Русское Новогоднее Время

Русское новогоднее время — в отличие от всех других стран, празднующих Новый Год по христианскому Календарю — длится не один миг, и не один день, а целых 312 часов, они же 13 суток! Время чудес, растянутое из мгновения (каковым является на Западе и каким было в дореволюционной России) как Русская Гармонь!

В это время радости, волшебства и чудес, которое охватывает Россию от края до края, я, как и все без исключения русскоязычники, смотрел в сотый, наверно, раз фильм Карнавальная Ночь. Восхитительный фильм Рязанова. И вдруг в первый раз почему-то (не знаю сам почему, может быть потому что знал его, кажется, наизусть, а потому вглядываюсь в мизансцены) обратил внимание на то, чем этот замечательный фильм заканчивается. На что ни критики, ни зрители, ни цензура, кажется, не обращали внимания.

А заканчивается радостный новогодний карнавальный сюжет фильма так:

Гурченко (своему кинематографическому возлюбленному Грише): С Новым Счастьем!

Гриша (отвечая, не утверждением, а вопросом): А будет оно?

На этом вопросе, который повис в воздухе, фильм заканчивается. Ответа нет. И только лирично-новогодняя музыка создает эмоциональную, но ни на чем не основанную уверенность: обязательно будет счастье! Одно на всех. Большое и светлое! О чем лучше всего пелось в написанной через десятилетие песне: «Будет людям счастье. Счастье на века! У советской власти сила велика!!» В самом деле: оптимистичней не скажешь. От многовекового счастья, обещанного Большевиками, не спрячешься. Не скроешься. И не увернешься.

Однако это будет потом — за десятилетия до того, как счастье на века оказалось (как объяснили народу) обманом, так же, как Коммунизьм. Фильм же Карнавальная Ночь заканчивается вопросом: А БУДЕТ ЛИ ОНО, СЧАСТЬЕ? на который ответа нет. И который повис в воздухе, как улыбка чеширского кота в сказке Кэрола об Алисе в сходных условиях. Фильм, который все мы без устали смотрим, и смотрим, и опять смотрим заканчивается безответным вопросом: а будет ли оно, Новое Счастье??? И ни одно слова в ответ. Ответом является музыка, настроение. И лишь «в послефильмии», вырванно из сюжета, вдруг появляющийся Ильинский произносит партийно-патриотические слова: «Товарищи, одну минуточку. Официально заявляю что за все что здесь сегодня было я лично никакой отвественности не несу.»

Так что поставленный в конце фильма вопрос: а будет ли счастье? — повис в воздухе. В котором и висит, никем кроме автора фильма мудрого Эльдар Александровича, кажется, незамеченный по сей день.

А в самом деле. Было ли счастье для Советских Людей и СССР в целом — которое, если смотреть из 1956 года создания фильма, было не прошлым, а будущим?

Говоря честно, не больно то было. Точнее, мгновения счастья были — краткие, как бой Кремлевских Курантов, обозначающий полночь. Двадцатый Съезд сообщил (секретным докладом, зачитываемым только особо проверенным) о преступлениях Сталина. А с ними об ужасе, в котором жила страна. И сразу настала оттепель. То есть на следующее же утро! После наступленья которой Хрущева столкнули с интеллигенцией лбами. На которую тотчас начались нападки (как, кстати и 50 лет спустя — но только без оттепели). Усиливавшиеся до тех пор, пока не превратили в прослойку, зажатую между пролетариатом и крестьянством (а в действительности между Органами и КПСС) как колбаса в бутерброде между кусками хлеба. Потом свергли Хрущева. Потом вторглись в Чехословакию. Потом начался период как его сегодня называют за стоя (в который пили и стоя, и сидя, и лежа). Потом стали наводить тишину и порядок в своей стране… Так было ли счастье, о котором крамольно спросил герой фильма Рязанова?

Было! Разумеется было! Когда сообщили о полете Гагарина. А до этого — в день победы над Гитлером. А после того, как распался СССР — в момент «Ельцин на Танке» (картина на все времена!). Но: а если до танка под Ельциным? До этого мига в двадцатом веке: много ли было периодов счастья в России? Или они вечно были и будут в этой Великой Стране, в которой счастье обещают и обещают, и обещают, не более чем мгновениями?

А как до Большевистской Революции было? Может, иначе? Обратимся к свидетельству одного из самых заслуживающих доверия свидетелей: Аркадия Аверченко, проницательнейшего из проницательных. Который в одном из рассказов задался тем же вопросом, что я (благодаря фильму Рязанова), но только почти на столетие раньше. Задумавшись о том же, о чем и Эльдар Александрович, гениально не делая акцент на вопросе а лишь поставив его. А были ли в России периоды счастья? — спрашивает Аркадий Тимофеевич читателей в одном из рассказов (в России по сей день не очень-то публикуемом и даже по интернету по-русски мною не найденному а только когда в зале Русского Фонда Публичной Библиотеки его читал). Спрашивает, пройдя не те ужасы, что советские люди дожившие до Наших Счастливых Дней, другие. Гражданскую, голод, красный террор, эмиграцию… а до этого казалось бы благополучные (глядя из столетнего удаления) годы Серебряного Века поэзии. И к моему (и современному нам с Вами дорогие читатели) удивлению приходит Аркадий Тимофеевич к выводу, что единственным счастливым моментом на его писательской памяти в Российской Империи был день обнародования Манифеста Николая Второго. В котором вместо Самодержавия объявлялась конституционная монархия, с парламентом, на суверенный манер именованным Думой. Счастливый это был по его воспоминаниям день. Вечер. И ночь. Однако уже наутро началась стрельба по идеологически неугодным, еврейские погромы и так называемая «первая русская революция». Почему то по совершенно невообразимой (глядя из уделения в более чем сто лет) причине появление демократии, Думы и ограничение абсолютизма в Российской Империи отождествлялось с евреями. А также и с интеллигенцией (западниками, либерас ... простите, так не говорили тогда, либералами разумеется). То есть буквально как и сто лет спустя. Только не в пример более кардинально: громить и стрелять начали уже черес 18 часов после Объявления Демократии в Российской Империи. Да так и пошлО.

И еще как пошлО!

Но не будем о грустном. Вернемся к прекрасному и я бы даже сказал гениальному фильму Карнавальная Ночь. И к поставленному в самом конце этого фильма в ответ на традиционное новогоднее поздравление (первая часть которого С НОВЫМ ГОДОМ! отделена от второй традиционной части его паузой: веселой, музыкальной, но паузой, так что в поздравлении и вопросе к этому поздравлению оно участие не принимает и, как сказал далее герой Игоря Ильинского, «никакой ответственности не несет». Вопросу, который в ответ на пожелание Нового Счастья остается таким же современным спустя 58 лет, как и в 1956 году: А БУДЕТ ЛИ ОНО, СЧАСТЬЕ?

Засим. Когда нас поздравляют с Новым Счастьем, давайте всякий раз будем задаваться вопросом Карнавальной Ночи: А будет ли оно? А также ему сопутствующими — если из смирительной рубашки поздравления выйти, в котором каждое неритуальное слово крамола: что такое Новое Счастье? Чем оно лучше старого? И главное (цитируя окончание любимого всеми фильма): а будет оно вообще? Новое, старое, но хоть какое нибудь наступит ли ОНО когда-то в прекрасной многострадальной стране. Которая никем никогда не была завоевана.

И в самом деле, дорогие товарищи и подруги, дамы и господа и мудрый Эльдар Александрович лично (выражаясь наподобие однопартийцев Ильинского-Огурцова). А будет ли оно, счастье, в России когда-нибудь наконец? Окромя как в Карнавальную Ночь? Счастье, которое не окажется мигом, мгновением…