Нешуточное дело

Парижский теракт грозит стать явлением, реально повлиявшим на ход истории. И исламский терроризм – не единственный вопрос, заданный расстрелом редакции сатирического журнала Шарли Эбдо. 

Похороны убитых журналистов стали, фактически, похоронами свободы слова. Бедняжка хворала давно, и болезнь прогрессировала. Одна за другой неоднозначные темы становились табу для обсуждения. Шарли был одним из последних очагов сопротивления. Напомню, 9 лет назад он оказался единственным изданием, посмевшим перепечатать анти-мусульманские карикатуры из датской газеты. Сейчас, под дежурные всхлипы об убитых, многие осуждают редакционный стиль покойного журнала, не признававшего табу (посмертный номер Шарливышел уже полит-корректным).

Самый слышимый голос – Римского Папы. Он заявил: «Никто не может провоцировать, оскорблять религию других людей и высмеивать веру... каждая религия обладает достоинством». Логически понятно: из всех вер, включая атеизм, истинной может быть максимум одна. Веры противоречат друг другу. Это простое рассуждение стало на столетия причиной религиозных войн. Чтобы закончить их, пришлось Западному миру принять идею свободы совести и отделения религии от государства. Как выразил этот компромисс Папа – «каждая религия обладает достоинством».

Но эту конвенцию Запада не приняла религия Востока – ислам. И сейчас, вторгнувшись на Запад и не встречая сопротивления, мир ислама повёл наступление. Типичны мнения российских журналистов. А. Минкин на Эхо Москвы: «Из-за идиотского поступка погибли люди. За что они заплатили своей жизнью? За свободу чьей-то глупости... Свобода слова – изобретение человеков, и поэтому ничего священного в ней нет... Разве у карикатуристов мало тем?... Истинно культурный человек обязан уважать чужую веру». М.Шевченко на том же Эхе: «Они (Шарли) провоцировали гражданский конфликт, сознательно, долго, упорно и, как мы видим, с трагическими последствиями... Я, кстати, уверен, что это постановка, и что этот террористический акт был инициирован спецслужбами». Драматург Е.Гришковец осуждает: «Карикатуры на Пророка бессмысленны по сути... как любая наглость, которая к свободе слова не имеет никакого отношения». А. Ярошинская посетовала: «Жаль, что власть и лидеры некоторых стран... пошли по пути нагнетания межрелигиозных страстей и ложного понимания свободы слова». Не дорожит свободой слова даже президент США. Обама ещё 25 сентября 2012 года, вскоре после убийства исламистами американцев в Бенгази, выступая в ООН заявил: «Будущее не должно принадлежать тем, кто клевещет на пророка ислама». Ну, российские авторы – атеисты, Обама – мусульманин. На канале FOX виднейший американский протестантский проповедник Грэм-младший комментировал смертные приговоры в исламских странах мусульманам, рискнувшим перейти в христианство. Он посоветовал прозелитам, чтобы избежать казни, скрывать свои взгляды, прикидываясь мусульманами. Не признание ли это, что христианство проиграло битву исламу? Злая ирония: Грэм советует христианам принять стратегию части евреев Испании и Португалии 15-16 веков, когда те были принуждаемы католиками конвертироваться в христианство.

Другое симптоматичное явление – во многих статьях и на Западе, и в России, возможно, 
начиная с помянутой речи Обамы, стало принятым называть Магомета пророком. Признание 
Магомета пророком – единственное, что делает человека мусульманином. Из этого признания 
следует, что Коран дан Свыше, и ислам – истина. Такое признание – форма капитуляции 
немусульманского мира.

После убийства Шарли Эбдо нет несогласных с тем, что шутить над исламом нельзя. А над 
христианством можно? Над иудаизмом? Над прочими идеологиями? Над коммунизмом? 
Такие шутки могли бы глубоко обидеть идейных коммунистов.
Многие десятилетия анекдоты про Ленина, Сталина, Хрущёва, Брежнева были основной 
формой народной оппозиции тираническому режиму. И, конечно, за них преследовали, 
отправляли в ГУЛАГ. Само это преследование за анекдоты также становилось темой 
анекдотов. 

Например: пассажиры в купе поезда, знакомясь, загадывают шарады со своими фамилиями. 
После нескольких зоологических шарад лысеющий брюнет представляется: «Первый 
слог в моей фамилии – то, что большевики нам обещали. А второй – то, что мы от них 
получили». В купе заходят двое в форме и объявляют: «Товарищи Зайцев, Волков и Быков 
остаются, а гражданин Райхер пройдёт с нами». Я знал человека с такой фамилией, но ничего 
закодированного за ним не угадывал.

Юмор – важная часть еврейской духовности. Рабби Тёлушкин сообщил в книге о еврейском 
юморе, что 85% американских комиков – евреи. И мэтром авторов и карикатуристов Шарли 
был 80-летний кавалер ордена Почётного легиона еврей Жорж Волински, расстрелянный 
вместе с остальной редакцией.

Иудаизм не закрыт для шуток. Так, в фильме Мэла Брука Моисей, спускаясь с горы Синай, с 
трудом удерживает три скрижали. – «Евреи – обращается он к народу – вам даны 15... Тут 
одна из скрижалей выскальзывает из рук Моисея и разбивается. Моисей горестно вздыхает, и 
поправляется – вам даны 10 заповедей». 

Не защищён от шуток и Высший Авторитет: еврей упрекает портного, который целый месяц 
шил ему брюки – «Господь Бог создал мир за шесть дней...» Портной защищается: «Но ты 
посмотри на этот мир, и (с гордым жестом) на брюки, которые я тебе соорудил...» Или – 
раввин, сокрушаясь о разрушенной молнией крыше синагоги: – «Хорошо хоть, что мы купили 
страховку против Божьего гнева». 

Конечно, шутят и над раввинами: «Наш учён настолько, что может выдать на час речь на 
любую тему – хвалится один еврей. – А наш может говорить два часа вообще без темы – 
отвечает другой». 

В Талмуде – трактат Таанит – спросили у Ильи-пророка – есть ли кто на базарной площади, 
кому гарантировано место в Будущем мире? – Тем двум шутам, что веселят народ – ответил 
пророк.

Еврейские предания сохранили память о шутнике Гершеле Острополере, жившем в конце 
18-начале 19-го века при дворе хасидского цадика. Истории о нём привлекали Бабеля – « 
Чем занимается еврей? (спросил рабби) — Я перекладываю в стихи похождения Герша из 
Острополя», читаем мы в его рассказе «Рабби». Мне шутки Гершеле не кажутся ни слишком 
смешными, ни такими уж приличными. За одну из них его сбросили с лестницы, и он умер. 
Горькая участь шутника возвращает нас к Шарли Эбдо.

Многие осуждают тип юмора, практиковавшийся расстрелянным журналом. Особенно 
коробит от него, опять же, российских обозревателей. Похоже, со времени моей эмиграции 
в 1986 году пуризм и эстетство российской публики сильно выросли, и достигли уровня 
писательницы из рассказа Моэма «Источник вдохновения». Та «в какую-то вдохновенную 
минуту постигла, сколько уморительных возможностей таит в себе точка с запятой, 
и пользовалась ею часто и искусно... всякий другой юмор кажется после этого грубым 
и утрированным...» В конце рассказа антипод писательницы заключает: «Дай только 
снобам возможность спуститься с небес на землю, не уронив своего достоинства, и они из 
благодарности не знаю что сделают».

Известный критик и искусствовед Г. Ревзин по поводу покойного журнала иронизирует: «По
уровню художественного замысла, глубине мысли и языку они (карикатуры Шарли) 
сродни картинкам в публичном сортире, хотя по тематике несколько шире». Автор 
предлагает уважать «традиции низового осмеяния» в исламе, которые, по его мнению, не 
распространяются «на Пророка, праведных халифов и законы шариата».
Ревзин не столь трепетно относится к православию: «Местные верующие так часто оскорбляют 
мой мозг, что я вовсе не против, если кто-то оскорбляет их чувства». Всё же он находит 
выгодное отличие этих оскорблений от сатиры Шарли: «Уж до какой степени скабрезен 
русский лубок, но шутки на тему непорочного зачатия там не приняты...» Неужели Ревзин не 
читал Гаврилиаду Пушкина?

Сатира и юмор покойного журнала были вполне в традиции Рабле, карикатур времён 
французской революции, вообще фольклорного юмора. В России это традиции 
скоморошества, запрещённого в 17 веке усилиями архиепископа Никона, помянутого 
Ревзиным лубка, частушек. Всё это содержало и содержит немало непристойностей. Что 
делать – юмор, особенно народный, в большой степени построен на непристойностях. Даже в 
помянутой книге о еврейском юморе рабби Тёлушкина можно найти шутки, которые я бы не 
рискнул повторить в присутствии женщин. Эту особенность юмора лапидарно выразил Козьма 
Прутков: «Не шутите с женщинами – эти шутки глупы и неприличны». 
 Я думаю, основная причина критики покойного журнала не в эстетике. Она – в капитуляции. 
Её точно выразил Гришковец: «Это страшная победа террористов и терроризма как такового... 
И эту ужасную победу, и своё поражение необходимо признать!... Я не Шарли. Я боюсь».
Понятно, после расстрела Шарли никто не осмелится публиковать карикатуры на мусульман. 
Теперь экспансия ислама двинется дальше. Из учебников для английских школ, «чтобы не 
расстраивать мусульман», уже изъята информация о Холокосте. В одной из провинций Канады 
мусульмане требуют подавать в школьных кафетериях только халальное мясо. И шутить с этим 
наступлением не стоит.