СЕКРЕТНЫЕ СОВЕТСКИЕ ВОЕННЫЕ ОПЕРАЦИИ В АФРИКЕ

Марк  Штейнберг

                                        НЕ  ХОДИТЕ ДЕТИ В АФРИКУ ГУЛЯТЬ...

       В один не самый прекрасный день  военной жизни, меня вызвали в штаб корпуса. Дело было весной  1962 года в Ашхабаде, где я в то время командовал отдельным инженерно – штурмовым батальоном. Ничто же сумняшеся, предстал перед начальником штаба и услышал, что мне предстоит зарубежная командировка в страну с жарким климатом. Меня, мол, и выбрали, потому как я в таком климате служу более 13 лет.

      О согласии генерал не спрашивал, только осведомился, есть ли вопросы. Я скромно поинтересовался сроками командировки и какими делами предстоит заниматься. Он ответил, что я все узнаю в Поти, куда предстоит вылететь через 10 дней. А завтра я должен представить список на 55 сержантов и солдат и двух офицеров, которые поедут со мной. Они все должны быть надежными специалистами  - минерами.

      Присутствовавший в кабинете корпусный инженер полковник Фальмонов добавил, что в их число надо включить  10 механиков – водителей машин разграждения. Стало ясно, чем заниматься предстоит в этой жаркой стране.  10 дней метался как белка в колесе, сдавал дела, проходил всякие опросы у особистов и вакцинацию в госпитале. Естественно, пытался хоть что – нибудь узнать о командировке. Глухо.

      В Поти нас встречали и отвезли в какие – то казармы, где уже было полно таких как мы. В том числе и генерал – майор Леонид Фадеев, которого я немного знал по разным саперным делам. Он  в тот же день  пригласил к себе меня и еще троих офицеров, как  выяснилось – командиров  сводных батальонов, из которых должна состоять формируемая  Фадеевым бригада. Под великим секретом  генерал сообщил , что через неделю мы на двух военных транспортах убываем в Алжир, где предстоит заниматься разминированием заграждений, установленных французами.

     « Сейчас принимайте личный состав и технику, формируйте подразделения, экипажи машин разграждения, группы разминирования и  получайте все снаряжение для работы в Алжире» - завершил он свой короткий инструктаж. Ну и началась гонка ! Из трехсот человек  своего батальона, я знал только тех, кого привез с собой. Остальные были из Закавказкого военного округа - подбирали личный состав, привыкший к жаркому климату. Впрочем, такого рода  дела, как формирование и подготовка, нам были не внове и к дню погрузки на корабли все было готово.

                                    «ЗОНЫ  СМЕРТИ»

   Плыли  почти пять суток и на ходу знакомились с личным составом. На совещаниях комбриг  ввел нас  в курс дела. В Алжире война с французами практически завершена, в Эвиане  подписаны мирные соглашения.  Алжир   получил полный государственный суверенитет.

    Однако французы, покидая страну, оставили там два минных пояса, которые они сами называли  «зонами смерти». Эти зоны на западе отделяли Алжир от Марокко, на востоке – от Туниса. Зоны были установлены, чтобы предотвратить ввоз в Алжир оружия, боеприпасов и подкреплений. Протяженность западной – 1200 км., восточной – 450 км. Обезвредить «зоны  смерти» алжирцы не в состоянии, у них вообще специалистов по этому делу нет. Их руководство обратилось за помощью к разным странам, но  согласился только Советский Союз и мы в Алжир плывем по личному приказу Никиты Сергеевича Хрущева.

     В оперативном отношении задача будет выполняться двумя группами : на востоке один батальон – мой, на западе – три остальных.  Высадка моего батальона в порту Аннаба, остальных – в Оране. Наш транспорт подошел к Аннаба ночью. Там  встретили алжирские военные , помогли разгрузить машины и имущество батальона. Все это мы увезли в небольшой городок Ла  Каль, неподалеку от  побережья. Тамошний  военный городок французского Иностранного легиона  стал нашей базой.

    Через пару дней, я со своими ротными,  с алжирцами и переводчиком поехал на рекогносцировку. Она продолжалась несколько суток.   Восточная  «зона смерти» тянулась с севера на юг между шоссе и тунисской границей.  Ширина ее  составляла от одного до трех километров и на местности  зона была видна отчетливо, потому что  ограничивалась проволочными спиралями. Примерно половину своего протяжения зона шла по предгорьям хребта Атлас, потом  - по той части Сахары, которая называется Большой Восточный Эрг.

     С бытом вышло сравнительно удачно : в бывшем городке легионеров имелись вода, туалеты, кухня и казармы.  Продовольствия на две недели мы привезли с собой, а мясом и еще некоторыми продуктами должны были снабжать арабы.

     Французы оставили только схемы участков зоны, но не формуляры минных полей : то ли они их не составляли вообще, то ли не захотели отдавать арабам, хотя должны были согласно условий перемирия. Поэтому, вместо выборочного, предстояло провести сплошное разминирование.

    Этим мы и занялись после возвращения с рекогносцировки.  Действия начали ИМРы – инженерные машины  разграждения . Это были,        в сущности, танки  Т – 55 без башни. Вместо нее на броне помещалась стрела  с захватом – манипулятором.  К  лобовой броне  крепилсь катковые тралы с боковыми ножевыми  плужками . Вот эти машины и пошли по зоне строем  пеленга, подрывая мины,  сматывая колючку.

    Сложности возникли  с первых же дней работы, потому как французы  на «зонах смерти» установили великое разнообразие мин.  Там были и французские, и британские, и германские – трофейные. В основном – противопехотные, но зато  - любых типов: фугасные , осколочные, нажимного, натяжного действия и выпрыгивающие – «бондисанты». Именно эти «бондисанты» доставили нам  множество неприятностей. При срабатывании они выпрыгивали на полтора метра и выстреливали целый  рой стальных шариков. Поскольку экипажи ИМР были защищены броней, то шарики не могли  их поразить.  Но по броне они  били достаточоно сильно. Как , впрочем, осколки и других мин.

     Но ИМР базой своей имел стандартный танковый корпус. А в Советской Армии, в отличие от Западных, броня боевых машин изнутри не обтянута исскуственной кожей или другим защитным материалом. Поэтому, от ударов извне летит окалина: крохотные кусочки металла, при свое ничтожной массе ,  поражают незащищенные одеждой участки тела, лицо и  руки - в первую очередь.

     Казалось бы, что проще – одеть танковые комбинезоны, перчатки, на лицо маску из прочной ткани – и вперед. Но дело было в Африке, на краю Сахары. И в боевых машинах стояла адская жарища. В первый рейс водители и командиры ИМР отправились  в трусах и майках. Но уже вскоре повыскакивали из машин окровавленные. Пришлось одеть комбинезоны и перчатки, а на лица – противогазные маски , отсоединенные от коробок. Естественно, это обеспечило защиту от микрочастиц окалины, но долго продержаться в этом наряде внутри раскаленной машины было невозможно. Да еще занимаясь  таким делом как разминирование.  Потом мы раздобыли легкие комбинезоны, перчатки, сами сшили холщевые маски. Но это уж потом...

    После прохода ИМР, естественно, шли расчеты саперов , подчищающие, так сказать, полосу. Потому что после тралов оставались не сработавшие или не вытраленные мины. Их надо было ликвидировать, но прежде – найти. Миноискатели у нас были только  индукционные, то – есть отыскивающие металл.  А мин французы понатыкали всяких : в пласмассовых, деревянных, картонных, даже керамических корпусах ( «унитазы», на саперном сленге ), а не только – в металлических.

    Поэтому проверять приходилось и щупами да «кошками» -  такой якорек на веревке. Этими же  «кошками» стаскивали и проволочные спирали, которые зачастую соединялись с минами при помощи растяжек. Словом, работенка была вполне жутковатой,  даже если бы ее делать пришлось не в Сахаре. А в Сахаре, кроме испепеляющего зноя, существуют еще песчанные бури , «самум»  их называют арабы, которые также особой радости  минерам не прибавляли.

    Естественно, мы несли потери. За 7 месяцев , которые я провел в Алжире, батальон  потерял  22 человека убитыми и  34  ранеными. Это – не считая мелких ранений, не требовавших госпитализации. Кстати, потери эти были не только от разминирования. Нам приходилось не раз отражать нападения  бандитских шаек – французских и арабских.  Мы их не ожидали, но потом организовали такое мощное минно - огневое прикрытие, что почти никто из нападавших не уходил целым . И постепенно нападения прекратились. Жить ведь хочется всем, даже бандитам. Кстати, потери в людях, кроме  тяжелых чувств, приносили нам дополнительные трудности. Потому как  замены убывшим мы не получали. По крайней мере , в мою бытность.

   Наконец, отнюдь не способствовали  успеху основных работ трудности бытового характера. В начале работ в «зоне смерти» мы базировались  на  городок Ла – Каль, но по мере очистки зоны надо было перемещать базу поближе к  неразминированным участкам. Нашли небольшой оазис севернее города Тебесса и там развернули палаточный лагерь. Естественно, со всех точек зрения, солдатский да и офицерский быт в лагере был намного хуже, чем в казармах Иностранного легиона. Палатки навещали и змеи, и насекомые – кровососы. Как понимаете, палаточное полотно – слабая защита от дневного зноя, от ночного холода и песчаной бури. Кстати, такие, примерно, как в Ла – Кале, казармы были и в Тебессе, но нам туда войти арабы почему – то не разрешили.

    И, честно говоря, несмотря на то, что советские минеры творили в высшей степени  благородное дело , испытывая немалые лишения и неся потери, местные жители особого доброжелательства по отношению к нам не проявляли. А уж, если кто из солдат или офицеров чего сделал не так -  все ведь бывает ! – то страсти накалялись немалые.

     Более того, нередко мы ощущали откровенную вражду со стороны местных арабов, хотя старались в их селениях без острой нужды не появляться. Но ведь мы делали благое для этих самых арабов дело. И они это знали. Почему же неприязнь? Отчего вражда ? Кстати, переводчик как – то обмолвился, что не любят нас именно потому, что мы «руси». А что, - спросил я ,- разве здесь побывали «руси»? Он как – то неопределенно покачал головой.   В общем, я  не испытал никаких неприятных ощущений, когда через 7 месяцев был отозван, в связи с направлением на учебу. За время моего командования, батальон продвинулся на  50 км., обезвредив более 100 тыс. мин.

     Алжирская кампания по разминированию «зон смерти» длилась более двух лет. Никогда о ней никто не писал и не рассказывал по радио и на телевидении. Позднее, я встречался с офицерами, которые оставались до завершения работ и они рассказали, что к тому времени число погибших превысило 150 человек, раненых – более  300. Добавить следует, что за этот колоссальный объем работ, трудных физически и морально, связанных с людскими потерями, Алжир не уплатил ни гроша. Своим командованием исполнители также не были вознаграждены. Более того, в личных делах офицеров их работа в Алжире никак не отмечена. Время, проведенное в Алжире, засчитывается как служба в своей части в пределах СССР.

   Кстати, сравнительно недавно мне попалась информация, которая частично объясняла  нарочито - враждебное, мягко говоря, отношение алжирских арабов к нам и другим  советским военным.

                                 Окончание следует

                                ЗАБЫТЫЕ  ПОЛКИ.

   За два года до нашего отъезда в Алжир, другой советский экспедиционный корпус отправился в Африку также на двух военных транспортах. Отплыли они из Кронштадта  летом 1960 года.  И отправлялись  в бывшую бельгийскую колонию Конго. К этому времени она  получила независимость и название – республика Заир. Президентом стал Патрис Лумумба, начальником Генштаба  - в прошлом сержант Жозеф Мобуту . Этот самый Мобуту немедленно взбунтовался,  с верными ему войсками захватил самую богатую провинцию страны  Катангу и объявил ее государственный суверенитет.

     Ввиду того, что войск у Лумумбы не осталось, он обратился к  Никите Хрущеву: мол, строю социализм в отдельно взятой африканской стране, но не могу приступить к этом делу ввиду бунта  в армии. Прошу прислать военную помощь. Недолго думая, Никита Сергеевич дал команду направить другу Лумумбе два мотострелковых полка с техникой , для подавления бунта. Личному составу – около 3 000 человек - уже в пути объявили, что едут они в Конго помогать дружественному негритянскому народу, по просьбе этого самого народа. Их переодели в комбинезоны и береты и стали учить французскому языку.

     Но в это же время, бывшие хозяева Конго , бельгийцы, решили подавить бунт сами.  И без приглашений высадили войска в порту Матади. Ими командовал генерал Гейсен, знавший бывшую колонию и ее народ не по наслышке, Он, со своими  парашютистами в течение недели подавил восстание туземной армии.

       О произошедшем умиротворении никто не сообщил командиру советских  экспедиционных войск, полмесяца плывших в Африку. И в середине июня , ночью, два советских транспорта с войсками вошли в тот же порт Матади, где уже находились четыре бельгийских фрегата, прибывших с войсками генерала Гейсена. Поскольку на советских транспортах не было флага своей страны и вообще никакого флага , бельгийцы захватили их вместе со всем содержимым. Благо, советские командиры не оказали сопротивления.

       Корабли с командами бельгийцы интернировали, военную технику перегнали на бывшую базу бельгийских колониальных войск, А личный состав мотострелковых полков перевезли   в старый военный лагерь неподалеку от города Бандунгу. Лагерь находился в 25 км. от границы с французским Конго и состоял из палаток для солдат и коттеджей, где разместили офицеров.

    Лагерь, в сущности , не охранялся : куда побегут русские в глубине Экваториальной Африки ?  И они прожили там около двух месяцев. Видимо, бельгийцы ожидали запросов из Москвы по поводу исчезнувших полков. Последовали, однако, лишь радиограммы из военно – морского ведомства по поводу интернированных транспортов. Их, в  конце концов, бельгийцы отпустили с миром. А о мотострелках не озаботился никто. Позднее выяснилось, что Хрущев дал команду Генштабу, там переправили ее в  свое же 10 - е Главное управление, которое и занималось закордонными авантюрами. Почему, однако, это управление и другие военные и партийные ведомства СССР предпочли тогда просто забыть о судьбе трехтысячного контингента, пропавшего в Африке, до сих пор остается тайной.

    Между тем, люди изнывали от зноя и неизвестности. Убедившись, что скорых перемен в их судьбе не ожидается, группа младших офицеров задумала массовый побег во французское Конго, что бы сдаться там французам и через них вернуться домой. Лейтенанты провели соответствующую работу среди солдат и  в одну из августовских ночей  более  двух тысяч человек организованно вышли из лагеря, переправились через реку и оказались в другом Конго – не Французском, а уже независимом, со столицей в Браззавиле. Французы  как раз в это время эвакуировались из бывшей колонии, передавая бразды правления  местным лидерам.

       Однако командование  частей французского Иностранного легиона не могло не обратить внимание на тысячи безхозных солдат и  предложило им вступить в его ряды. Почти половина согласилась, многие из них прослужили в Легионе не один год, став после отставки гражданами Франции. Судьба остальных мне неизвестна.

    Но те, кто завербовался,  пройдя дополнительную подготовку в учебном центре Легиона, были отправлены в Алжир, где шла ожесточенная война с местными арабами.  Так вот, бывшие советские солдаты в этой войне проявили себя  как  отважные и умелые воины. Но отличались они еще особой жестокостью по отношению к алжирским повстанцам. Попасть в руки к этим «руси» означала ля араба безусловную мучительную смерть. Символично, что такую жестокость русских легионеров французские офицеры одобряли и даже поощряли.

      Когда я услышал про авантюру с посылкой войск Лумумбе и   о судьбе тех, кто стал легионерами, то понял, почему так откровенно враждебно были настроены арабы по отношению к нам. Вроде бы , должны они были понимать, что минеры действуют им во благо, с риском погибнуть или быть искалеченным. Но все равно, мы оставались для местных – такими же  «руси», как те – из французского Иностранного легиона. А именно из них были сформированы несколько батальонов, устанавливавших «зоны смерти».

   Кстати, приведенные в  очерке примеры – лишь малая капля  в потоке советских «военспецов», вооружения, боеприпасов и техники, который  шел непрерывно в Африку после Второй мировой войны, когда на  «Черном континенте» развернулся процесс деколонизации и каждое новое государство стремилось создать собственную армию. Это предоставило широкие возможности советским стратегам заняться экспортом так называемого «социализма», впереди которого шел экспорт вооружения, дешового, а то и вовсе безвозмездного. И с этим оружием в Африку прибывали тысячи военных, сначала как инструкторы, но вскоре же -  как активные участники  развернувшихся войн и военных конфликтов.

     Все это предоставлялось любому диктатору,  стоило ему назваться  «врагом империализма», как, скажем,  императору – людоеду Бокассе. Что уж говорить о  действительно промарксистским режимам, воевавшим с оппозицией, повстанцами или другими странами. Таких в Африке насчитывалось около двух десятков : Мозамбик, Танзания, Сомали, Эфиопия, Руанда, Бурунди, Ливия, Египет и др.

    Но, после Египта, безусловный приоритет имели поставки вооружений, присылка советников, инструкторов, а то и целых войсковых соединений для Анголы, где после ухода португальцев вспыхнула война между двумя военно – политическими группировками: марксистской  МРЛА и националистической УНИТА. Кремль немедленно встал на сторону МПЛА и уже с августа 1971 года  начались поставки вооружения ангольским марксистам – десятки  тысяч едениц стрелкового, артиллерийского оружия,   танки , бронемашины, вертолеты , катера. Вместе с этим арсеналом в Анголу прибыли тысячи советских военнослужащих. Однако сколотить сколько – нибудь боеспособные войска им не удалось.

    И Кремль пошел на беспрецедентный шаг. Летом 1975 года на советских транспортных судах, под прикрытием советских же боевых кораблей и самолетов в Анголу прибыли 20 кубинских мотопехотных  бригад -  45 тысяч солдат и офицеров, полностью экипированных советским оружием и техникой.. Но самое главное – это были кадровые соединения, состоящие к тому же из добровольцев, которым не могли противостоять полупартизанские формирования националистов, плохо вооруженные и руководимые  непрофессионалами.

   Однако когда кубинцы стали одолевать отряды УНИТА, в военные действия вмешались вооруженные силы ЮАР, также укомплектованные хорошо обученными  солдатами и оснащенные современным оружием и боевой техникой. И гражданский  военный конфликт  в Анголе превратился в настоящую войну   кубинских и советских подразделений  против  регулярных  вооруженных сил Южно – Африканской Республики. Она  продолжалась  более 15 лет, временами сражения достигали масштабов , сравнимых с боями Второй мировой войны.

           Особенно кровопролитными были сражения в   окрестностях Куиту-Куанвале – прозванного «ангольским Сталинградом».  В 1987–1988 годах  они превратились в ожесточенную битву между анголо-кубинскими и южноафриканскими войсками с участием сотен танков и БТР, десятков боевых самолетов и вертолетов. Но там же сражались и гибли советские военнослужащие, о чем в СССР никогда не писали газеты, не рассказывали радио и телевидение. Более того, в 1989 году Министерство иностранных дел СССР официально заявило, что «советские военные советники в боевых действиях в Анголе не участвуют». Как ни странно, дипломаты не соврали : там сражались не «военные советники»,  а кадровые советские части и подразделения.

     Только за период официального военного сотрудничества СССР с Анголой с 1975-го по 1991 год, в эту страну с целью оказания помощи в строительстве национальной армии было откомандировано около 11 тыс. советских военнослужащих, из них 107 генералов и адмиралов, 7211 офицеров, более 3,5 тыс. прапорщиков, мичманов, рядовых, а также  много рабочих и служащих СА и ВМФ. Кроме того, в тот период у берегов Анголы несли боевую вахту сотни военных моряков, в том числе и морских пехотинцев, которые находились на борту заходивших в порты Анголы кораблей.

   Но о том, сколько военнослужащих за 30 лет было послано в Африку, никаких официальных данных  не опубликовано. Да и посчитать невозможно. У большинства советских военнослужащих, побывавших в Африке, и по сей день в личных делах никаких отметок о пребывании там нет. Хорошо, если вместо записи о командировке стоит неприметный штамп с номером войсковой части, за которым скрывалось 10-е Главное управление Генерального штаба Вооруженных сил СССР. Не могут многие из них рассчитывать на льготы, положенные участникам боевых действий: попробуй, докажи свою причастность к событиям тех лет. Тем более, что согласно закону о ветеранах, выходит - воевали  советники и специалисты в Африке только «с 1975 по 1979 г.». Поэтому тысячи советских военнослужащих, участников конфликтов на «Черном континенте» до и после этого срока, формально под огнем не находились, смертельной опасности не подвергались.  Этим офицерам и солдатам, носившим чужую форму и не имевшим при себе никаких документов, удостоверяющих личность, нередко приходилось, выходя на совместные  боевые операции, брать в руки автоматы и пулеметы, садиться за штурвалы боевых машин пехоты и рычаги танков, пульты управления огнем ракетных и зенитных установок, устанавливать или обезвреживать десятки тысяч мин и фугасов.

 . Поэтому есть основания считать, что их потери в Африке были гораздо большими. Насколько? Нет ответа. А ведь это важно для семей погибших , самих инвалидов, да и остальных «африканцев», в списки не попавших и хотя бы скудному вознаграждению не подлежащих.    Как видим, вполне справедливой была рекомендация  мудрого Корнея...