О юморе, Ильфе и Петрове, горных вершинах и лужах

Известый радиожурналист, в течение многих лет ведущий по русскому общеамериканскому радио передачи в прямом эфире продолжительностью четыре и более часа в день пять раз в неделю, не опускясь ниже Высокой Планки остроумия и эрудиции, которую сам себе ставит, размышляет о девальвации чувства юмора в наши дни. О причинах дебилизации смеха. О том, почему в телешоу, передаваемых из России, зрители либо сидят с мрачными напряженными лицами, либо гогочут - и ничего между этими двумя состояниями! О том, можно ли с идиотизацией шуток на телевидении, радио и в быту бороться, а если можно, то как. А также о том, почему в повседневной жизни хронические юмористы хуже хронических алкоголиков   

 

 

Раньше была такая песня - «что-то с памятью моей стало». С памятью у меня все в порядке. А вот с чувством юмора появились проблемы. Я так же, как и все, пытался раньше льстить себе, воображая, что у меня все прекрасно с юмором. Потому что всегда было престижно – и сейчас особенно- смотреть на жизнь с улыбкой и с легкостью необычайной подтрунивать над всем,  что вокруг и над собой лично. Это считалось – и считается – что если ты настолько раскован, что даже над собой можешь смеяться, то тебе чуть ли не отпущение всех грехов гарантровано. Я мог бы привести свыше двухсот тысяч афоризмов на тему, что без понимания юмора человек превращается в нечто такое аморфное, скажем мягко, млекопитащееся, что юмор это чуть ли не единственная штука, которая отличает человека от динозавров и коров, которые таким замечательным достоинством не обладают.

Так что с прискорбием отмечаю у себя снижение чувства юмора и почти полную потерю способности улыбаться при чтении или просмотре целлюлойдовых страстей на экране.  Скажем, потребляю  я книгу анекдотов страниц на пятьсот. И такое безобразие со мной происходит, что ни одного не могу найти остроумного, просто даже обидно становится.. Слушаю по радио или по телеку смотрю что-нибудь, претендующее на веселье – и не ощущаю этого веселья. Все вокруг смеются, а мне совсем не смешно. Даже когда Жванецкий или Хазанов – ну совсем у меня никакой реакции.

Может, это новая болезнь у меня, неизвестная еще науке. Может у меня витаминов не хватает, а может не имею чести принадлежать к лучшей части человечества, которая и смеется и шутит без конца, в том числе и над собой.

Совсем я приуныл после проведенного недавно над собой эксперимента. Прочитал два романа Ильфа и Петрова, которые не трогал  уже лет тридцать и которые в свое время любил. Они тогда культовыми были,  да и сейчас таковыми остались, посмей сказать о них нечто, не вписывающееся в ряд, так засмеют. Классика. Итак, взял я обе книги и стал восстанавливать в памяти все, хорошо мне запомнившееся.  Вот, думаю, получу такую смехотерапию и излечусь. Ничего подобного.

Читал и разные нехорошие мысли мне в голову лезли. Все вокруг в восторге. А я осознаю вполне определенно свою ущербность и неспособность к этим восторгам присоединиться.

Читал это я, человек, лишенный чувства юмора, и думал с печалью, что эти две знаменитые книги  - про стулья и про теленка - явный социальный заказ безнравственной власти. Но выполнен заказ талантливо. Ведь очень важно, кто играет музыку, которую заказали. Музыканты были отменными. А заказывал музыку в то время через своих подручных не кто иной, как великий друг трудящихся, писателей и физкультурников товарищ Сталин, человек весьма неглупый и даром заказами не разбрасывающийся. При нем дилогия Ильфа и Петрова выпускалась очень широко и даже вышло в свет собрание сочинений этих авторов, честь, которой удостаивались весьма немногие. У нас многие считали эти книги антисоветскими, на самом деле они были очень даже советскими, иначе товарищ Сталин не давал бы им зеленую улицу.

Если исходить из того, что юмор – это когда смеются над теми,  кто упал, а сатира – это когда пишут о тех, кто толкнул, то Ильф и Петров сладострастно пинают тех, кто упал при советской власти, даже ни в чем неповинного старого, больного, несчастного  Паниковского, который не был для рабочих и крестьян  классовым врагом.  Это настоящий апофеоз торжества новых хамов, которые зародились при советской диктатуре  и издеваются над всем, что связано со старым временем.  При любой другой власти, даже при Гитлере, оставались корни старой жизни и люди, эту старую жизнь олицетворяющие. При Сталине все выжигалось дотла. В те годы, когда создавались книги, против всего, что ассоциировалось со старым, готовились репрессии, которые скоро развернулись вовсю. 

У Ильфа и Петрова  все эти предводители дворянства, священники и разные нэпмановские капиталисты настолько прежалкие и премерзкие личности, что таких не  стыдно было власти  уничтожать через несколько лет.  Как писал Константин Симонов в предисловии к книге уже в наши годы «все эти типы…смешны в своем бессилии и отвратительны в своих упованиях».

 Ильф и Петров своим талантливым пером очень помогали Сталину и Бухарину в борьбе не только против классовых врагов, но и против Троцкого. Помните, когда начинается роман – в пятницу 15 апреля 1927 года. В тот самый день, когда все советские газеты писали о шанхайской мясорубке, об избиении китайских коммунистов. Троцкий, соперничавший со Сталиным и Бухариным, тогда приближенным к другу физкультурников, требовал поддержать борьбу за мировую революцию, потому что враг угрожает СССР. Сталин и Бухарин считали, что мировая революция подождет, надо своими внутренними делами заняться.  Об этом же у Ильфа и Петрова, все хорошо в стране и спокойно. В первом издании даже когда гадали мадам Грицацуевой, ей предрекали долгую жизнь, аж до мировой революции, тем самым утверждая, что до революции еще далеко.

Ильф и Петров были очень удобны Сталину и Бухарину, высмеивая и идеи Троцкого и разных леваков в жизни и искусстве, которые ассоциировались с Троцким. Кстати, в образе поэта-халтурщика, сочиняющего шедевры про Гаврилу, они изобразили – весьма клеветнически- Владимира Маяковского, который пописывал тогда в окнах РОСТа. Так что и они внесли свою лепту в травлю большого поэта.

 Это мы сейчас не знаем реалий тех событий, которые лежали в основе романов, а в те времена они были отлично известны. Недаром в 1928 году Бухарин сильно хвалил «Двенадцать стульев» и обильно цитировал книгу. А «Золотой теленок» целил уже в Бухарина. У Сталина в то время планы изменились. Но это уже другая история, так же как и другая история отвратительные писания Петрова о судах над «врагами народа». Скажете, время было такое. И все же ведь оставались даже в те времена люди, сохранявшие порядочность.

Этот рассказ о моем неудачном – для меня – новом прочтением двух культовых романов, почему-то считающихся диссидентскими, хотя диссидентством там и не пахнет, показывает, насколько я лишен чувства юмора, в отличие от всех вокруг, для которых эти романы хрестоматии и повод для бесконечного цитирования.

Не  скажу, что кто-то заметил происходящие во мне изменения, потому что знакомых близких настолько, чтобы они эти разрушительные тенденции во мне усекли, у меня мало. Но насчет Ильфа и Петрова  близкие мне люди выразили свое негодование и крайнюю степень осуждения, что я замахиваюсь на святое. И прочие такие громкие слова употреблялись, что не в ту степь меня несет и не с той ноги шагаю. Но почему, спрашивается, я терпимо отношусь к людям с высокоразвитым чувством юмора, а ко мне относятся с осуждением за то, что у меня такого чувства нет и не вижу я никаких таких выдающихся достоинств у двух писателей, которые воспитывали широкие массы в духе тотального осуждения прошлого и людей из этого прошлого.

Иногда меня обуревают совсем уж крамольные мысли о том, что не преувеличиваем ли мы значения чувства юмора в жизни. Мне одна знакомая, высказав замечание, что я так недооцениваю шутку, сказала, что юмор – это великодушие сильных. Согласен, если это действительно так, если это сила сильных, а не слабость слабых, оправдывающих свое бессилие.

 Я очень ценю все, что приписывается Бернарду Шоу, Оскару Уайльду и прочим достойнейшим людям, множество подлинных или мифических высказываний которых дошли до нашего времени. Но мне кажется абсурдным этакое бодрячество, которое сейчас повсеместно насаждается. Я совсем не против юмора,  но не дошли ли мы до некоего абсурда, считая, что без шутки мы теряем все радости и прелесть жизни. Когда первого апреля и в последующие дни на нас шквальной волной цунами обрушились потоки остроумия, я подумал о том, что смех и чувство хорошего настроения, которое культивируется сейчас, это прибежище слабых, защитный экран  перед реальной жизнью. Хорошее настроение рассматривается как нечто, скрашивающее повседневность. Представьте себе человека, который всегда в приподнятом и хорошем настроении, но не потому, что у него на самом деле все идет хорошо, а потому, что в него впрыскивают стимуляторы в форме дурацких шуток,  анекдотов  и сентенций о том, как важно легко относиться ко всему в жизни. Один из классиков сказал, что острый ум – увеличительное стекло, а остроумие –уменьшительное. Вот это стекло и ууменьшает значение всего вокруг.Человек что-то не способен сделать, потерпел поражение, вот он и цепляется как за спасательный круг за этот самый юмор. Шутка  как бы реабилитирует его, дает ему иллюзию, что не все так плохо, что он молодец, проиграл, но все равно на коне и из седла не выбит.

И вот тут-то заключается весь парадокс. Потому что юмор отнюдь не универсальная отмычка ко всем ситуациям, которые встречаются в нашей жизни.

Выскажу мысль, которая может показаться весьма спорной. Юмор прекрасен только тогда, когда он не оправдывает трудную для тебя ситуацию, а знаменует успешный выход из нее. Шутка при проигрышной ситуации играет лишь тогда, когда у остроумца  еще есть шанс на победу или  когда при поражении или определенной жизненной ситуации он ведет себя  достойно. А если смех и шутка лишь прикрытие твоей неудачи или смешной ситуации, в которую ты вляпался, то попытка реабилитировать себя улыбкой просто забавна и ничего, кроме иронии вызвать не может. Это как пир во время чумы.

Помните, у нас очень популярны были слова «умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Естественно, они употреблялись и в прямом и переносном смысле. И в обоих случаях, на мой взгляд, надо быть полным идиотом, чтобы цепляться за такого рода фразочки. Кто-то взобрался на горную вершину, а кто-то и не думает туда лезть, и в прямом и в переносном смысле он проигравший, но проигырш свой маскирует бодрячеством и жалким остроумием. А тех, кто в гору идет, проигравший высмеивает, полагая, что только он прав в своем нежелании куда-то идти и делать что-то стоящее.

Или кто-то попал в лужу и в прямом и в переносном смысле. Но он придумывает при этом разные остроумные сентенции, что, мол, в луже отражается блеск звезд и сияние луны и вообще во всех случаях в луже лежать тепло и комфортно. Но как бы он не упражнялся в остроумии, все равно он находится в луже.

Миллионы есть высказываний насчет того, что деньги не главное в жизни. Высказывания в основном совершенно дурацкие с точки зрения здравого смысла, потому что куда ни кинь, без денег в сегодняшнем мире качество жизни не может быть высоким и надо быть жутким лицемером, чтобы отрицать это. Но вроде бы ты пошутил, показал, что хоть ты материально и не очень продвинут, но зато духовно чрезвычайно богат и вроде бы прикрыл свою наготу фиговым листком.

Чаще всего к юмору, на мой взгляд, в последнее время прибегают самопораженцы, которым ничего кроме этого самого юмора не остается. А потом незаметно для них самих юмор превращается в этакую разновидность цинизма, который высмеивает все на свете и во всем видит смешную сторону.

Я вот замечал не раз, что люди, знаменитые своим смехом и неунывающим отношением к жизни, на самом деле, в прозаическом потоке своего повседневного существования,  особы весьма серьезные, отнюдь не склонные к каждодневной демонстрации своего оптимизма. Я здесь не буду называть имена, но поверьте, я всетречал в жизни практически всех знаменитых остроумцев, говорящих на русском языке и за редким исключением, все они в жизни не обнаруживали и малой доли пристрастия к тому юмористическому взгляду на жизнь, который расцветал ярким фейерверком в их книгах или стихах.

В повседневной жизни, мне кажется, хронические юмористы хуже хронических алкоголиков, потому что последние причиняют вред только себе и ближайшему окружению, а доморощенные шутники, готовые по любому поводу позубоскалить и показать свою независимость от многочисленных передряг, на самом деле  снижают планку нашей жизни, нивелируя наши чувства и высталяя их  на продажу по бросовой цене.

Вот такие теоретические обоснования подвожу я под фундамент моей девальвации чувства юмора.

Ладно, скажете вы, а в чем же оптимизм? Да в том, что не все еще потеряно, не все пробоины и ватерлинии дали течь. Я вот недавно читал кое-что из О Генри и Гашека, просто удовольствие получал. Если хотите, приведу вам длиннющий список книг, которые стоит почитать и которые поднимают юмор и сатиру на недосягаемую высоту. Кстати, вполне заслуженную. Так что, видите, как прекрасна наша жизнь.