Порядочность, проявленная Шостаковичем, кажется невероятной - хотя для интеллигента нормальна

Порядочность

     Анатолий Мариенгоф

На девятнадцатом году революции Сталину пришла мысль (назовём это так)
устроить в Ленинграде «чистку».
Он изобрёл способ, который казался ему тонким: обмен паспортов.
И десяткам тысяч людей, главным образом дворянам, стали отказывать в них.
А эти дворяне давным-давно превратились в добросовестных советских
служащих с дешёвенькими портфелями из свиной кожи.
За отказом в паспорте следовала немедленная высылка: либо поближе к
тундре, либо - к раскалённым пескам Каракума.
Ленинград плакал.

Незадолго до этого Шостакович получил новую квартиру.
Она была раза в три больше его прежней на улице Марата. Не стоять же
квартире пустой, голой. Шостакович наскрёб немного денег, принёс их
Софье Васильевне и сказал:
- Пожалуйста, купи, мама, чего-нибудь из мебели.

И уехал по делам в Москву, где пробыл недели две. А когда вернулся в
новую квартиру, глазам своим не поверил: в комнатах стояли павловские и
александровские стулья красного дерева, столики, шкаф, бюро. Почти в
достаточном количестве.
- И всё это, мама, ты купила на те гроши, что я тебе оставил?
- У нас, видишь ли, страшно подешевела мебель, - ответила Софья Васильевна.
- С чего бы?
- Дворян высылали. Ну, они в спешке чуть ли не даром отдавали вещи. Вот,
скажем, это бюро раньше стоило…

И Софья Васильевна стала рассказывать, сколько раньше стоила такая и
такая вещь и сколько теперь за неё заплачено.
Дмитрий Шостакович Дмитрий Дмитриевич посерел. Тонкие губы его сжались.
- Боже мой!..

И, торопливо вынув из кармана записную книжку, он взял со стола карандаш.
Сколько стоили эти стулья до несчастья, мама?.. А теперь сколько ты
заплатила?.. Где ты их купила?.. А это бюро?.. А диван?.. и т. д.
Софья Васильевна точно отвечала, не совсем понимая, для чего он её об
этом спрашивает.

Всё записав своим острым, тонким, шатающимся почерком, Дмитрий
Дмитриевич нервно вырвал из книжицы лист и сказал, передавая его матери:
- Я сейчас поеду раздобывать деньги. Хоть из-под земли. А завтра, мама,
с утра ты развези их по этим адресам. У всех ведь остались в Ленинграде
близкие люди. Они и перешлют деньги - туда, тем… Эти стулья раньше
стоили полторы тысячи, ты их купила за четыреста, - верни тысячу сто… И
за бюро, и за диван… За всё… У людей, мама, несчастье, как же этим
пользоваться?.. Правда, мама?..

- Я, разумеется, сделала всё так, как хотел Митя, - сказала мне Софья
Васильевна.
- Не сомневаюсь.

Что это?..
Пожалуй, обыкновенная порядочность. Но как же нам не хватает её в жизни!
Этой обыкновенной порядочности!"