескать, договор с нечистым заключён кабальный. Нужно, стало быть, нанести визит в преисподнюю, чтобы сей документ у дьявола изъять. Коль Ханс исполнит деликатное это поручение, получит в награду воз денег. И пастор, пряча ухмылку, указал работнику кратчайшую дорогу в ад.

Ханс сделал всё, как велел хозяин: явился в преисподнюю и потребовал у нечистого ту самую бумагу. А нечистый приволок тяжеленный железный обод. “Сперва силой померяемся, – говорит. – Подкинешь этот обод выше, чем подкину я, отдам тебе мой договор с пастором. А не подкинешь, тебе и самому из преисподней не выйти”. Взял дьявол обод и метнул его так высоко, что обод с глаз скрылся и нескоро упал обратно. Понял Ханс, что слаб он против нечистого, но вида не подал. Ухватил он обод, ноги раскорячил, будто готовится к броску, однако не бросает как бы в раздумье. “О чём размышляешь? – полюбопытствовал дьявол. – Почему не бросаешь?” – “Прикидываю, ответил Ханс, – закинуть его, что ли к небесному старцу? Ну, знаешь, к тому, который сидит там, на троне”.

“Погоди, не бросай! – всполошился рогатый простофиля. – Бумагу я тебе и так отдам!”

Здесь непрошено возникает мысль: до чего же легко облапошить придуманного чёрта. За него даже обидно. Реальный лысый дядька, увы, далеко не так прост.

Принёс Ханс адский договор пастору – тот прямо-таки обмер. Пришлось скупердяю полный воз денег насыпать, на том Ханс с ним расстался. А жаль: три хлопка по духовному заду сошли бы за овации.

По дороге домой Ханс завернул к кузнецу и заказал такой посох, чтобы железа в нём было не менее десяти пудов. “Ого! – удивился кузнец. – Столько железа у меня сроду не бывало!” Ханс взял с воза пригоршню монет: “Вот тебе деньги на железо. Через неделю я за посохом приду”.

При виде Ханса отец обрадовался, и воз денег тоже его не огорчил. Про мать ни слова: вскормила – и ладно. Все деньги Ханс отцу отдал. Затем зашёл в кузню за тяжеленным своим посохом и вновь отправился странствовать.

Дошёл он до моста, возле которого человек обтёсывал камни – с одного удара огромную глыбу надвое раскалывал. “Ай да мужик! – подумал Ханс и вслух поинтересовался:

– Охота тебе тесать камни на солнцепёке?

– На хлеб зарабатывать надо, – отозвался каменотёс.

– Незавидная работа, – посочувствовал Ханс. – Айда со мной, не пожалеешь.

Каменотёс отправился с ним”.

Дошли они до леса. Видят, человек дрова рубит: одни раз топором махнёт – толстое бревно пополам. Ханс и дровосека этого сагитировал странствовать. И отправились они дальше втроём.

Долго они шагали, пока не вошли в лес дремучий, где в самой чащобе стоял прекрасный замок. Вошли они в замок, а там залы одна другой богаче – и ни души. В одной зале стены были увешаны оружием, и Ханс предложил компаньонам взять по ружью и настрелять на обед дичи, так как угощенья здесь ждать, похоже, не от кого. Выбрав себе оружие, Ханс и каменотес пошли в лес на охоту, а дровосека оставили на кухне.

Дровосек из того, что нашлось в замке, наварил похлёбки, жаркóго нажарил, чтобы к возвращению друзей всё было готово. Вдруг откуда ни возьмись приковыляла старуха с клюкой. “Дай, – говорит, – и мне поесть маленько”. – “Ешь на здоровье”, – улыбнулся дровосек. Старуха умяла всё, что он ей дал, затем клюкой принялась колотить дровосека с такой силой, что тот не смог отбиться. Наконец дровосек рухнул назем, и старая карга, приоткрыв западню, спихнула бедолагу в подпол.

Вернулись Ханс с каменотёсом, видят: обед приготовлен, но дровосек исчез бесследно. “Может, тоска его заела и он сбежал?” – не слишком обеспокоились компаньоны. Поели они и спать улеглись.

На другой день в замке остался каменотёс, а Ханс опять на охоту отправился. И повторилась та же история: вернулся Ханс – обед приготовлен, а каменотёса нет как нет. “Хороши товарищи”, – посетовал Ханс. Очевидно, смекалка на сей раз ему изменила.

Назавтра пришлось Хансу обед готовить самому. Только он закончил стряпать – является старуха и просит поесть. Хансу не жалко. Сели они за стол, поели – затем карга принялась мутузить Ханса клюкой. Ханс, опомнившись, стал молотить её железным своим посохом. Удары его, однако, были для старухи как укус комара. И приметил Ханс, что у карги под передником спрятан пузырёк с мазью, от которой все раны на теле ведьмы заживают мигом. Ханс, изловчившись, выхватил пузырёк – и старуха тотчас бултых наземь. Ханс колошматил до тех пор, пока не показала она западню, где товарищи его ютились. То есть смекалку Ханс всё же проявил, хоть и с опозданием. Открыв подпол, он вытащил оттуда избитых дровосека и каменотёса. Смазал Ханс их раны старухиной мазью – на друзьях ни царапины не осталось. А ведьмы и след простыл.

Трое компаньонов, как водится, сели за стол и хорошенько подкрепились (судя по всему, без спиртного), после чего Ханс предложил осмотреть странный замок внимательно. Здесь должно быть такое, сказал он, о чём мы с вами не ведаем. Догадка оказалась продуктивной: обойдя все залы, друзья набрели на дыру в полу, под которой яма зияла, будто пропасть. “Надо посмотреть, что там”, – подал идею неуёмный Ханс. Отыскали они длиннющую верёвку, привязали к ней прочную корзину и решили в согласии, что первым в яму спустят дровосека, за ним каменотёса, а потом Ханс их поднимет и они расскажут об увиденном.

Дровосек с каменотёсом, спустившись в подземелье, походили туда сюда и наткнулись на дверь, за которой грустили две красавицы-принцессы. “Живо уносите ноги! – всполошились девушки. – Пока не вернулась ведьма: тогда вы пропали!” Дровосек с каменотёсом в испуге рванули к корзине. Вытащив друзей и выслушав их, Ханс, ясное дело, решил во всём разобраться.

Спустился он со своим посохом, отыскал дверь и вошёл к принцессам в комнату. Ведьма тем временем успела вернуться. Она оказалась той самой, уже знакомой, старой каргой. Без лишних слов Ханс принялся охаживать её посохом. Он колошматил ведьму до тех пор, пока она “добровольно” не отпустила девушек с ним, после чего отвёл принцесс к корзине и компаньоны подняли их наверх. А когда настал черёд поднимать Ханса, дровосек с каменотёсом перерезали верёвку на полпути, и корзина рухнула вниз. Слава Богу, предусмотрительный Ханс положил в неё лишь посох, а сам дожидался внизу результата своего эксперимента. При падении посох не пострадал.

Убедился Ханс в том, что этим путём наверх ему не выбраться. Стал он ходить-бродить внутри подземелья да вокруг поглядывать. И набрёл на ржавую решетку, за решёткой третья принцесса сидит – у тролля в волосах ищет. А голов и тролля семь штук, и все храпят во сне. Ханс без промедления проломил решётку посохом и отчекрыжил троллю семь его голов, причём ни одна из них не успела даже пикнуть. Взял Ханс освобождённую принцессу за руку и увёл из этого кошмара. Разыскали они старуху-ведьму, и Ханс вновь принялся её утюжить своим посохом. Таким образом, молодец этот, можно сказать, обзавёлся личной ведьмой для битья, которая, похоже, единственная ухитрялась не расплющиться под ударами 160 килограммов железа. После бодрящий экзекуции старая карга (не известно каким способом) доставила Ханса с принцессой наверх. Девушка тотчас запросилась домой, к родителям, и Хансу, не поехавшему с ней, подарила две золотые вещицы: одна – как половинка солнца, другая – как половинка месяца. И Ханс вновь отправился по свету странствовать.

Долго ли бродил он, коротко ли – прослышал он как-то о том, что король обещал наградить умельца, который сумеет изготовить из золота половинку солнца и половинку месяца. Отыскав золотых дел мастера, Ханс попросился к нему в подмастерья: могу, мол, за три дня выполнить королевский заказ. Поверил ему старый мастер и стал ждать обещанного. Два дня гулял Ханс по городу, пел песни и лишь на третий день взялся за работу. Из мастерской доносился такой грохот – хоть святых выноси. Приоткрыл старый мастер дверь – и мамочки ро́дные: колотит Ханс железным посохом по полу, аж искры летят. Едва не помер мастер со страху. “У меня всё готово, – заверил его Ханс. – Ступай во дворец, отнеси королю мою работу”. Мастер отказался категорически: “Сам неси, ёшкин кот!”

Что ж, явился Ханс во дворец и доложил: так, мол, и так – принёс я половинку солнца и половинку месяца. Его мигом к королю проводили. Король с королевой за столом восседали, и с ними – три их дочери-принцессы, те самые, что были пленницами в подземелье. И ещё увидел Ханс за столом “добрых” своих дружков – каменотёса и дровосека. Оба в большие люди выбились: каждый принцессу взял в жёны. Предъявил Ханс золотые золотые вещицы, подаренные ему принцессой, и третья королевская дочь, самая красивая, признала своего избавителя и решительно уведомила родителей о том, что замуж выйдет только за Ханса. Король с королевой, само собой, не возразили, свадьбу сыграли пышную. И на том, как положено, сказке конец. Однако.

Каменотёс и дровосек за предательство не наказаны ни по закону, ни по совести. Кроме того, с момента встречи с Хансом эти прихлебатели ни дня не работали по специальности. Какая польза от них просвещённой монархии?

Родителей Ханса на свадьбу не пригласили. Если у “хорошего парня” не хватило на это мозгов – куда смотрела его невеста, благородная принцесса датская? Нехорошо.

Получил ли Ханс (предполагаемый наследник престола) хоть крохи образования? Умеет ли он хотя бы читать-писать? Кроме того, что парень до двадцатилетнего возраста сосал сиську, о его грамотности ничего не известно. Поскольку действие сказки разворачивается в прогрессивной Европе, возникает резонный вопрос: куда катится мир? Впрочем, вопрос уместно поставить иначе:

 

Катится ли мир куда-нибудь?

Глядя в тексты мирового фольклора, а не в магический кристалл, дать ответ крайне трудно. Мотивация персонажей часто очень странная, коллизии разрешаются вкривь да вкось; притом после хэппи энда герои смывают свою лучезарность, как театральный грим. Сказки будто намекают на то, что по базовым своим показателям – трудолюбию, милосердию, справедливости – мир наш не катится и не стоит на месте: он либо выписывает замысловатые кренделя, либо трепещет, как клубничное желе на вилке диктатора. Чтобы катиться куда-то, нужна направляющая туда стрелка, научно выражаясь, вектор, пусть и не длиннее сосновой иголки. Меж тем удалые потомки Ильи Муромца мчатся на гибридных электромобилях по легендарным трём дорогам, возвращаются, притомясь, к заповедному камню и царапают на нём сердечки с номерами своих смартфонов… И это всё?

 Источники

 [1]  Русские народные сказки. М. , “Наука”, 1969. С. 378-379.

[2] Сказки народов Индии. Л. , “Худ. лит.”, 1976. С. 26-28.

[3] Китайские народные сказки. М. , “Худ. лит”. , 1972. С. 37-38.

[4] Сказки народов Югославии. М. , “Худ. лит”. , 1984. С. 553.

[5] Русские народные бытовые сказки Сибири. Новосибирск, “Наука”, 1985. С. 45.

[6] Сказки народов Индии. Л. , “Худ. лит.”, 1976. С. 259-262.

[7] Китайские народные сказки. М. , “Худ. лит.” , 1972. С. 238-240.

[8] Сказки народов Югославии. М. , “Худ. лит.” , 1984. С. 474-475.

[9] Библиотека русского фольклора. Сказки. Книга 3. М. , “Советская Россия”, 1989. С. 186-187.

[10]  Сказки Центральной Индии. М. , “Наука”, 1971. С. 257-258.

[11] Китайские народные сказки. М. , “Худ. лит”. , 1972. С. 241-243.

[12] Сказки народов Югославии. М. , “Худ. лит.”, 1984. С. 303-305.

[13] Библиотека русского фольклора. Сказки. Книга 3. М. , “Советская Россия”, 1989. С. 117-118.

[14] Сказки Центральной Индии. М. , “Наука”, 1971. С. 306-309.

[15] Китайские народные сказки. М. , “Худ. лит”. , 1972. С. 261-262.

[16] Сказки и легенды Португалии. М. , “Худ. лит.”, 1980. С. 114-115.

[17]  Русские народные сказки. М. , “Наука”, 1969. С. 25-32.

[18] Сказки Центральной Индии. М. , “Наука”, 1971. С. 105-108.

[19] Китайские народные сказки. М. , “Худ. лит.” , 1972. С. 61-65.

[20] Скандинавские сказки. М. , “Худ. лит.” , 1982. С. 14-19.

Послесловие

В самом конце блистательного фольклорного перформанса неожиданно проявилась грустно-растерянная нота (совершенно не свойственная перформеру). Самое время, значит, переключиться с веселого стёба на язык серьезно-научный, а точнее, историко-научный.

Прежде всего со всей научной определенностью могу сказать, что наш мир -  Мир в целом - несомненно катится куда-то, имеется вектор-стрелка, указывающая направление четко количественно и длиной заметно превосходящая сосновую иголку. Наша Вселенная дружно расширяется (сейчас со скоростью ~70км/с×Мпк), начиная с научно-загадочного взрывного начала. Растет и мир людей, хоть и не дружно. Сотни веков средняя продолжительность жизни человека держалась на уровне порядка 30 лет, а за последние три века увеличилась вдвое, и лидировали в этом страны, где наука и основанная на ней практика развивались мощнее всего. За те же три века численность мирового населения выросла в десять раз, а знания о физике мира и физиологии человека выросли не в десять, а больше, чем в 10 в 10-й степени раз, судя по размерам изучаемых явлений. Так что, глобально-демографический взгляд дает основание сказать, что в среднем по глобусу жить стало лучше. Ведь увеличение средней продолжительности жизни означает уменьшение смертей, прежде всего детских. А что может быть лучше?

Жить стало и веселее, если «весело» понимать как «нескучно», а фокус зрения изменить с глобального на локальный. Тогда увидим пару нескучных фактов.

Во-первых, стремительный рост населения - «демографический взрыв» - в 20-м веке происходил главным образом в странах «развивающихся» в результате научных достижений стран развитых. А в развитых странах рост коренного населения замедлялся и стал «отрицательным», -- в основном из-за уменьшения рождаемости, а еще и потому, как говорят эксперты, что там приблизились к биологическому пределу продолжительности жизни. Недостаток рабочих рук и достаток экономический вызвали усиленную иммиграцию из бедных стран и… всем известный ныне эмиграционный кризис Западной Европы.

Во-вторых, причина роста населения – современная наука – стала и причиной тревоги за продолжительность жизни земной цивилизации. Изобретательность человека, отличающая его от всех других живых существ, проявилась десятки тысяч лет назад. В индийской сказке о двух братьях, на смену их лукострельному оружию пришло огнестрельное. Однако лишь современная наука дала возможность создать инструменты, столь мощные и портативные, что опасность непредумышленного самоубийства человечества вышла на первый план. Ныне говорят об этом не только поверхностные журналисты-алармисты, но и серьезные люди науки, как, например, британский астрофизик (и королевский астроном) Мартин Рис, обсуждающий вопрос, переживет ли человечество 21-й век.

Исторически первой была мрачная гипотеза советского астрофизика Иосифа Шкловского. Энтузиаст поиска внеземных цивилизаций он в шестом (посмертном) издании своей книги «Вселенная. Жизнь. Разум» (1986) высказал мнение, что «молчание космоса» - отсутствие радиосигналов внеземных цивилизаций – признак того, что любая цивилизация, достигшая способности посылать-получать радиосигналы, гибнет исторически мгновенно в масштабах космоса практически мгновенно по каким-то внутренним причинам - ракетно-ядерным, бактериологическим, экологическим…. Эта гипотеза, впрочем, опирается на веру в то, что внеземные цивилизации возникают «сплошь и рядом», но пока не найдено ни одного примера внеземной жизни, даже неразумной...

Страшная сказка о самоубийствах неведомых цивилизаций имеет некоторое отношение и к страшно разным сказкам народов Земли.  В самом начале 21-го века, в прямом телеэфире, два десятка землян, в головах которых жила некая сказка, превратили обычные пассажирские самолеты в оружие массового уничтожения, которым уничтожили и свои тела, веря, что тут же получат неземные блаженства в объятьях гурий (или гуриев). Сказка исламизма была настолько неземной для среднего западного человека, что даже профессионалы разведки-контрразведки не принимали ее в расчеты. А ведь 20-й век дал, казалось бы, примеры невероятных сказок коммунизма и нацизма, вдохновлявших людей на массовые убийства.

Знакомясь с представленными выше народными сказками, неискушенный читатель, думаю, не раз изумлялся поведению персонажей сказок Индии и Китая. Не чудесам-волшебствам (которые имеют право быть любыми), а характерам героев и манерам поведения. Легко усомниться в правильности перевода, - слишком нелепо выглядят люди далекого Востока. «Правильный» перевод, однако, не всегда возможен. Например, в японском языке слово «свобода» появилось лишь в 18 в., китайское слово «личность, индивидуум» появилось лишь в 20 в. — для перевода западных текстов, а для каких-то восточных понятий нет точного эквивалента в западных языках.

Не зная о межкультурных сложностях, можно подумать, почему бы «им», далеким восточникам, не оставить свои странные сказки историкам, догнать Европу и пойти с ней нога в ногу. Подразумевая при этом, что Европе для разумно устроенной жизни никакие сказки уже не нужны. В Европе, действительно, большинство думает так, возлагая надежды на здравый смысл, демократию и современную науку. Однако…

… именно история современной науки показала, что «здравый смысл» – это собрание накопленных предрассудков. Слово «предрассудки» можно заменить спокойным словом «знания», но психологически это то же самое – то, что человек считает «самоочевидными истинами», не требующими обоснования. В современной физике, начиная с ее изобретения Галилеем в начале 17 века, не раз возникала ситуация, когда понятия, прекрасно работавшие в какой-то области физических явлений, переставали работать при расширении этой области. Тогда приходилось изобретать новые понятия, преобразуя и старый «здравый смысл» в новый. В современной физике – в точном естествознании  –  есть надежные инструменты для объективного обоснования нового здравого смысла: воспроизводимый опыт и язык математики. «Объективное» значит убедительное для того, кто потрудился изучить опыты и освоить язык науки. Но в науке «убедительное» не значит гарантированно истинное навечно, о чем прежде всего свидетельствует опыт науки.

Реальная жизнь человека, однако, не исчерпывается естествознанием. И для огромного большинства людей естествознание несравненно менее важно, чем искусство жить в мире людей, для чего надо знать, как устроена мирская жизнь. Основу этих знаний человек получает задолго до окончания школы, а то и до 5 лет. Получает не в виде формулировок, а впитывает «из воздуха» семьи вместе с родным языком. Приобщают к родной культуре и «бабушкины сказки», неустранимые различия которых говорят о различии культур. Главное различие – в представлениях о человеке, точнее, в самовосприятии, которое формируется в семейном общении: обращались ли с ребенком как с «даром божьим», как с «приплодом», который может в хозяйстве пригодиться, или ка-то еще. Первый взгляд коренится в Библейском представлении о человеке, наделенном неотъемлемым правом на свободу познания.

Лихие атеисты иногда называет Библию «сборником еврейских народных сказок». Не без оснований. Но факт мировой истории - то, что именно этот сборник, начиная с Нового времени, становился уникально общим текстом европейских культур, - в результате сложения статуса Священного писания в христианстве, изобретения книгопечатания и Реформации, сделавшей чтение Библии главной формой просвещения и религиозной жизни. Фольклор данной культуры можно считать ее народным «Священным преданием», и в евро-фольклоре библейские «сказки» занимали всё более значительную роль, соответственно доступности и качеству перевода Библии на живые языки. Показательный пример – библейское выражение «козел отпущения», взятое из описания диковинного обряда древних евреев, не упоминаемого в Новом Завете. В английский язык это выражение (scapegoat) вошло в 1530-е годы, а в русский - в 1860-е.

Само название эпохи Нового времени связано с тем, что Европа, до 15 века осваивавшая достижения иных цивилизаций, вырвалась вперед в темпах культурного развития – в экономике, политике, искусстве, и в науке. Евро-лидерство продолжается уже пять веков, вплоть до недавнего времени, и, не получив общепризнанного объяснения, вызвало несчетное число исследований. Сам темп развития восхищает одних возможностью быстро повышать благосостояние, а непредвиденными последствиями страшит других, которые сравнивают его с ростом злокачественной опухоли. Это сравнение стало бы убийственно точным в случае научно-хайтекного самоубийства человечества.

Из всех слагаемых быстрого развития Европы самое малое в начале Нового времени и важнейшее ныне – современная наука, возникшая в 16-17 вв. В это возникновение были вовлечены считанные фигуры, о которых известно достаточно много, чтобы ставить вопрос о причинах этого явления. Началось с Коперника, а отцом современной науки Эйнштейн назвал Галилея. Самое удивительное, что последующее развитие науки происходило лишь в Европе, хотя до 16 века европейцы усердно осваивали научно-технологические инновации цивилизаций Востока.

Этот и другие факты истории современной науки вместе с качественным отличием ее от науки до-Галилеевской дают основание видеть ключевую предпосылку именно в Библейском представлении о человеке. Библейская сказка о том, что такое человек, помогла Копернику, Галилею, Кеплеру, Ньютону, Максвеллу, Эйнштейну и Бору изобретать современную науку. Тех, кого шокирует это утверждение, отсылаю за доводами к моей книге «Кто изобрел современную физику?» и к статьям. Приведу лишь один довод – не научный, но реально исторический и особенно важный для России.

Напомню высказывание императора Александра II Освободителя о том, что “Все страны живут по законам, а Россия — по пословицам и поговоркам”, и мысль о том, что пословицы и вообще фольклор дает возможность узнать умонастроения народа без соцопросов. Ведь если пословица или сказка вошла коллективную память, значит, она отражает сознание общества.

Среди множества русских пословиц, собранных знаменитым Владимиром Далем в середине 19 века, в пословицах о судебной “теории и практике” царит недоверие к закону, а еще более - к судьям. До наших дней дожила пословица: “Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло”, хоть уже и мало кто знает, что такое “дышло”. Эта народная мудрость, конечно, не означает какое-то общее отрицание идеи правосудия. Народ формулирует свои выводы на основе реальной жизни, в данном случае на основе, как говорится, судебной практики. А практика эта отражена в таких, например, пословицах: “Не бойся закона, бойся судьи”, “Законы святы, да судьи супостаты”.

Любопытно, что другой народный фольклор, также собранный на территории России, дает пример совершенно иного отношения к закону и правосудию, см. «Еврейские народные сказки, собранные Е. С. Райзе». В сказке “Тяжба с Богом” портной готов подать иск к Богу (!) в раввинском суде - за несправедливость, допущенную к нему лично, - и убедительно обосновывает свою претензию. В другой сказке Господь Бог вызван-таки на суд - за несправедливость, допущенную к целому народу, - за то, что не предотвратил указ Царя об изгнании евреев из страны. Судьи – три раввина – в итоге разбирательства, основываясь на Торе, приходят к выводу, что истец прав, требуют от Бога отмены указа Царя, что и происходит “через тридцать шесть часов”. В третьей сказке демон, живший в подвале дома, доказывает перед раввином свои права на жилище тем, что подвал принадлежит его демонской семье по праву наследования, но эти претензии раввин отверг, “так как, согласно закону, правом наследования могут пользоваться только люди”. Именем Бога он объявил, что демонам “в течение двадцати шести часов надлежит освободить подвал и исчезнуть”, и “с тех пор в том доме воцарилось полное спокойствие”.

Как объяснить, что у народов, живущих в одной империи, могут быть столь разные отношения к правосудию? Во-первых, евреи оказались в России лишь после присоединения ней Польши, в конце 18 века, уже имея изрядное европейское прошлое, а у коренных россиян в прошлом были три века власти азиатской Орды. Во-вторых, бытовые (гражданские) споры решались внутри еврейской общины раввинскими (третейскими) судами. А в-третьих, и “в самых главных”, в еврейском священном предании огромная роль принадлежит Библии. Не случайно простой Тевье-молочник (прославленный в рассказах Шолом Алейхема, исполнением Михаила Ульянова и воспетый в мюзикле “Скрипач на крыше”), рассказывая о своей жизни, пересыпает речь библейскими цитатами в своей интерпретации. В еврейской традиции каждую субботу, много веков подряд, читают и обсуждают очередную порцию текста Библии. Отсюда название “Народ Книги”. Согласно еврейской традиции, Бог дал потомкам Ноя, т. е. всем людям, всего Семь Заповедей, выполнение которых дает спасение любому человеку - делает его праведником, “имеющем долю в Грядущем Мире”. И одна из этих заповедей – установление системы правосудия. Библия рассказывает, как (Божественное) правосудие не раз наказывало вождей еврейского народа, начиная с Моисея и его брата Аарона - первого еврейского первосвященника. Проявление традиции правосудия можно видеть в том, что не так давно в Израиле по приговорам суда (по разным обвинениям) в тюрьме оказались бывшие премьер-министр, президент и главный раввин страны.

Простое отличие России от Европы можно увидеть в том, что полный перевод Библии на русский язык появился лишь в конце 19 века -- на три века позже переводов на основные европейские языки.

Оставим, однако, вопрос о различиях Европе и России, вспомнив, что ныне их суммарное население меньше населения Индии и Китая порознь. Не приходится говорить о победе библейской религии над всеми иными, включая атеизм, однако можно говорить о том, что в сознание все большей части человечества вошло представление о том, что человек – не тварь дрожащая, а имеет неотъемлемое право на свободу. Это представление библейского происхождения вписано «черным по белому» в конституции все большего числа стран, включая Россию, и, начиная с 1948 года, в документы международного права.

Разумеется, от написанных на бумаге деклараций до воплощения в жизнь расстояние немалое.  И все еще не ясно, есть ли шанс у человечества выжить в условиях всё большей научно-технологической мощи и наследия первобытной этики. Однако Индия и Китай успешно осваивают современную научно-технологическую экономику и участвуют в международном сотрудничестве. Значит, их «священные предания» не противоречат этому.

Появились и выдающиеся физики индийского и китайского происхождения, в том числе нобелевские лауреаты. Приобщение к современной науке неизбежно знакомит с западным миропониманием. Узнав из учебников имена великих предшественников, их будущий коллега, естественно, захочет узнать о них подробнее и… окажется в Западной цивилизации, вначале заочно, а потом, если преуспеет в профессии, и в личном общении с западными коллегами.

Есть и приобщение в обратном направлении. Йога, понятие кармы и другие, рожденные в Индии и Китае, вошли не только в западный лексикон. Я лично знаком с двумя москвичами православного происхождения и научно-технического образа жизни (один – доктор физматнаук, другой – профессионал IT-шник), которые нашли себе духовный приют в индуизме, не перестав быть свободно мыслящими и свободолюбивыми.

Всеобщий мир, как известно, пока не наступил, и в нашем глобальном улье кроме мёда сотрудничества вырабатывается и яд вражды. Поэтому, извлекая урок из истории, следовало бы серьезно изучать старые и новые сказки, чтобы лучше понимать людей иных культур и соответственно действовать, помогая культурам развиваться, искать общий язык, не теряя богатства культурного разнообразия. И предоставляя человеку возможность свободно черпать из этого богатства то, что требует его душа.

Есть только одно условие благотворного сосуществования разных культурных традиций – признание права на свободу мысли и свободу совести каждого человека, кто признает такую свободу за другими.