Президент России Владимир Путин и президент США Джо Байден на саммите в Женеве, Швейцария. 16 июня 2021 года // AP



Действительно, прорывов никто не ждал. Да и сами президенты России и США встречались прежде всего для того, чтобы встретиться. И Владимиру Путину, и Джо Байдену такой пиар полезен. Ну и почему бы заодно не поговорить в формате «реалполитик» об общих и разных позициях по таким важным темам, как ядерная безопасность, контроль над вооружениями, киберпреступность, Иран и Афганистан? Многие после саммита отметили, что Путин получил от встречи то, что хотел, — подчеркнул свое значение, ничем не поступившись. Так и есть.

Очевидно, что переговоры по ядерной безопасности не требовали встречи президентов — в обеих странах накоплен огромный опыт, есть достаточно специалистов высочайшего уровня. Да и по кибербезопасности можно создать рабочие группы, договорившись по телефону. Было бы желание не обманывать и делать что-то реально полезное. Но если отложить в сторону персональные достижения российского президента в области мирового гламура и пиара, то вот с чем осталась Россия в результате сохранения существующего положения вещей:

 

  • санкции — старые, которые никто отменять не собирается, и новые, которые уже на подходе;
  • конфронтация как главное содержание двусторонних отношений с миром;
  • отсутствие союзников, на которых можно положиться во все более усложняющейся ситуации в регионе и в условиях нарастания террористической угрозы после ухода американцев из Афганистана;
  • сирийский капкан, который может сработать в любой момент.

И ни о какой «новой Ялте» не может быть и речи. У Путина вместо Черчилля с Рузвельтом — Лукашенко и Асад. Это осознанный выбор российской власти, смысл и содержание политики Кремля даже не с 2014 года, а еще с 2007-го. Но этот выбор — тупиковый.

Изображать из себя СССР и пытаться проводить сегодня политику 60-летней давности — грубая историческая ошибка. Это опасное заблуждение, что можно куда-то вернуться. Разрушить все можно, а вернуться назад в прошлое — нет. С СССР Запад вел диалог как с союзником во Второй мировой войне — с уважением и благодарностью. К нынешней России совсем иное отношение, особенно после Украины и Крыма. И, кстати говоря, все попытки Путина наладить хоть какой-то диалог с миром бессмысленны до тех пор, пока не будет налажен диалог с обществом и оппозицией в самой России.

В далеком 1985 году в той же Женеве встречались лидеры СССР и США. За переговорами Михаила Горбачева и Рональда Рейгана весь мир следил как за ключевым глобальным процессом. Тот саммит уж точно был ориентирован на будущее и потому соответствовал времени. Угроза ядерной войны представляла главную опасность для всего мира, а личная встреча лидеров двух несовместимых идеологий давала реальную надежду на безопасное будущее.

Женевская встреча в июне 2021 года в соответствии со своим статусом стремительно облетела мировые СМИ, но уже через пару дней ушла из информационной повестки практически бесследно.

Как же так получилось, что на переговорах глав двух крупнейших ядерных держав, кроме как о ракетах, разговаривать оказалось не о чем? 

Россия уже не первый год движется в прошлое. Западный же мир топчется на месте. Все чаще глобальная повестка на Западе определяется новыми задачами, решений и даже понимания которых пока нет. Принципиально новые смыслы, кризис национальных политических институтов и механизмов — все это характеризует наступление новой эпохи в глобальном развитии. Отличительными чертами нового времени являются также усиление национализма и авторитаризма, растущее социальное неравенство, усугубленное пандемией. 

Встреча Путина и Байдена в Женеве стала вишенкой на торте из саммитов: на прошлой неделе в Лондоне встречалась «большая семерка», а в Брюсселе проходил саммит НАТО. Но ни в Лондоне, ни в Брюсселе адекватные реалиям XXI века вопросы не были поставлены во всей полноте. Так что проблема заниженных ожиданий и едва ли более высокой оценки результатов касается не только достигших дна российско-американских отношений.

Сегодня невозможно обсуждать только «красные линии», столь любимые Путиным и Байденом. В современном мире обсуждение «красных линий» — это уверенный шаг в сторону реальной войны. Принципиальная задача, которая действительно соответствует времени, в другом — в сохранении общей перспективы для мира, в нахождении вектора движения к этой перспективе, в возвращении людям смысла, надежды, будущего.

Ключевая проблема западной демократии не столько во внешней угрозе со стороны России или Китая, сколько в ярких проявлениях дисфункции общественно-государственной системы, во вторжении в политику популизма и национализма (неспособность государственных институтов эффективно противостоять пандемии также является следствием институционального кризиса). Именно неработоспособность политических институтов и отставание человеческого сознания от технологий являются главными угрозами современному международному сообществу.

Сегодня, в условиях политической энтропии, посреди гламура, пиара и тик-тока, говорить о необходимых мерах и шагах в направлении отдаленной, но объективно реальной перспективы кажется по меньшей мере странным. Но если все же на это решиться, то речь пойдет о:

  • принятии ряда неотложных мер, направленных на защиту национальных демократических государственных институтов от популистской и националистической коррозии;
  • осознании необходимости перспективного стратегического политического мышления; 
  • включении в долговременную повестку вопроса о российско-европейской интеграции — как обозначение направления к будущему;
  • формировании стратегии реконструкции и перезапуска государственных и общественных институтов на основе общих ценностей. 

В этом открытие перспективы, указание пути в будущее для всего мира. И только на этом пути проявится настоящая роль России. Та роль, которую Россия может и даже призвана сыграть в современном мире — не наследницы советского ядерного арсенала, не нефтяного придатка развитых стран, не центра мировой клептократии и коррупции, не страны с отрицательной репутацией, сплошь окутанной государственной ложью, политическими репрессиями и зарождающимся террором, а страны с огромным историческим, культурным, интеллектуальным, творческим и человеческим потенциалом. 

Только тогда встречи на высшем уровне будут иметь смысл. А до тех пор не стоит ждать значимых прорывов. Все остается как прежде. Перспективного стратегического видения будущего нет — энтропия продолжается.