ВОСПОМИНАНИЯ О ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННОЙ ЭПОХЕ В КОТОРУЮ ДРОВА ЗАМЕНЯЛИ ДЕНЬГИ И БЫЛИ ВАЛЮТОЙ

Дрова в пертроградском дворе. Картина, остававшаяся типичной и повсеместной с времён Ленина до времён Брежнева 

После захвата власти Большевиками дрова в городах стали использовать не только для отопления, но также и как валюту. Керенки девальвировали на сотни и тысячи процентов в неделю. Царские деньги прекратили своё циркулирование. А дрова были нужны всем.

Жена Кустодиева Юля Прошинская в первые послереволюционные годы дрова не только пилила, но и использвала как деньги, например, при покупке еды. Или продаже домашней утвари, приобретенной во времена, предшествовавшие свержению Временного правительства борцами за Светлое Будущее. Такой вот не совсем бартер, а действительно деньги, которые в первые годы после победы большевиков-Ленинцев считали не в переводе на золото, шкуры баранов или на каменные топоры, а по деревянным поленам. Очень похожие на первобытные времена, когда деньги были придуманы. С поправкой на русский климат и победу Мирового Пролетариата.

СЛЕВА - Юлия Прошинская с мужем ходожником Борисом Кустодиевым. СПРАВА - Ставшая всемирно известной картина Кустодиева КУПЧИХА, созданная в то время, когда в Петрограде был голод, а его жена Юлия покупала и пилила дрова

Были и забавные инцеденты, один из которых цитирую по воспоминанию дедушки. Дело было в Петрограде еще не перименованным в Ленинград. Недавно женившемуся моему дедушке Гиршу Давидовичу (в Первую Мировую ставшего Полным Георгиевским Кавалером: кавалерство, дававшее кстати сказать право на именное дворянство, которое дедушка всю жизнь скрывал, а серебряные и золотые Георгиевские Кресты переплавил и продал) нужны были дрова, за покупкой которых пришел на рынок. Конечно же, на ближайший к дому Сенной. То есть на тот самый рынок, на котором, по поэтическому свидетельству Некрасова, "били женщину кнутом, Крестьянку молодую", а после победы трудового народа всего-навсего арестовывали и увозили. А теперь сцена, достойного исторического кинофильма. К дедушке Гиршу (к тому времени переименованному в Григория) тихонечко подходит мужик (почему потихонечку? Потому что частная торговля до времен НЭПА, равно как и после его угара, рассматривалась в Стране Советов как пережиток реакционных капиталистических отношений, а любое перемещение денег иначе как через ведомость считалась нетрудовым доходом, подлежащим уголовному наказанию). Подходит и шепотом предлагает дрова, находящиеся во дворе недалекой от Красной (при царизме Галерной) улице, начинающейся с арки между Сенатом и Сенодом и выходящей на Медный Всадник, на которой спустя десятилетия на свет появился и я. Березовые, рубленные и абсолютно сухие - по словам продавца – дрова, что во все времена начиная с Ивана Великого и вплоть до внедрения парового отопления в массы при Брежневе в России очень ценилось. Три, если память не изменяет, кубических дровометра. Дедушка (человек спокойный и взвешенный - без этого бы на фронтах мировой, а потом и Великой Отечественной точно б не выжил) неторопливо кивнул. Пошли куда-то неподалеку. Мужик показал на поленицу. Дрова были порублены аккуратно. Березовые, сухие - как обещалось. Дедушка, понимавший в древесине с младенчества, поскольку городишко Нелидово, в котором ему до призыва в Царскую Армию проживать дозволялось, находился в лесах, расплатился с хозяином дров чем-то (чем именно мне рассказано не было), после чего дрововладелец раскланялся шапкой-ушанкой и исчез в подворотне вместе с оплатой универсальной валюты того времени дров чем-то другим. Дедушка нанял подводу и начал грузить на нее дрова. Как вдруг из парадной выскакивает ленинградец, похожий на вагоновожатого, а с третьего этажа в открывшееся окно вопит баба ДЕРЖИТЕ ВОРА. Оказалось что дрова дедушке находчивый дрововладелец продал не свои, а чьи-то чужие. Прогуливаясь по дворам и найдя лучше всего сгораемые дрова. Лучше всего нарубленные и аккуратнее всех уложенные. Которые под видом своих - поскольку на дровах во дворах не было этикеток о их принадлежности - дедушке продал. Оказавшись жуликом в духе времени. Каких ни до, ни после эпохи построения Коммунизма в России не наблюдалось. 

Полнцый Георгиевский Кавалер Григорий Давыдович Магаршак. Фотография дореволюционных времен

Такие вот ставшие легендарными, но совсем не такими в легендах, какими были в реальности, Времена. Начало которых Бунин назвал Окаянными Днями. В реальности оказавшиеся окаянными годами и окаянными десятилетиями. Которые не ушли в прошлое вплоть до распада Союза.

И даже после Распада