ЗАПАД И ВОСТОК, ХРИСТИАНСТВО И ИСЛАМ

Работая в Штатах, я познакомился с весьма интересным человеком 
по имени Грэм Фуллер ( Graham Fuller). Он работал в Rand
Corporation, занимался, как и я, ближневосточными и исламскими 
проблемами, но отличался от своих коллег тем, что одинаково 
хорошо владел арабским и русским языками. Это необычно, 
поскольку направления совершенно различные. Но сейчас дело не 
в этом: мне недавно удалось приобрести его книгу “ The World
Without Islam”, отрывок из которой я хочу процитировать.
 

Грэм Фуллер считает, что Ближний Восток в любом случае находился 
бы в состоянии перманентного конфликта с Европой независимо от 
религиозных противоречий. Этот конфликт предшествовал появлению 
ислама и вообще не связан с религиозными проблемами; глубокая взаимная 
неприязнь Ближнего Востока и Европы связана, по мнению Фуллера, с 
историческими обидами, различными взглядами на такие проблемы, как роль 
церкви, взаимоотношения между государством и церковью ( мечетью), 
секуляризм, равно как с политическими и культурными противоречиями, 
различием геополитических интересов, соперничеством и т.д. Корни 
конфронтации отнюдь не в сфере теологии. Проблемы идентичности и 
власти оказывают большее влияние на ход событий, чем религия. Грэм 
отмечает, что глубокие корни неприязни к Западу существуют до сих пор и в 
православной церкви, и это весьма похоже на отношение мусульман к 
Западу, из чего он делает вывод, что и у ислама, и у православия имеется 
общий геополитический источник одинаковых или по крайней мере 
родственных взглядов, подозрений и обид в отношении Запада. «Византийцы 
даже при последнем издыхании предпочитали быть побежденными турками- 
мусульманами ( надеясь, что при них церковь сохранится), чем римлянами – 
латинянами ( что привело бы к латинизации и гибели православия). « Грэм 
вообще убежден, что если бы не возник ислам, Ближний Восток был бы во 
власти православия, которое « высоко держало бы факел противостояния с Западом.» .
 

Это весьма любопытная гипотеза, заслуживающая обсуждения. Вопрос 
по существу ставится шире, чем анализ религиозных противоречий. Речь 
идет фактически о различной ментальности, различном подходе к жизни, о 
цивилизационных отличиях. Об этом, конечно, писалось многократно и с 
давних времен, но сейчас, в условиях резкого обострения отношений между 
западным миром и радикальным исламизмом, проблема становится более 
актуальной, чем когда-либо. 

Самое, может быть, простое, даже примитивное и поверхностное, но 
тем не менее существенное различие между западным и восточным стилем 
жизни, связано с отношение к такой вещи, как в р е м я. В юности я прочел в 
одной книжке о Египте любопытное наблюдение о том, как феллах решает в 
такой-то день поехать в город. Ему в голову не придет осведомиться о 
расписании поездов; он едет на станцию с раннего утра и ждет, сколько 
нужно. Если сказать ему, что он теряет время, он вас просто не поймет. 
Потерять можно деньги, корову, но время? 

Арабы в этом отношении близки к латиноамериканцам. Арабское 
выражение « букра филь мишмиш» ( завтра, когда зацветут абрикосы), 
напоминает « manana sara otrа dia» ( завтра будет другой день). Я читал, что 
еще в османской Турции и в подчиненном ей Египте считалось даже 
неприличным соблюдать договоренность о точном часе встречи, и опоздание 
считалось нормальным. Зачем делать что-то сегодня, когда можно отложить 
на завтра? – как хорошо знаком такой подход к жизни и нам, русским. 
Неоднократно, когда я, особенно после нескольких лет работы в Америке, 
пытался точно договориться о встрече ( « в четверг в два часа») , я слышал:» 
Да ты что, немец что ли?» Пунктуальность, четкость, экономия времени, 
сжатость изложения, лаконичность, стремление сразу перейти к делу, взять 
быка за рога, избегать разговоров о том о сем – все это не свойственно 
славянской душе, как и арабам, персам, туркам. Бесконечный обмен по 
существу мало кому интересной информацией о близких и дальних 
родственниках, о незначительных местных событиях –это на Востоке часть 
ритуала, без этого как-то обидно и неприлично.
 

Общительность, разговорчивость–это свойственно всем, но по-
разному. В России ты можешь сидеть в самолете несколько часов подряд с 
человеком, который тебе слова не скажет. В Америке во время первого же 
моего перелета из одного города в другой я оказался рядом с женщиной 
средних лет, которая сразу же протянула мне руку и представилась. Конечно, 
так бывает далеко не всегда. Но зато если в России скорлупа молчания и 
безразличия будет разломана, можно ожидать от собеседника долгих 
рассказов о его личной жизни, он может « раскрыть душу» , а американец 
будет болтать целый час о местных и мировых событиях, но не жаловаться 
на жену и не горевать по поводу неудач.
 

В Иерусалиме, разговаривая с журналистом российско-литовского 
происхождения, я сказал ему, что накануне встречался с Гидеоном Рафаэлем, 
бывшим представителем Израиля в ООН. Журналист согласился с тем, что 
это заслуженный и уважаемый человек, но тут же добавил:» Правда, он из 
Германии, мы недолюбливаем немецких евреев. Мы знаем, что без них у нас 
не было бы науки и экономики, но они для нас слишком большие 
материалисты, прагматики, сухие люди. У нас, выходцев из России, и у 
сабра, рожденных здесь, культура водки и оливкового дерева». Даже в 
Израиле заметно это противопоставление западного порядка, 
законопочитания . точности –и восточной « душевности», бесшабашности. 
Несколько лет тому назад по одному из российских телевизионных каналов 
проводили опрос на тему «Почему немцы проиграли войну, но живут лучше 
нас ?» , и больше всего голосов получил вариант :» Зато мы душевнее».
Кто же будет отрицать, что русским действительно присущи такие 
черты, как доброта, великодушие, отзывчивость, готовность помочь 
ближнему. Нахамит тебе мужик, обматерит, а потом разговоришься с ним, 
найдешь какой-то ключик, особенно « под стакан» –и он для тебя что хочешь 
сделает. А потом опять по пьянке подведет, заложит, обманет, обворует. 
Надежности, стабильности характера и поведения – никакой. А опять же –
гостеприимство: где, в какой стране будут так стараться напоить, накормить, 
ублажить гостя? 
 

Традиционный коллективизм? По мнению моего покойного коллеги 
Германа Дилигенского, он « сохранился в советском обществе лишь в виде 
реликтов– социального конформизма и эгалитаристских представлений о 
социальной справедливости. А также на уровне межличностных отношений –
 

Сент- Экзюпери описывал в одной из своих книг судьбу двух братьев, 
оказавшихся по разные стороны баррикад во время гражданской войны в 
Испании. Один из них попал на митинг анархистов в Барселоне, и слова 
ораторов так запали ему в душу, что он пошел воевать за республику. 
Другому же довелось участвовать в защите монастыря, который штурмовали 
республиканцы, и он провел ночь, охраняя перепуганных монахинь; с тех 
пор правда церкви стала его правдой, и он вступил в армию франкистов. На 
первый взгляд–дело случая: один случайно забрел на митинг, другого 
угораздило оказаться в монастыре; могло быть и наоборот. Но кажется 
вполне возможным, что на второго брата–будущего франкиста– речи 
барселонских ораторов не произвели бы впечатления, не затронули каких-то 
струн в его сердце, а первый брат, даже если бы ему довелось защищать 
монахинь, вовсе не обязательно после этого решил бы воевать против 
республики. Если это так, то это значит, что каждый из братьев был уже 
внутренне предрасположен к тому, чтобы в критический момент сделать 
выбор в ту или иную сторону, и эта изначальная « запрограммированность» 
окончательно подтвердилась в той предельной ситуации, с которой они 
столкнулись. Почему « программы» оказались противоположными у юношей 
из одной и той же семьи ( а таких ситуаций бывает сколько угодно во время 
гражданских войн( –вот это одна из тех тайн, которые наука не может 
объяснить. Слегка различная конфигурация генов? Услышанные в 
пятилетнем возрасте слова старшего товарища? Случайно попавшаяся в руки книга?
 

В разгар перестройки выпустили на экран фильм «Покаяние», сначала 
в закрытых аудиториях. Мой товарищ работал в ЦК КПСС и посмотрел 
картину, рассказал мне, и меня заинтересовала реакция сотрудников. Вот что 
он сказал:» Я думал, что старшее поколение гневно заклеймит фильм, а 
молодежь отнесется к нему с симпатией. Оказалось, что мнение людей не 
зависит ни от возраста, ни от стажа работы. Некоторые цековские ветераны 
одобрили картину, а некоторые молодые работники обругали ее как 
антисоветскую, вражескую.»
 

Значит, не семья и не среда здесь определяет тип человека. Те же 
самые родители, та же школа, те же друзья, а один вырастает либералом, а 
другой– типичным homo totalitaricus, красно-коричневым. 
 

Но вернемся к древности. Может быть, Грэм Фуллер прав и 
чужеродность, несовместимость природы западных европейцев и греков 
существовала еще до проявления религиозных противоречий между 
западным и восточным христианством, задолго до возникновения ислама? 
Что здесь было важнее всего – с одной стороны строгий латинский стиль, 
римское право, дисциплина и культ индивидуального достоинства, 
сохранившийся еще со времени, когда с гордостью произносились слова “ 
civis romanus sum”, я римский гражданин–и с другой стороны эллинская 
беззаботность, склонность к раздорам, доходящая до сварливости, 
неуважение к начальству и авторитетам ? Ясно, что к моменту раскола 
Римской империи уже формировались два различных типа людей. Потом 
наметилось, а затем и утвердилось расхождение ментальное, культурное, 
цивилизационное. А соперничавшие элиты, прежде всего духовная, 
церковная, делали все, чтобы закрепить и усилить развивавшуюся взаимную 
антипатию. Более отчетливой становилась разница в национальном 
характере, отношении к жизни. 
 

Если правящая элита старается внушить населению, зависящему от нее 
в информационном плане, неприязнь к соседу, этого добиться очень легко, 
ведь человек еще с доисторических времен склонен к дихотомии « свои– 
чужие». Идеологические и социально-экономические факторы этому 
способствуют. Помню, как лет сорок тому назад разговорился в Восточном 
Берлине с таксистом и был поражен, убедившись, что все, абсолютно все, 
начиная с порядков в таксомоторном парке ( бесхозяйственность, коррупция, 
нехватка запчастей и т.д.) не отличалось от того, что было у нас, в СССР. 
Одно к одному – и это у немцев, всегда разительно отличавшихся от русских. 
Как быстро все традиционные немецкие черты стали стираться, 
размываться ; я подумал, что еще два-три десятилетия – и в ГДР будет 
типичная Советская власть, только говорящая по-немецки. Действительно, 
формировалась новая нация, отдельная от традиционной германской.
 

Возможно, какие-то первоначально не имевшие решающего значения 
различия между Западной и Восточной империями постепенно превращались 
в трещину под воздействием сознательной политики духовной и светской 
власти, заинтересованной в изоляции контролируемого ею пространства. А 
чисто теологические, догматические религиозные расхождения появились 
позже и лишь закрепили раскол, сделали его легитимным и необратимым. 
Если все было так, то прав Фуллер, и даже если бы не появился на свет 
пророк Мухаммад, разделение христианского мира на Запад и Восток все 
равно бы произошло. Над Стамбулом, Дамаском и Каиром развевалось бы 
знамя с крестом, а не с полумесяцем. Возник ли бы в турецком и арабском 
православном мире такой же потенциал радикализма и агрессивности, как 
тот, который мы наблюдаем сегодня в исламском сообществе – об этом 
остается только гадать. 
 
Мирский Георгий Ильич, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации.
16 марта 2015 г.

======================================================================================

Википедия об авторе: Георгий Ильич Мирский (родился 27 мая1926, Москва) — российский политолог, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, доктор исторических наук.  Профессор кафедры мировой политики Государственного университета — Высшей школы экономики.