ТЕАТР НА ТАГАНКЕ ГЛАЗАМИ ЕГО ДИРЕКТОРА

Сын ссыльных

- Я сын ссыльных, батьку моего сослали с Украины в Архангельскую область. Донецкому краю нужен был лес, и партия решила все очень просто, 18 теплушек битком набили молодыми мужиками и отправили на Север. Лес валить. В один из вагонов затолкали моего отца, он просто под руку попал.

Знаете, подходя к 95 годам своего земного бытия, я пришел к непоколебимому выводу, что источник злодеяния - это человек. Более несовершенного существа на Земле, чем человек, нет и уверен, что не будет.

Отец чудом живой в Донецк вернулся, ему мужики сделали в вагоне с лесом нишу, тесную как нора, дали несколько бутылок воды и сухарей немного. Вот так он в этом деревянном склепе 10 дней и ехал до дому.

Мы жили просто запредельно сурово, кто-то "стукнул", что отец враг народа, и нашей семье пришлось бежать в Таганрог, то, что мы остались живы, считаю настоящим чудом. Но даже в такой атмосфере всеобщего страха меня всегда тянуло к актерскому делу, я очень много читал, никогда не стеснялся публики. Ходил в театральный кружок, меня хвалили за роль мальчика в спектакле "Бородино".

После одного из спектаклей ко мне подошел режиссер городского театра и неожиданно предложил роль Дамиса в спектакле "Тартюф" по Мольеру. Успех был потрясающий, тогда зритель безмерно верил всему, что на сцене. В зрительном зале истерики были едва не обычным явлением.

К нам в Таганрог приехал режиссер Юрий Александрович Завадский, он работал в Ростове-на-Дону, у него был просто замечательный театр. Там играли Вера Марецкая, Ростислав Плятт, Николай Мордвинов. Так вот, Завадский посмотрел один из наших спектаклей и неожиданно говорит мне: " Молодой человек, вам бы не хотелось поучиться на артиста?" Помню, что я только и сумел выдохнуть, что это самая большая мечта моей жизни.

Телеграмма от Довженко

- В тот год желающих поступить в Ростовское театральное училище на курс к Завадскому было человек 300. Меня зачислили, а для жилья нам снимали комнаты в частном секторе. Так получилось, что с Сережей Бондарчуком мы жили в одной комнате.

Помню, он подошел ко мне и сказал: "О, великое искусство, давай с тобой объединяться будем в одной комнате. Ты - артист Таганрогского театра, а я - артист Ейского театра". Так началась наша студенческая дружба.

Бондарчук курил, а сигарет не хватало, вернее, не хватало денег на них. Он мог мне сказать: "Мыкола, пошли погуляем". А "погулять" у нас называлось - пойти на автобусную остановку и пособирать бычки, которые не докурил кто-то. Мы их собирали, приходили домой, он это все шелушил, подогревал на печке и цыгарки крутил. Потом курил.

Вот такая была жизнь, вот такие были мы. А наши отношения с Бондарчуком развела жизнь: где-то в конце марта к нам приехали два сравнительно молодых человека, присмотрелись ко мне, сделали несколько фотографий и уехали. Через неделю получаю телеграмму: "Прошу срочно прибыть пробы в роли Андрея кинофильме "Тарас Бульба". Подпись Александра Довженко.

В тот же день наша дружба с Сергеем Бондарчуком и закончилась, как вы понимаете, не по моей инициативе. Это все не святое искусство. Увы...

Картину снимали в Киеве, прилетел самолетом, меня поселили в шикарную гостиницу и велели отдыхать до завтра. Я совершенно обалдел от всего. Затем меня подстригли "под горшок", и вскорости начались съемки.

Песня вылечила

- Я войну встретил в Киеве, на съемках этой картины. Помню, ранним утром я услышал шум, крик, выстрелы. Открыл дверь на балкон, вижу, как на таком бреющем полете летит самолет с крестами на боку. На соседний балкон вышел заспанный военный.

Я спрашиваю: что это такое? "Маневры киевского военного округа, приближенные к боевой обстановке", - отвечает он. И буквально после этих слов на спящий Киев полетели бомбы...

Я пошел в Киевский военкомат и попросился на фронт. " А ты где родился?", - спрашивают. Ответил, что в деревне. Попросился в кавалерию, мол, месяц снимался в кино и обучен верховой езде.

Мне конь и спас жизнь, в 1942 году на Брянском фронте. Недалеко от знаменитого Бежина Луга мы попали под минометный обстрел, и одна из мин разорвалась под крупом моего коня Кавалера, он, бедолага, погиб, а я был ранен, но жив.

Была и контузия, я долго не мог говорить, ничего почти не слышал. Лечился в одном из госпиталей Москвы, но слух не возвращался. Врачи разрешали гулять, и я как-то добрел до Красной площади. Вдруг грянула песня: "Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой..."

И чудо! Я ее услышал, у меня мурашки пошли по коже. Вот так ко мне вернулся слух. Разве это не чудо? Для меня самыми гениальными произведениями Великой Отечественной остаются песня "Священная война" и стихотворение Александра Твардовского " Я убит подо Ржевом"...

Работа для Любимова

- Я работал в театре имени Станиславского. В труппе были артисты-фронтовики. Петр Глебов, Аркадий Кругляк, Лев Елагин, атмосфера была очень творческая. Василий Иванович Качалов мог часами читать стихи.

Вообще мое поколение - это поколение с нулевой составляющей цинизма и меркантильности. Вы думаете, как я попал в Театр на Таганке? А тогда было очень популярно Вагановское движение: люди искусства добровольно шли на самые трудные участки работы. Я попросился на работу в "самый плохой театр Москвы". Тогда театр Драмы и Комедии на Таганке просто раздирали интриги, склоки и неприятности. Вот так в сентябре 1963 года я и попал в этот театр. Труппе на первом собрании я честно сказал, что не считаю себя хорошим артистом, а вот директором попробую. Обещал работать на совесть. И слово свое сдержал.

...Юрий Любимов? Это я уговаривал его прийти на работу в Театр на Таганке. Помню, мне очень понравился один из его спектаклей. Встретились в гостях, на нейтральной территории. Юрий Петрович пришел с актрисой Людмилой Целиковской, она тогда была его женой. Разговорились. Любимова звали в Дубну, обещали там жилье. Я ему говорю, что Дубна - это почти 100 километров от Москвы, а с крыши нашего театра виден Кремль. Короче, уговорил.

Надо было еще убедить культурное и партийное начальство Москвы. И это решил. Вместе с Любимовым в театр пришел новый градус творчества и новые спектакли. О любимовских спектаклях заговорила театральная Москва. И не только Москва...

Многие его постановки приходилось выцарапывать из лап цензоров, буквально дрались за каждую сцену и реплику. Любимов сразу кидался в конфликт, а я убеждал, договаривался. Этот баланс и спасал наше общее дело.

Любимов категорически не хотел брать на работу Володю Высоцкого: "Ну зачем нам еще один алкоголик?"... А мне Высоцкого порекомендовала его однокурсница, Тая Додина. Говорила, что он очень талантливый.

- Тая, - говорю я ей, - ну куда я его возьму? У нас по штату 50 человек, а фактически 75!

Она нашла такие слова, которые меня тронули, и я пригласил Высоцкого на прослушивание. Он пришел, показал Челкаша, героя Горького. Вроде не очень. Тогда Высоцкий берет гитару и поет три песни. Любимов спрашивает, а чьи это слова. Володя ответил, что его. На том и расстались...

Я убедил Любимова взять его на три месяца, а там посмотрим. Тогда мы работали над "Героем нашего времени", к юбилею Лермонтова. Высоцкому дали крошечную рольку штабс-капитана с одной репликой: "Натура дура, судьба индейка, а жизнь - копейка. Ну и дурак же ты, братец". Он сделал все гениально. И остался в театре.

Высоцкого бес не отпустил

- Володя был бесконечно добрым и безотказным человеком, всегда приходил на помощь. Как он помогал мне, директору, в бесконечных стройках и ремонтах - словами не передать. Один его концерт открывал десятки дверей... Господи, чего только с Высоцким у нас не было.

Очередной съезд партии. Театр принимает делегации коммунистов из двадцати трех стран мира. Перед спектаклем прибегает моя помощница и говорит: "Высоцкий на ногах не стоит"... Боже! Я бегом в гримерку к Высоцкому, а он лыка не вяжет. "Николай Лукьянович, простите"... Я как пацану зарядил ему подзатыльник: "С ума сошел?! Политбюро в зале!" В ответ - мычание.

Говорю ему: сейчас выходим на сцену - твоя задача просто постоять с опущенной головой. Остальное сделаю я. Cкажу, что, к сожалению, спектакль состояться не может: артист Высоцкий потерял голос. Сделай извиняющиеся жесты, только не упади со сцены. Так и сделали. Я пообещал показать спектакль через три дня (за это время к артисту Высоцкому голос обещает вернуться). Зал встал и оглушил нас аплодисментами. Билеты не сдал ни один! После этого я посадил его в машину и отправил к знакомым врачам, не раз вытаскивавшим его. Через три дня зал был полон, и Высоцкий сыграл блестяще.

С другими артистами театра часто были истерики: почему Высоцкому все сходит с рук?! Честно говоря, порой не знал, что отвечать. Помню, на гастролях в Ленинграде, когда с Высоцким случился очередной запой, труппа почти единогласно проголосовала за его увольнение из театра.

Он мог подойти ко мне и сказать: "Николай Лукьянович, отпусти на три дня. Надо в Магадан слетать, золотодобытчики за концерт 10 тысяч платят". Как я мог его не отпустить? Машина "Волга" стоила дешевле, чем ему платили за одно выступление! Он возвращался, шел в комиссионку, покупал Марине Влади кулон за 6 тысяч, и был при этом абсолютно счастлив. Я тоже был счастлив от осознания, что имею отношение к его мужицкой радости. А многих это злило.

Вот на гастролях в Польше - Высоцкий говорит, что приехать не может. Узнали, что он с Мариной во Франции, на Каннском фестивале. В труппе тут же бунт!

Заявлен "Гамлет", а играть некому. Что делать? Вводим на роль Гамлета Валерия Золотухина - он сыграл блестяще. И на следующий спектакль тут же вышел Высоцкий. Эта замена очень хорошо на него подействовала... Володя прекрасно понимал, что он болен. Но есть вещи совершенно дьявольские, никакая медицина не поможет. Он плакал, бился, - бес его не отпустил.

После очередного случая с Высоцким Юрий Любимов закатил мне грандиозный скандал, кричал, что я многое себе позволяю, что он хочет наконец взять власть в свои руки. На что я ответил:"Юрий Петрович, честь имею". И ушел. Ровно год мне звонили, предлагали помощь в трудоустройстве. Я отвечал, что у меня, как у инвалида войны, хорошая пенсия. Еще я вожу машину, могу работать таксистом.

Наконец уговорили меня пойти директором Театра на Малой Бронной. Там собрался очень талантливый коллектив: Алексей Петренко, Олег Даль, Елена Коренева...

В чем Чехов не прав

- Почему я снова вернулся в театр на Таганке? Любимов! Любимов... Он уговорил меня встретиться у церкви на Фрунзенской набережной. Оба подъехали на машинах. Остановились друг напротив друга. Думаю - первый не выйду категорически. Гляжу, Любимов выходит. Я выхожу, здороваемся, и он говорит, как его дезорганизовали, как ему там на меня наговорили...

Вернулся я только потому, что у меня была идея построить там театральный комплекс, некую сценическую Мекку, если хотите... По моему замыслу там должна была появиться международная театральная школа, которой руководили бы Любимов и его ученики. Но школы не получилось. И не по моей вине.

У нас на Таганке страсти кипели нешуточные и разрушительные. Почему разрушительные? В глубине и ядре всех страстей лежали амбиции...

Почему Александр Калягин ушел из театра? Я назначил его на роль Гамлета, а Любимов - на дыбы! Ни в какую. Он пригласил на эту роль французского актера. И театр потерял Калягина. Но Саша построил свой театр.

Знаете, я не согласен с Чеховым: помните его знаменитое высказывание, что актеры - это сукины дети? Так вот, самые ущербные люди - это артисты. Труднее всего - быть артистом. Артист - это такая профессия, он за аплодисменты готов кого угодно продать. Осуждать их? Это страшное, мало кому понятное состояние актерской сущности. Думаю, что Антон Павлович, хоть и гений был, но понять этого не смог.

На чьей стороне была правда в конфликте Любимова с актерами? Конечно, на стороне актеров.

Понимаете, Юрию Петровичу дали орден Трудового красного знамени - после того, как его лишили гражданства СССР. Дали лауреата. Кто хлопотал? А как пробивали зарубежные гастроли? Чтобы поехали в Болгарию, помогала дочь тогдашнего руководителя Людмила Живкова. Кто стучался в эти двери? Дупак!

Любимов многих вещей не понимал, он их чурался. Людмила Целиковская говорила мне: "Николай Лукьянович, что вы ему объясняете, он же монтер. Когда он дома со мной не соглашается, я снимаю туфлю - и туфлей его. Только тогда он понимает..."

Я безмерно ценю вклад Юрия Петровича в театральное дело России, но никогда не смогу понять: как он мог выгонять артистов из театра! Театр создали актеры, а не Любимов. Он этого не хотел понимать.

Когда он умер, в день прощания я отменил свой творческий вечер и пошел простится с Юрием Петровичем. Подошел к его последней жене, стал говорить слова сочувствия - а она демонстративно встала и пошла прочь. Я был просто ошарашен... Знакомый сказал: "Ну и дурак же ты, братец Мыкола. Зачем подошел? Надеялся достучаться?"...

Главной причиной моего ухода с поста директора театра были нарастающие "хапательные" движения Юрия Петровича. Уходить было трудно, будто оставляю своего ребенка. Собрал своих фронтовых друзей, выпили по рюмке, попросил у них совета. Они сказали: "Коля, уходи..."

От бандитов - в психушку

- После этого я стал заниматься Центром культуры на Таганке, руководил стройкой. Мы возводили Дом художника в центре Москвы, там по проекту было 10 квартир, творческие мастерские, хороший зал с акустикой.

Ко мне стали приходить бандиты. Говорили открытым текстом: отдавай стройку или мы тебя прикончим. Клали пистолет на стол и смотрели мне в глаза. Я говорил им: "Сопляки, пошли вон отсюда. Я трижды ранен на фронте - думаете, что напугаете меня своей пушкой?". Но прессинг был настолько сумасшедший, что мне пришлось немедленно уехать из Москвы. Жене сказал, что вызвали на съемки. Своему заместителю наказал, чтобы без меня не подписывала ни одной бумаги. Но... ей заплатили приличную сумму - и она все подписала. Я возвращаюсь, а там такая заваруха...

Друзья меня срочно уложили в закрытую психиатрическую лечебницу, под вымышленным именем. Две недели прятали. За это время моя заместительница, подписавшая бандитам бумаги, ушла в мир иной: то есть ей помогли туда уйти...

В глубине души я лирик

- С женщинами можно дружить без всяких "шур-мур". У меня таких было две. Ольга Васильевна Лепешинская и Наталья Юрьевна Дурова.

Ольгу Васильевну я знал с 1936 года, она не только гениальная балерина, но гениальный друг. Могла позвонить: " Николай Лукьянович, заезжайте, почитайте мне чего-нибудь". Я заезжал, пили чай, читал стихи, а Лепешинская плакала...

Крепко дружил с Натальей Юрьевной Дуровой. Она была святая, тигры и львы как котята ползали у ее ног. Всегда говорила, что самый страшный зверь - человек.

А первой моей женой была Вера Васильевна Чапаева, дочь легендарного комдива. Она отца не помнила, но его дух витал в нашей семье постоянно. С этим духом жить было непросто, и я ушел с одним чемоданом навстречу новой любви... Раиса Михайловна работала простой официанткой в нашем театре. У нас с ней была сумасшедшая любовь и полное взаимопонимание...

Сейчас я вдовец, живу один, до сих пор вожу машину. За сегодня вот накрутил 120 километров - и еще нужно в два места съездить. Живу на полной автономии, дочь в соседнем подъезде, часто приходит, проведывает, но я все еще делаю сам.

Понимаю, что стрелка жизненного компаса подходит к границе "лучшего мира".

В тот мир ушли мои любимые люди, моя замечательная внучка Настя ушла уже. В церкви потеряла сознание, и не стало моей девочки.

Часто бывает, ночью проснусь и веду внутренние диалоги с моими ушедшими.

Нет, я не сумасшедший. Просто у меня душа лирика. Хотя жизнь - сплошная проза.

 

Справка "Российской Газеты":

Николай Дупак, родился в 1921 году. Инвалид Великой Отечественной войны II группы. 25 лет был директором Театра на Таганке.

Снялся в 30 фильмах, среди которых "Любовь с привилегиями", "Бумбараш", "Единственная". Заслуженный артист России и Украины.

 

приложение: празднование десятилетия Таганки. Смотрите и умиляйтесь!!!!