Драма сопровожавшая первое исполнение 13-ой симфонии Шостаковича на стихи Евтушенко о Бабьем Яре

   …Великий композитор Дмитрий Шостакович на слова стихотворения
 "Бабий Яр" и других стихотворений Е. Евтушенко написал свою
Тринадцатую симфонию - почти что не менее знаменитую, чем его же
Великая Седьмая. Замечу, «между прочим», - для «успокоения»
 псевдопатриотов и русских шовинистов – Д. Шостакович, также, как Е.
Евтушенко и К. Симонов, не был евреем).

    Премьеру этой симфонии власти долго пытались так или иначе сорвать.
Но всё же 18 декабря 1962 года 13-я симфония Шостаковича была
исполнена в Москве – и с огромным успехом! Этому предшествовала
«закулисная возня» различных партийных перестраховщиков, а также
многочисленные отказы разных ведущих солистов-певцов (симфония имеет
форму оратории – с включением певческого сопровождения хора и
отдельных исполнителей-солистов).

   …19 сентября 1962 года «Литературную газету" расхватали в киосках
молниеносно – там была опубликована поэма Е. Евтушенко «Бабий Яр».
Поэт стал героем дня. Его поздравляли - звонками, письмами,
телеграммами. Им восхищались, его благодарили. Но, как было сказано
выше, было и другое: в той же "Литературной газете" появились стихи,
где Евтушенко назвали "пигмеем, забывшим про свой народ", его упрекали
в попрании "ленинской национальной политики" и даже в разжигании
вражды между народами. Все эти волны ненависти и "благородной ярости"
доходили и до Шостаковича. Все это он презирал, он хорошо знал цену
таким "разоблачениям" и доносам и, как Евтушенко, был уверен: "со лжи
о мертвых начинается ложь о живых".

    И тут почти «само собой сотворилось» уникальное творческое
содружество большого поэта и великого композитора. Евтушенко
рассказывал: "В Тринадцатой симфонии меня ошеломило прежде всего то,
что если бы я (полный музыкальный невежда) вдруг прозрел слухом,
написал бы абсолютно такую же музыку. Более того - прочтение
Шостаковичем моих стихов было настолько интонационно и по смыслу
точным, что, казалось, он, невидимый, был внутри меня, когда я писал
эти стихи, и сочинил музыку вместе с рождением строк".
    Сочинил музыку? Или музыкой сочинил стихи? И "стихи поэта
зазвучали, как заново рожденные для другой, уже неотделимой от музыки
жизни",- вспоминал свои впечатления от Симфонии литературовед Е.
Сидоров.

    «Исполнение Тринадцатой симфонии Шостаковича, однако,... оказалось
под угрозой срыва по двум причинам, - вспоминал Евтушенко. -
Во-первых, я находился под огнем, настигаемый звуками официальной
критики, и каждую мою строку рассматривали в лупу, выискивая крамолу.
Во-вторых, шовинисты после публикации "Бабьего яра" меня обвинили в
том, что в стихотворении не было ни строки о русских и украинцах,
расстрелянных вместе с евреями... меня обвинили в оскорблении
собственного народа... Ситуация была такой, что певцы и дирижёры
бежали с Тринадцатой симфонии, как крысы с тонущего корабля". Никто не
хотел «связываться» с властями…

    В июне 62-го, когда был только сочинен "Бабий яр", Д. Шостакович
отправил письмо певцу Б. Р. Гмыре, в котором просил "поинтересоваться
новым опусом". В июле Мастер и сам приехал к певцу на дачу под Киевом
и показал уже завершенную Тринадцатую симфонию, надеясь, что Гмыря
будет в ней солировать. А в августе получил письмо-отказ: "У меня
состоялась консультация с руководством УССР по поводу Вашей 13-й
симфонии. Мне ответили, что руководство Украины категорически
возражает против исполнения стихотворения Евтушенко "Бабий яр". При
такой ситуации, естественно, принять к исполнению симфонию я не могу".
У "ситуации" была оборотная сторона. Во время войны Гмыря оказался в
окупированной Полтаве и пел перед захватчиками. Советская власть
такого не прощала - певцу грозила ссылка. Но «он вымолил прощение у
Хрущева", тогда партийного главы Украины. Гмырю простили и даже
обласкали - была у него и Государственная премия, и звание народного
артиста СССР, и безбедная устроенная жизнь.

    После отказа Гмыри Шостакович, по совету певицы Г. Вишневской,
встретился с солистом Большого театра А. Ведерниковым, "проиграл ему
всю симфонию, дал ноты". Но Ведерников петь отказался, с "линией
партии" не разошелся. Ноты вернул... Вишневской. Галина Павловна
вспоминала: узнав об отказе Ведерникова, Дмитрий Дмитриевич "...не
удивился нисколько, нисколько, даже, вроде, ожидал того..." Но,
вероятно, совсем не ожидал Шостакович, что от исполнения Тринадцатой
симфонии откажется Е. А. Мравинский - первый исполнитель его Пятой,
Шестой, Восьмой, Девятой, Десятой, Двенадцатой симфоний.

    …Похвастаюсь – мне посчастливилось в 1954 г. присутствовать на
втором исполнении – и первом после ВОВ - 5-й симфонии в Ленинградской
филармонии, прошедшем в присутствии автора – с огромным успехом - и не
совсем ординарно (см. ниже главу «Искусство в моей жизни»).
Содружество этих двух гигантов – композитора-создателя и
дирижёра-интерпретатора до этого прошло испытание временем. После
Постановления ЦК 1948 года, в период травли Шостаковича, Мравинский
публично защищал композитора, продолжая исполнять его произведения. В
53-м он защитил от "борцов с формализмом" Десятую симфонию. Что
заставило дирижера отступиться от Тринадцатой?.. Сила (общественной
травли) «солому ломит»?

    Осенью стало ясно, что Мравинский Симфонию в работу не возьмет. И
тогда право на премьеру Тринадцатой симфонии Дмитрий Дмитриевич отдает
руководителю Государственного оркестра Московской филармонии К. П.
Кондрашину.
    А вокруг "Бабьего яра" и поэта Е. Евтушенко продолжали кипеть
страсти. "На репетициях в консерватории собиралось множество людей -
все были уверены, что официальную премьеру запретят", - вспоминал
Е.Евтушенко. В середине декабря секретарь ЦК КПСС Л. Ф. Ильичев провел
две встречи с деятелями культуры. На второй, 17 декабря, в присутствии
Н. С. Хрущева, он сказал: "Антисемитизм - отвратительное явление.
Партия с ним боролась и борется. Но время ли поднимать эту тему? Что
случилось? И на музыку кладут!... Зачем выделять эту тему?"...

    Г. П. Вишневская в своих воспоминаниях пишет: "В день концерта,
рано утром... мне домой в панике звонит < согласившийся солировать и
репетировавший ранее> певец Нечипайло и говорит, что не может вечером
петь Тринадцатую симфонию, потому что его занимают в спектакле
Большого театра". Что почувствовала тогда Галина Павловна? Теперь стал
опере "Дон Карлос" вместо другого артиста, которому срочно "велели
заболеть"…

   Казалось, премьера не состоится. Дублер Нечипайло В. Громадский на
последних репетициях не пел, телефона у него не было, и дома его не
застали. Но волею судеб 18 декабря 1962 года Тринадцатая симфония
Шостаковича прозвучала в Большом зале Московской консерватории:
Громадского нашли случайно (!), он приехал по каким-то своим делам в
консерваторию... Но выступить согласился.

    "Голос и нервы не изменили ему", - писал Кондрашин, и он прекрасно
провёл генеральную репетицию и концерт. Генеральная прошла при
переполненном зале, под присмотром партийных чиновников. Но ее вдруг
остановили. Негласное (но фактическое!) противостояние партийных
держиморд-цензоров и столичной интеллигенции продолжалось.Началось
«согласование в верхах». И время будто остановилось... Но "примерно к
полудню,- вспоминал театровед И. Д. Гликман, - последовал звонок из
высоких партийных сфер, и репетицию - следовательно, премьеру -
разрешили... из опасения, что запрет Тринадцатой вызовет отрицательную
реакцию на Западе"… Вот так-то. Только этого и побаивались! А своего
народа, очевидно, - нет!

    А вечером играли премьеру. Консерватория была оцеплена усиленным
нарядом милиции. Иногда оцепление прорывали. Зал был заполнен до
предела. На концерте присутствовал дипломатический корпус и
представители иностранной прессы. В первом отделении прозвучала
симфония Моцарта. Антракт казался бесконечным. Напряжение нарастало.
Все ждали начала второго отделения. Наконец на сцене появился хор, за
ним оркестр, солист, дирижер. Зал замер...

    И вот он - Бабий яр - символ скорби и протеста, однажды данное нам
испытание совести и воли! "Над Бабьим яром памятников нет...".
Памятник создавался здесь и сейчас - из музыки и слова, бессмертный
памятник невинно убиенным, униженным и оскорбленным насильниками всех
времен. Стихи и музыка несли столь мощный заряд "драматической
человечности", что после первой части "Бабьего яра" вспыхнули
аплодисменты. А потом все услышали (увидели!) еще четыре части
(действия) Тринадцатой симфонии: "Юмор", "В магазине", "Страх",
"Карьера". И это "антисталинское» послание деспотизму прозвучало так
четко, так беспощадно и правдиво, что люди - тогда, в декабре 62-го! -
испытали шок.

    Но вот под сводами зала истаяли голоса колоколов и челесты,
наступила тишина... мучительно долгая... "Я даже испугался - нет ли
здесь какого-нибудь заговора. Но потом обрушился оглушительный град
аплодисментов с криками "браво!" - вспоминал Э. Неизвестный (известный
скульптор).
    Е. Евтушенко: "...на протяжении пятидесяти минут со слушателями
происходило что-то очень редкое: они и плакали, и смеялись, и
улыбались, и задумывались".
    Это была победа. "Большая победа искусства над <одиозной тогда в
вопросах искусства> политикой и идеологией партии", - так
комментировала это событие культурной жизни много претерпевшая от
партийных аппаратных чинуш певица Г. Вишневская...

    Многие присутствовавшие на этой незабываемой премьере вспоминали:
«И встал композитор - комок нервов и напряжения - и пошел навстречу
овациям к ликующему оркестру... А с другой стороны размашистым шагом
уже шел, нет, мчался, почти вприпрыжку, долговязый поэт... Они встали
рядом - Шостакович и Евтушенко... Два больших художника, разделённых
по возрасту целым поколением, но борющихся за одно общее дело -
свободу человеческого духа».

    «Увидев их вместе, слушатели обезумели, - писали потом другие
очевидцы, - скандирующие возгласы "Бра-во, Шо-ста-ко-вич! Бра-во,
Ев-ту-шен-ко!" раздавались повсюду"... Это было "утоление духовной
жажды и благодарность".

    Да, сейчас многим это уже невозможно понять. Но в то
политизированное время, когда в обществе властвовали различные
множественные надуманные запреты по любым поводам и всеобщая
перестраховка чиновников от искусства - это была публичная
демонстрация духовного раскрепощения и силы правды общественного
сознания !

    А сразу после премьеры Шостакович получил много писем, в одном из
них были и такие проникновенные слова: «... я могу сказать Спасибо и
от Покойных Пастернака, Заболоцкого, бесчисленных других друзей, от
<замученного> Мейерхольда, <убитых> Михоэлса, Карсавина, Мандельштама,
от безымянных сотен тысяч "Иванов Денисовичей", всех не счесть, коих
Пастернак в своём творчестве обозначил как "замученных живьем". - Вы
сами все знаете, все они живут в Вас, мы все сгораем в страницах этой
Партитуры, Вы одарили ею нас, своих современников - для грядущих
поколений..." Вот так, высоким слогом о том, что дар этот есть "поэзия
правды".

    Тринадцатая симфония была Д. Д. Шостаковичу очень дорога. Ежегодно
он отмечал с близкими две творческие даты: 12 мая - день премьеры
Первой симфонии, и 20 июля - день завершения Тринадцатой.