Европейский институт брака, который часто называют оплотом традиции, не относится к столь далеким и прочным образцам, как полагают некоторые. На протяжении большей части Средневековья брак сильно отличался от сегодняшнего. Подавляющее большинство европейцев вообще не вступали в брак. По крайней мере, не в том виде, который мы знаем сегодня.
С точки зрения религии брак – это таинство. С точки зрения государства, в свою очередь, это санкционированные и официально подтвержденные отношений, связанные с конкретными правами и обязанностями. Ни одно из этих современных объяснений неприменимо к реалиям раннего Средневековья. Латинская часть Европы унаследовала понимание института брака от Западной Римской империи. В Римской империи свадьба была, как объясняет историк Рут Каррас, «частным делом». Это был договор между семьями, для заключения которого не требовалось ни чиновника, ни священника.
Официальные браки имели политическое и финансовое значение. Хоть власти и не регулировали их, они имели и юридические последствия: прежде всего, определяли законность происхождения. Только потомки такого союза считались государством наследниками имущества. Однако, если кто-то не имел богатства или политического влияния, жениться не было необходимости.
В раннем средневековье еще было нормой заключать браки без участия или посредничества священника. Хотя духовенство рекомендовало пригласить на венчание священника и попросить его благословения, долгое время в этом не было необходимости. Лишь после 800 г. иерархия стала утверждать, что для женитьбы необходим священник. Однако прошло несколько сотен лет, прежде чем этот постулат получил действительно широкое признание.
Раннесредневековая Церковь не считала брак единственной, обязательной или даже основной формой союза, в который могли вступить верующие. В целом епископы последовательно поддерживали римский подход, согласно которому свадьба была проявлением высокого социального статуса и привилегии богатых людей. Еще во времена Карла Великого на синодах горячо обсуждалось, могут ли вообще рабы и крестьяне, живущие в крепостном праве, вступать в брак; осуществимо ли это с точки зрения закона и веры. Многие высокие сановники Церкви ответили отрицательно. Существовало также стойкое убеждение, ясно выраженное в середине V века папой Львом I, что брак может быть заключен только между людьми «равными», то есть принадлежащими к одному социальному классу.
Неравные отношения считались сожительством. Так обычно называли все отношения, которые не носили вполне официального характера и не поднимались до уровня брака.
Граница между браком и сожительством оставалась неясной и изменчивой на протяжении веков. Как комментируют эту тему исследователи, церковные синоды до 1000 года крайне мало внимания уделяли теме того, что делает брак браком, доказывающим его истинность и полноту. значение придавалось передаче приданого или вообще тому, что при заключении брака какое-то имущество переходило из рук в руки между мужем и семьей невесты. Наконец, иногда упоминался обмен обручальными кольцами. О таком ритуале упоминается, например, в письме папы Николая I середины 9 века. Однако это был всего лишь обычай, и даже Святейший Отец не считал его формальным требованием. Чем ниже ранг супругов и чем менее официальный их союз, заключенный без громких объявлений и без свидетеля священника, тем скорее он рассматривался Церковью как сожительство. Однако очень сложно сказать, как воспринимали подобные отношения сами люди раннего Средневековья.
Раннесредневековая церковь допускала сожительство и считала его естественным; сам факт проживания в таких отношениях не считался грехом. Кроме того, мужчины, имеющие более одной партнерши, не вызывали такого большого возмещения, как можно было бы ожидать, зная более позднее учение Церкви. Как объясняет историк Марта Хауэлл, этот институт неизменно служил прежде всего для защиты прав собственности и наследования, «поэтому доступ к нему имели только люди, обладающие материальными ценностями».
Записки о Средневековье
History*
