МИНИСТР В КРАСНОМ.

 

Рожденный для войны, он стал служителем церкви, а потом сделался величайшим политиком Франции и Европы. При жизни и после смерти его называли злодеем, чудовищем, палачом, негодяем, лицемером, распутником, дьяволом во плоти и «самым бесчеловечным из людей». Постепенно все эти прозвища забылись, и осталось одно – Великий Кардинал.

 

Сегодня кардинала Ришелье чаще воспринимают не как исторического деятеля, а как персонажа романа Дюма – противника шевалье д’Артаньяна. Как известно, храбрый гасконец отказался служить всемогущему министру, заметив: «Все мои друзья находятся среди мушкетеров короля, а враги, по какой-то роковой случайности, служат Вашему высокопреосвященству». Симпатии читателей безоговорочно отданы д’Артаньяну, хотя у кардинала были все основания не любить таких, как он. Именно эти храбрые, но безрассудные дворяне мешали ему управлять, а до этого рвали Францию на части в кровавых религиозных войнах, омрачивших годы детства Ришелье.

Будущий министр родился в сентябре 1585 года в Париже, хотя все его предки были небогатыми дворянами из Пуату. К своей фамилии дю Плесси они присоединили название городка Ришелье, выросшего на их землях. Отец Армана Жана дю Плесси совершил карьерный рывок, поддержав короля Генриха III в борьбе с герцогом Гизом и получив за это звание парижского прево, то есть градоначальника. Сменивший убитого монарха Генрих IV отнесся к ревностному служаке еще милостивее и уже собирался сделать его герцогом, как вдруг в 1590 году Франсуа де Ришелье умер, оставив сиротами пятерых детей. Дочерей Франсуазу и Николь быстро выдали замуж, да и будущее сыновей было определено чуть ли не с рождения. Старшего, Анри, ждала придворная карьера, среднего, Альфонса – церковная. Арману, младшему, оставалось военное поприще. Он с детства обожал звуки труб, шелест знамен и грохот пушек. Несмотря на слабое здоровье, упорно учился фехтованию и верховой езде, а в 15 лет после окончания престижного Наваррского коллежа поступил в Академию кавалерии, где готовили будущих офицеров.

Мать семейства Сюзанна де Ла Порт была недовольна – в поведении сына ей виделся драчливый дух мужчин Ришелье, которые воевали из поколения в поколение (один из них даже получил кличку Дикарь). Ла Порты были совсем другими; служа Мальтийскому ордену, они предпочитали действовать не силой, а дипломатией. К радости матери, в 1603 году военной карьере сына был поставлен заслон. Альфонс дю Плесси постригся в монахи, а это значило, что он не может получить епископство города Люсон, издавна принадлежавшее роду Ришелье. Не желая лишаться епископских доходов, родственники быстро уговорили юного Армана занять освободившуюся кафедру. За четыре года, в рекордно короткий срок, он получил богословское образование, стал бакалавром и в возрасте 22 лет стал самым молодым епископом Франции.

К духовному служению он относился без особого восторга, избегая рутинных служб и чтения проповедей. Зато завалил начальство проектами церковных реформ. В 1614 года чересчур инициативного прелата сплавили подальше с глаз, в Париж, где он принял участие в сессии Генеральных Штатов – своеобразного сословного парламента. К тому времени Генрих IV тоже был убит, и королем Франции и Наварры стал его малолетний сын Людовик XIII. При нем полновластными хозяева страны сделались королева-мать Мария Медичи и ее земляк-итальянец Кончино Кончини, получивший пост первого министра и титул герцога д’Анкра. Французы ненавидели алчного и трусливого временщика, и Штаты потребовали его отставки. Кончини спас никому неведомый епископ Люсона, защитивший его в своей искусной речи. В благодарность королева сделала молодого прелата своим духовником. Он был красив, и парижане сразу заподозрили неладное. Быть может, еще не старая вдова и строила планы в отношении Ришелье, но он интересовался не женщинами, а властью.

В апреле 1617 года возмужавший Людовик приказал своим гвардейцам убить Кончини, после чего воскликнул: «С этого часа я король!» Ришелье очень быстро почувствовал перемену: его сослали в Авиньон. Королева-мать, тоже сосланная, не смирилась с поражением и начала войну против собственного сына. Почуяв шанс на успех, епископ поспешил в Париж и ловкой дипломатией сумел помирить мать и сына. В награду он получил красную шапку кардинала, а в 1624 году вошел в Королевский совет и стал его фактическим главой. Мария обрадовалась, но бывший соратник быстро дал ей понять, что ее власть осталась в прошлом. Энергичный прелат провел ревизию государственной казны, сместил нескольких проворовавшихся министров и создал разветвленную секретную службу во главе с верным «серым кардиналом» - капуцином Жозефом дю Трамбле.

Король был только рад свалить заботы управления на своего первого министра. Он и без того находил себе массу занятий - молился, охотился, выращивал фрукты и варил из них варенье. Молодая королева Анна Австрийская скучала без мужского внимания, поскольку ее благочестивый супруг напрочь забросил «низменные» супружеские отношения. Неожиданно в кардинале проснулся мужчина, и он стал оказывать венценосной красавице недвусмысленные знаки внимания. Историки считают, правда, что и в этом скрывался расчет – Ришелье боялся, что Анна заведет роман с кем-нибудь из врагов королевства. Его ухаживания кончились плачевно: однажды королева уговорила своего кавалера переодеться в испанский костюм и станцевать для нее сарабанду. В это время из-за ширмы за пируэтами кардинала, давясь от смеха, наблюдали придворные насмешники, которые разнесли эту историю по всему Парижу. Оскорбленный Ришелье вычеркнул королеву из своего сердца и начал искать повод отомстить ей.

Случай скоро представился – в 1625 году во Францию прибыл английский посланник Бекингем, который с первого взгляда влюбился в Анну, несмотря на наличие жены и давнее пристрастие к мужчинам. Его настойчивые домогательства не оставили королеву равнодушной, и в знак симпатии она подарила ему знаменитые алмазные подвески. Дальше все было по роману Дюма – Ришелье подослал во дворец герцога его бывшую любовницу графиню Каррик (в «Трех мушкетерах» это леди Винтер), которая срезала две подвески и переправила их в Париж. Там кардинал предъявил улику королю, но Бекингем успел за два дня изготовить недостающие детали и вернуть драгоценность королеве. Правда, в этой истории не принимал участия д’Артаньян – в это время храброму гасконцу было не больше десяти лет.

Потерпевший неудачу Ришелье утешился, сочинив трагедию «Мирам», где вывел англичанина в образе трусливого и коварного соблазнителя. Разлученный с любимой Бекингем мстил по-другому – он сделал все, чтобы поднять на мятеж французских гугенотов, которых кардинал лишил многих привилегий. В 1627 году важный порт Ла-Рошель восстал против короля и его министра, позвав на помощь английских солдат. Вспомнив о своих военных мечтах, Ришелье лично возглавил осаду. Объезжая позиции, он не раз попадал под обстрел и вел себя мужественнее многих офицеров. По его приказу город окружили кольцом укреплений, опытные инженеры перегородили бухту плотиной, не давая осажденным пополнять припасы. Бекингем собирал флот для спасения Ла-Рошели, но в один прекрасный день был убит офицером Джоном Фелтоном. Многие считали убийцу шпионом кардинала, но это так и не удалось доказать. Теперь ларошельцам было не на что рассчитывать – в октябре 1628 года кардинал триумфально въехал в измученный голодом порт. За время осады из 28 тысяч горожан выжило только 6 тысяч, а оставшиеся «больше напоминали скелеты, чем живых людей».

Ришелье победил в войне, но теперь ему предстояло столкнуться с Анной Австрийской, жаждавшей отомстить за Бекингема. Объединившись с Марией Медичи, она сумела убедить мнительного короля отправить кардинала в отставку. В ноябре 1630 года в Лувре разыгралась типично итальянская сцена. «Убирайтесь, неблагодарный лакей! – кричала Мария. – Я прогоняю вас!» Ришелье со слезами попросил дать ему два дня на сборы, и сердца женщин дрогнули. Это было ошибкой – за два дня кардинал успел убедить короля в том, что его всевластие куда лучше деспотического «бабьего царства». Поражение первого министра превратилось в его торжество – королеву-мать отправили в ссылку, Анну заперли во дворце, а их чересчур преданных сторонников ждали тюрьма или плаха.

У Ришелье осталось еще много врагов, включая брата короля Гастона Орлеанского – у него при упоминании кардинала всякий раз случались припадки ярости. Но справиться с первым министром уже не могли ни принцы крови, ни недовольные гугеноты, ни церковники, завидующие успеху коллеги. Сам Людовик порой скрипел зубами, но послушно выполнял советы Ришелье, которые неизменно начинались словами: «Вашему величеству следовало бы…» Ему было грех жаловаться: династия Бурбонов укрепилась, казна наполнилась деньгами, европейские монархи наперебой заискивали перед Францией. В эпитафии кардиналу вполне обоснованно говорилось:

 

Он сделал господина игрушкою своей,

Но кукла эта стала владыкой королей.

 

Пользуясь мирной передышкой, Ришелье вплотную взялся за реформы в государстве. Перестроив систему управления, он добился повсеместного исполнения королевских законов. Создал военно-морской флот, обустроил порты, поощрял создание заморских колоний. Его политика, основанная не на отвлеченных идеях, а на здравом смысле, порой циничная, но всегда разумная, заставила вспомнить идеи Макиавелли. Хотя духовный сан требовал от него милосердия, в его правление было казнено больше французов, чем за сто последующих лет. Но перед смертью, когда на исповеди его спросили, прощает ли он своих врагов, кардинал ответил: «Все мои враги были врагами государства».

Не отделяя себя от государства, Ришелье выстроил за казенный счет великолепный дворец Пале-Кардиналь (позже завещанный короне и ставший Пале-Роялем). Сформировал для своей охраны гвардию из 200 человек – тех самых противников мушкетеров. Не меньше оружия он полагался на печатное слово; нанятый им журналист Теофраст Ренодо в своей «Ля Газетт» изо всех сил восхвалял кардинала. Ришелье и сам был не чужд словесности – он писал трактаты, стихи, пьесы, большей частью чудовищно плохие. При этом считал себя знатоком искусства и давал поэтам и художникам советы, к которым приходилось внимательно прислушиваться. Чтобы лучше контролировать процесс творчества, он основал Французскую Академию и периодически давал указания ее «бессмертным» членам. Льстецы даже занесли в устав Академии пункт о том, что ее члены «обязаны чтить Монсеньора, своего покровителя». При этом скуповатый кардинал так и не предоставил академикам собственного здания, и им приходилось собираться где попало. Впрочем, он и без того построил достаточно, но немало и разрушил. По его приказу были взорваны и срыты около сотни дворянских замков, владельцы которых участвовали в мятежах.

Одной из главных своих задач Ришелье считал борьбу против дуэлей, уносивших больше жизней, чем все войны, которые вела Франция. На дуэли погиб и его старший брат Анри. Проведенный им закон грозил казнью всем дуэлянтам – даже раненым, которых «пришлось бы повесить, подняв с носилок». Он писал: «Потоки крови можно остановить только пролитием новой крови, но я твердо намерен это сделать». Как ни странно, эта мера стала одной из главных причин недовольства кардиналом – благородные шевалье ревностно отстаивали свое право убивать друг друга. В итоге министр пошел на попятную – не мог же он казнить всех дворян, то и дело хватавшихся за шпагу!

Его суровость и неулыбчивость вошли в поговорку, но и ему был не чужд юмор – правда, довольно своеобразный. Однажды он подложил под седло лошади каноника Мюло куст чертополоха и до слез смеялся, когда лошадь сбросила бедного служителя церкви. По словам мемуариста Таллемана де Рео, «на него часто находили столь сильные приступы меланхолии, что посылал за Буаробером и другими, кто мог его развеселить. Они дурачились, как могли, и когда у кардинала становилось легче на душе, он снова принимался за дела». Стоит сказать, что за свои шутовские таланты поэт Буаробер был избран в члены Академии.

День кардинала был строго расписан – он спал не больше четырех часов, до полудня принимал посетителей, после обеда встречался с королем или министрами, а по ночам работал с бумагами или писал свои трактаты. Не менее двух часов ежедневно уделял молитвам. Питался скромно, и его обеды заслужили в Париже дурную славу. Но ходить на них приходилось – памятливый кардинал мог заметить прогульщиков и отомстить. В одежде он был весьма разборчив и нередко, особенно в путешествиях, менял красное кардинальское облачение на сшитый по последней моде камзол. Посетителей порой принимал и в ночной рубашке. Обычно был вежлив и ровен со всеми, но в приступе гнева мог поколотить даже своих министров. Рассказывают, что однажды он чуть не задушил сюринтенданта финансов Бульона, выбивая из него деньги на строительство новых крепостей.

Кардинал де Рец нарисовал в своих мемуарах выразительный портрет Ришелье: «Он был человеком слова, и даже большой интерес не позволял ему от этого слова отказываться… Он предвидел опасности благодаря своей прозорливости и преодолевал их благодаря своей твердости. Он использовал государство для своих целей, но работал на будущее прилежнее, чем любой другой министр. Следует признать, что все его пороки были прославлены Фортуной, поскольку они служили добродетели». Анонимные эпиграммы, ходившие после смерти кардинала, выражались куда резче:

 

Сей муж, нас грабивший помалу и помногу,

Принес французам уйму бед.

Теперь он душу отдал Богу,

Но взял ли Бог ее – вестей покуда нет.

 

Окруженный грубой лестью и плохо скрытой ненавистью, Ришелье очень нуждался в дружеском тепле. Отчасти его обеспечивали кошки, которые во множестве бродили по дворцу, а любимый ангорский кот спал у хозяина на подушке. Что касается людей, то единственным другом кардинала после смерти отца Жозефа осталась племянница Мари-Мадлен де Комбале, получившая титул герцогини д’Эгийон. Овдовев в двадцать лет, она переехала в Пале-Карденаль, где играла роль экономки. До сих пор не умолкают слухи об их любовных отношениях; многие видели, как Ришелье обнимал племянницу или нежно держал ее за руку. После его смерти насмешники говорили: «Что удивляться, что бедная герцогиня плачет – ведь она сразу потеряла и отца, и дядю, и супруга». Но глубоко верующая Мари-Мадлен отнюдь не была легкомысленной особой: быть может, она действительно воспринимала кардинала как доброго дядюшку и искренне старалась окружить его теплом и заботой. Ришелье приписывали также роман со знаменитой актрисой Марион Делорм, но и здесь молва ошиблась. Марион прокрадывалась под покровом тьмы во дворец кардинала только затем, чтобы сообщить ему о происках его недоброжелателей – она была одним из многих его агентов.

Ришелье одолел всех своих врагов, кроме одного – слабого здоровья. В 1635 году, когда Франция вступила в войну с Испанией, он уже не мог отправиться на фронт: донимали ревматизм, колит, хроническая бессонница. То он целыми днями лежал в постели, то внезапно приходил в ярость, разбрасывал бумаги или с диким ржанием бегал вокруг стола, изображая лошадь. Такая же резкая смена настроений была свойственна его братьям, а сестра Николь вообще сошла с ума и воображала себя стеклянным графином. Наследственное психическое заболевание в сочетании с непосильной работой (10 и больше часов в день) непоправимо подорвало здоровье кардинала, которому исполнилось только 50 лет.

Война шла неудачно: испанцы, наступавшие с трех сторон, едва не заняли Париж и были отброшены с большим трудом. Тем временем после долгих бесплодных усилий королева все же обзавелась наследником – будущим «Королем-Солнце». Король тем не менее оставался холоден к жене, а вскоре у него появился новый любимец, молодой дворянин Анри де Сен-Мар. Привязанность Людовика оказалась столь глубокой, что 17-летний юнец едва не преуспел в удалении Ришелье от власти. Однако искушенный в интригах кардинал все же переиграл неопытного соперника - Сен-Мар был обвинен в государственной измене и казнен. Но жизнь всемогущего министра тоже подходила к концу. Чувствуя это, он начал искать себе преемника, что оказалось не так-то просто. Его усилиями многие способные и самостоятельно мыслящие люди были удалены от двора, как возможные конкуренты. Наконец, замена нашлась – это оказался кардинал-итальянец Джулио Мазарини, проявивший себя способным дипломатом. На выборе сказалось то, что Мазарини был чем-то похож на Бекингема и, значит, мог понравиться королеве Анне, которой ей предстояло стать регентшей при сыне. Ришелье оказался прав - итальянец еще долго управлял Францией.

4 декабря 1642 года кардинал скончался на руках у безутешной Мари-Мадлен. Узнав об этом, Людовик не мог скрыть радости, снова, как в юности, повторяя: «Теперь я король!» Но это продолжалось недолго – в мае следующего года он угас от застарелого туберкулеза, уступив место пятилетнему Людовику ХIV. При нем монархия достигла расцвета, но главная заслуга в этом принадлежала не ограниченному и напыщенному «Королю-Солнце», а покойному Ришелье. Он сам говорил, что сделал из Франции умирающей Францию торжествующей. Позже это признали и те, кто бурно радовался смерти «тирана в рясе». А для потомков кардинал так и остался загадочным и непонятым «Красным сфинксом».

 

Вадим Эрлихман