Распад СССР под руководством…. метапропаганды

 

Метапропаганда, идя впереди и идеологии, и пропаганды, может решать совершенно противоположные задачи. Она может идти  в одном направлении с идеологией и пропагандой, только принципиально своим путем, а может быть контр-ходом, разрушающим идеологию и пропаганду.

В начале перестройки Горбачев говорил с трибуны исключительно о ленинском пути, хотя шел в другую сторону. А. Яковлев писал: «Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» — по революционаризму вообще. Начался новый виток разоблачения «культа личности Сталина». Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна» [1].

В то же самое время у А. Ципко есть другие воспоминания: «Представьте, например, что Вадим Андреевич Медведев вызывал меня, новоиспеченного консультанта, в кабинет и говорил примерно так: «Александр, вы же творческий человек, скажите — ведь можно же сделать социализм более привлекательным для людей? Опишите мне образ социализма, о котором вы мечтаете». А это был декабрь 1986 года…» [2].

Если идеология и пропаганда шли по одному пути, метапропаганда — по другому. Никаких планов перестройки в головах у ее лидеров не было. Но был придуман проект Гласность, по которому просто стали печатать то, что было запрещенным до данного момента. То есть система отбора уже была сделана советской цензурой. В результате на фоне ритуальной советской идеологии и пропаганды заработала яркая и привлекательная антисоветская метапропаганда, которая делала все то, на что не были способны лидеры перестройки.

Если сюрреализм является отклонением от действительности, и его за это клеймили, то точно таким отклонением является и соцреализм. Советский сюр — это доведенная до абсурда пропаганда, которая заменяла реальность. Завтрашняя красивая реальность никак не наступала, поэтому все жили исключительно в сегодняшнем дне. Правда, глядя из настоящего, следует признать, что это менее обидно, чем когда сейчас часть людей живет уже в будущем, часть вообще в далеком будущем, их теперь именуют олигархами, а основная масса населения, как и тогда, в настоящем, а кто — и в прошлом.

Цензура является странным увеличительным стеклом, которое преувеличивает одно и не замечает другое. Мир ее глазами полон социально прекрасного. Но стоит ее убрать, как сразу оказывается, что и Павлик Морозов не тот, и Зоя Космодемьянская не та, и не было вовсе 28 панфиловцев. Все это виртуальный мир или виртуальная защита, выстроенные вокруг проекта по имени СССР.

Виртуальная защита призвана блокировать неправильное поведение в физическом пространстве и неправильные мысли в пространстве информационном. Исследования показывают, что люди быстрее понимают и обрабатывают знакомые им истины, что доказывает их достоверность. Поэтому частое повторение пропагандой нужных истин ведет к повышению их достоверности.

СССР хорошо умел сдерживать, слабее были его умения по активации. Была выстроена мощная система остановки и сдерживания, которая не разрешала никакой модернизации. Любое новое встречалось в штыки, поскольку оно несло отклонения, с которыми никто не хотел работать. А так настоящее должно было очень походить на прошлое. Это и был главный принцип советского управления, поскольку любые реформы, включая косыгинскую, почти автоматически проваливались.

С. Кургинян справедливо замечает, что СССР пал не столько от действия США или каких-нибудь масонов, как от того, что от поддержки этого проекта  ушел сам народ: «Единственным решающим обстоятельством, в силу которого произошла всемирно-историческая и метафизическая катастрофа, является отказ народа от Красного проекта (советского образа жизни и коммунизма). А значит, и от СССР. Потому что вне Красного проекта СССР существовать не мог. Потому что СССР был, по сути, создан этим Красным проектом и мог быть прочным только до тех пор, пока этот проект реализовывался при поддержке широких народных масс. Которые в перестроечную эпоху перестали этот проект поддерживать» ([3], см. также [4]).

Общество мечты хотело стать обществом потребления. Вместо спасения других в виде построения всеобщего коммунизма оно захотело спасать самого себя. Советскому государству не удалось уничтожить инстинкт собственности у граждан, как оно ни старалось это сделать, затрачивая на это множество пропагандистских усилий.

В довоенное время боролись с мещанством и геранью на подоконнике. У крестьян забирали их земельные наделы, объединяя всех в колхозы. Но уже в послевоенное время верхушка позволила себе нажиться. Можно вспомнить эшелоны с трофеями генералов из Германии, начиная маршала Жукова. Вот результаты негласного обыска его дачи в 1948 г., то есть еще во времена Сталина: «Заслуживает внимания заявление работников, проводивших обыск, о том, что дача Жукова представляет собой, по существу, антикварный магазин или музей, обвешанный внутри различными дорогостоящими художественными картинами, причем их так много, что четыре картины висят даже на кухне. Дело дошло до того, что в спальне Жукова над кроватью висит огромная картина с изображением двух обнаженных женщин. Есть настолько ценные картины, которые никак не подходят к квартире, а должны быть переданы в государственный фонд и находиться в музее. Свыше двух десятков больших ковров покрывают полы почти всех комнат. Вся обстановка, начиная с мебели, ковров, посуды, украшений и кончая занавесками на окнах, — заграничная, главным образом немецкая. На даче буквально нет ни одной вещи советского происхождения, за исключением дорожек, лежащих при входе на дачу. На даче нет ни одной советской книги, но зато в книжных шкафах стоит большое количество книг в прекрасных переплетах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке. Зайдя в дом, трудно себе представить, что находишься под Москвой, а не в Германии» [5].

Здесь уже сама жизнь реализуется как метапропаганда, поскольку она никак не синхронизируется с официальными идеологией и пропагандой. Был советский анекдот на тему асинхронности: Если наши руководители считают, что они платят нам заработную плату, то пусть они думают, что мы работаем!

Д. Шепилов, который, кто помнит, был «примкнувшим к антипартийной группе из Молотова, Маленкова, Кагановича» и исключен из партии, что стало мемом до того, как о мемах заговорили, например, «появился анекдот: «Самая длинная советская фамилия — Ипримкнувшийкнимшепилов»; если пол-литровую бутылку водки распивали «на троих», а к этому примыкал четвёртый, то его называли «Шепиловым» и т. п. Благодаря этой фразе имя партийного функционера узнали миллионы советских граждан» [6]. Шепилов потерял работу в ЦК, был исключен из партии, отослан из Москвы (о его усложнившейся жизни см. [7]). Конечно, эта его новая «тяжелая» жизнь была многократно лучше жизни любого советского человека, но психологически ему, конечно, было нелегко.

Д. Шепилов в своей книге «Непримкнувший» вспоминал о партфункционерах: «Все они, используя свое положение в аппарате ЦК и на других государственных постах, лихорадочно брали от партии и государства полными пригоршнями все материальные и иные блага, которые только можно было взять. В условиях ещё далеко не преодоленных послевоенных трудностей и народной нужды они обзаводились роскошными квартирами и дачами. Получали фантастические гонорары и оклады за совместительство на всяких постах. Все они в разное время и разными путями стали академиками (в том числе, скажем, Л. Ильичев, который за свою жизнь сам лично не написал не только брошюрки, но даже газетной статьи, это делали для него подчиненные), докторами, профессорами и прочими пожизненно титулованными персонами» [8]. И такое: «За время войны и после её окончания Сатюков, Кружков, Ильичев занимались скупкой картин и других ценностей. Они и им подобные превратили свои квартиры в маленькие Лувры и сделались миллионерами. Как-то академик П.Ф. Юдин, бывший одно время послом в Китае, рассказывал мне, как Ильичев, показывая ему свои картины и другие сокровища, говорил:

— Имей в виду, Павел Федорович, что картины — это при любых условиях капитал. Деньги могут обесцениться. И вообще мало ли что может случиться. А картины не обесценятся…

Именно поэтому, а не из любви к живописи — в ней они не смыслили — вся эта камарилья занялась коллекционированием картин и других ценностей. За время войны они всячески расширили и укрепили свою монополию на всех участках идеологического фронта».

Кстати, у Шепилова есть интересное замечание и о Хрущеве: «он никогда и не работал в общепринятом смысле этого слова. Книг и журналов он никогда никаких не читал (хотя по подсказкам частенько ввертывал словечко о якобы прочитанных им книгах) и не чувствовал в этом никакой потребности. О содержании некоторых материалов в газетах докладывали ему помощники. Его никто никогда не видел сидящим за анализом цифр, фактов, за подготовкой докладов, выступлений и т.д. Это всё делалось соответствующими аппаратами, специалистами, помощниками. Он же только «испущал идеи». Причем делал это в большинстве случаев по наитию, без изучения фактов, экспромтом, импровизируя в зависимости от обстановки. Этим часто пользовались всякие карьеристы и проходимцы, а страна и партия расплачивались за это десятками миллиардов рублей, своим престижем. Все эти черты в очень сильной степени развились у Хрущева, когда он оказался на вершине государственной власти. Но, как показывают факты, они вообще присущи были его натуре, составляли его, так сказать, генотип. За два года совместной работы с Хрущевым в ЦК я видел единственный документ, на котором была его личная резолюция. На телеграмме от одного из наших послов. Хрущев начертал М. Суслову и мне: «азнакомица». Резолюция была написана очень крупными, торчащими во всё стороны буквами, рукой человека, который совершенно не привык держать перо или карандаш. Когда Хрущев хотел включить в свою речь или доклад, подготавливаемые помощниками либо учеными, что-нибудь от себя, он надиктовывал это стенографистке. Наговор получался обычно очень обильный и хаотичный, Затем из этого месива изготовлялось необходимое блюдо. Поэтому, когда в корреспонденциях из той или иной страны сообщалось, что Хрущев, посетив такое-то учреждение, сделал в книге для почетных гостей такую-то запись, то здесь допускалась неточность: Хрущев сам не мог сделать никакой записи. Она делалась или помощником, или одним из членов делегации, возглавляемой Хрущевым, а он ставил свои «Хр», или в лучшем случае «Хрущ»».

То есть о высоком уровне управления страной можно не говорить. И Хрущева не зря пытались снять. Если в 1957 г. это не прошло, то удалось в 1964. В принципе это было необычно для СССР. Хрущев, наверное, единственное первое лицо в советской истории, кого смогли снять.

Шепилов также рассказывает о так называемом деле Александрова: «О моральных канонах этой группы свидетельствует следующий факт. Расследованием по письму в ЦК одной из оскорбленных матерей было установлено, что некий — окололитературный и околотеатральный деятель организовал у себя на роскошной квартире «великосветский» дом терпимости. Он подбирал для него молодых привлекательных киноактрис, балерин, студенток и даже школьниц-старшеклассниц. Здесь и находили себе усладу Г. Александров, его заместители А. Еголин, В. Кружков и некоторые другие. ЦК в «Закрытом письме» дал должную квалификацию всем этим фактам и принял некоторые организационные меры в отношении виновных. Впрочем, все они остались в рядах партии и в составе Академии наук СССР. Эта бесчестная камарилья образовала при Хрущеве своего рода «мозговой трест» и стала управлять всей идеологической работой. Она произвела огромные опустошения в духовной жизни советского общества».

Понятно, что в жесткой атмосфере того времени было странным подобное мягкое наказание. Но в принципе не все было так благополучно на этом Олимпе.

Потом последовало обсуждение: «Александрова и его соратников вызвали на заседание бюро Московского горкома, куда приехал сам Хрущев. Современники вспоминали, что «дорогой Никита Сергеевич», сам любивший погулять на стороне, долго кричал на провинившихся, а потом спросил Александра Еголина: «Ну Александров-то мужик молодой, я понимаю. А ты-то в твои годы зачем туда полез?» На что перепуганный членкор ответил: «Так я ничего, я только гладил…» С тех пор Александрова и его команду уже никто иначе как «гладиаторами» не называл. Но это легенда, хотя и очень похожая на правду» [9].

 На тот момент эти бывшие работники ЦК имели такие должности: это министр культуры академик АН СССР Георгий Александров, заместитель заведующего отделом науки и культуры ЦК КПСС член-корреспондент АН СССР Владимир Кружков, еще один член-корреспондент АН Александр Еголин. Поскольку Александров был философом (он был автором «Истории западноевропейской философии»), то возникла такая шутка, что «философ Александров на практике доказал неразрывную связь формы и содержания: если ему нравились формы, он брал их на содержание». Был еще один мем: «философский ансамбль ласки и пляски имени Александрова».

Кстати, Л. Млечин также рассказывает, что сам Александров книжек и не читал, и не писал. Его творческой манерой было запугивание какого-то молодого талантливого ученого, что им интересуются органы  [10]. Для спасения он предлагал написать конкретную книгу, которую потом спокойно издавал под своим именем.

Есть также множество других версий скандала, менее острых. Одна из них состоит в том, что так с помощью не реального, а придуманного скандала убирали людей, связанных с Г.  Маленковым. Е. Жирнов пишет: «Снять союзного министра без обсуждения на Президиуме ЦК, как тогда именовалось Политбюро, было невозможно. Но в рассекреченных черновиках протоколов его заседаний отсутствовали записи о 14 заседаниях с середины февраля по 19 мая 1955 года. Как мне сказали, «значит, там есть еще что закрывать». Ссылки на закрытое письмо ЦК «О поведении тт. Александрова, Еголина и других» найти удалось. Но само письмо также недоступно для изучения. Что же такое могло случиться, что нужно скрывать даже полвека спустя?» [11].

В любом случае понятно, что советская система хорошо работала в случае войны и плохо в случае мира. Когда уровень контроля падает, поведение людей снизу доверху меняется. Мобилизационная экономика и политика диктуют жесткие нормы, когда происходит послабление, все идет в разнос. Кстати, о нынешней российской ситуации Д.Орешкин справедливо пишет: «Опыт недавнего прошлого нам наукой: после брежневского застоя непременно должна последовать фаза андроповской заморозки — как последняя попытка сохранить вертикальный контроль над ситуацией, которая стала слишком сложна для вертикального контроля. А перестройка и полный развал наступают уже потом, когда станет окончательно ясно, что заморозка тоже не спасает» [12].

Советская система действительно в результате рушится не в военное, а в мирное время, когда роль вражеского окружения уже не может мобилизовать на свершения, малые и великие. Вспомним, что Советский Союз и до Горбачева несколько раз двигался к той или иной разрядке напряженности. Правда, размещение ракет на Кубе или ввод войска в Афганистан держали ситуацию умеренно напряженной. В ряде случаев, как это было в Афганистане, США сами сознательно подталкивали к обострению. После ввода войск в Афганистан советник президента США по национальной безопасности так и писал своему президенту, что наконец Советский Союз получил свой Вьетнам.

Советский Союз, как входящий в земную атмосферу спутник, терял одну за другой свои защиты. Самой главной из которых был военно-мобилизационный настрой, удерживаемый у населения. Он объяснял любые негативы, а все позитивы можно было откладывать на потом.

С приходом на авансцену Ю. Андропова связывают заключительный этап СССР. Причем, как и все, что касается Андропова, всегда имеет противоположные интерпретации. Никто не может сказать точно: то ли он спасал СССР, то ли разрушал его. Например, можно сказать, что он поднял борьбу с диссидентами на новый уровень, а можно сказать, что благодаря этому диссиденты и их идеи стали более известны и у нас, и на Западе. Половина людей говорит, что он привел к власти Горбачева, другая половина утверждает обратное, что он не хотел Горбачева во власти, разочаровавшись в нем. В любом случае после череды «невнятных» лидеров массовое сознание хотело видеть в Андропове «спасителя», даже если он и не был таким.

Андропов, несомненно, был сильнее остальных, тем более у него был компромат на любого члена Политбюро. И они это знали. С. Кургинян приводит неизвестную, по крайней мере мне, интерпретацию борьбы Андропова и Щелокова: «Нужен был неосталинизм, дабы не было соблазна обогащаться за счет превращения дешевых товаров, которые нужно продавать законным путем, в товары дорогие, которые можно продавать путем фактически полузаконным. Андроповская борьба с этой полузаконностью носила очень двусмысленный характер. Знаю не понаслышке, что герои борьбы со среднеазиатской полузаконностью (всякими там Адыловыми, Рашидовыми и так далее) обсуждали схемы посадки полузаконников, вовлекая в разработку этих схем стопроцентных воров в законе. По сути, борьба шла между КГБ Андропова, опиравшимся на настоящих воров в законе, и МВД Щелокова, этого блестящего организатора, друга Леонида Ильича Брежнева, размышлявшего о переходе к мягким рыночным схемам и в силу этого плотно взаимодействовавшего именно с полузаконными теневиками. Которые Андропова раздражали а) тем, что ориентировались на Щелокова, Рашидова и других, а, значит, на Брежнева, и б) тем, что начинали формировать полузаконную, а не стопроцентно незаконную финансовую базу некоего полукапитализма, опирающегося на не до конца криминальных теневиков» [13].

И еще одна фраза: «Один очень компетентный представитель партийной элиты, работавший еще при Сталине, сказал мне в конце 1970-х: «В политбюро уже нет ни одного человека, который по-настоящему верит в коммунизм. И это самое страшное»». Но в этом как раз мы не увидим ничего нового, хотя бы потому что все дети партфункционеров были нацелены на работу за границей.

По поводу действий Гайдара Кургинян говорит следующее: «Что сделал Гайдар? Он взвинтил цены. Продукты перестали покупать по причине отсутствия денег, и прилавки стали полными. Так прилавки можно наполнить за считанные часы. Или, может быть, Гайдар создал новую пищевую промышленность? Он разрушил ту, которая была. И не создал вообще ничего».

Нам придется поддержать эти слова о Е. Гайдаре, поскольку его реальная роль во всех этих процессах тоже на сегодня до конца не раскрыта.

В своей другой работе в этой же серии С. Кургинян пишет: «Горбачевская перестройка, ельцинская постперестройка — это система грубых и тонких управленческих технологий, позволяющих сделать управляющего номенклатурщика капиталистом. Иначе и быть не могло, ибо при отчуждении функции управления отчуждается и функция распределения материальных продуктов, а, значит, возникает предпосылка для капитализации управленческой функции» [14].

Все это гипотезы, но они имеют под собой серьезные основания. Хотя главным ощущением все же остается психологическое непонимание и недоумение по поводу того, что произошло. Мощный поезд по имени СССР шел от  станции к станции под музыку, а потом вдруг исчез.

Реально же произошла смена сюжета. В одном сюжете люди работали-работали ради построения счастья на земле, а в другом — ради построения собственного счастья. И в головах победил второй сюжет. Сначала он действительно победил в головах, придя туда в виде виртуальной реальности — кинофильмов, книг, теленовостей, которые говорили об одном, но фоново открывали мир за рубежами. Это похоже было на третье открытие Запада. Первым был  возврат солдат и офицеров после войны, когда Сталину пришлось ужесточить идеологическую работу, запуская новые кампании, нацеленные на «внутренних врагов». Вторым был фестиваль молодежи и студентов, который подтолкнул приход оттепели. Такие «открытия» СССР сопровождались «закрытиями», когда Советский Союз вводил войска то в Венгрию, то в Чехословакию, а это в свою очередь приводило к росту антисоветских выступлений как внутри страны, так и за ее пределами. Модель осажденной крепости как сюжет со своими типами героев и антигероев каждый раз приходит на помощь, заставляя замолчать нетерпеливых и неугомонных.

А. Чадаев говорит о роли сюжетов: «Функциональной основой цивилизационной машины — в диапазоне от макроэкономических циклов до электоральных процессов — все более становится принцип синхронизации переживаний и впечатлений. Ты должен не просто испытывать переживания — ты должен испытывать те же самые переживания, что и другой, в то же самое время, что и он, — и только в этом случае общность переживаний создает возможность коммуникации: «А помнишь, как он?». Система, построенная таким образом, обречена постоянно испытывать крайнюю степень голода на яркие сильные сюжеты; она — кадавр, неудовлетворенный эмоционально. Дайте сюжет! А не успеете — всемирная депрессия сама начнет творить его из подручного человеческого материала. Сюжеты, а не факты управляют мировой политикой. Факт, который невозможно вписать в сюжет, не существует; факт, который противоречит логике сюжета, игнорируется или оспаривается. Утвержденные сюжеты диктуют логику действий политическим акторам, они же задают предельную рамку комментариев. Попытки упрямых одиночек вырваться за пределы навязанных сюжетов — гиблое дело: «С тобой не о чем говорить, зануда: ты просто не смотрел этот фильм». Главное — успеть сориентироваться в том, какой фильм сегодня надо смотреть» [15].

Советский Союз построил сильный мир, но как выяснилось у него было шаткое основание, которое можно было легко раскачать. Это его прошлое с репрессиями. Но и будущее было максимально неконкретным. Там ничего не было, кроме лозунга «каждой семье отдельную квартиру». Все эти недостатки с лихвой перекрывала пропаганда.

Д. Шепилов пишет на тему Сталин и кино: «Подлинной страстью Сталина было кино. И здесь у него вкусы и эстетические требования были вполне определившимися и очень твердыми. Он одобрял и щедро поощрял прежде всего историко-революционные фильмы, фильмы эпического плана и большого социального звучания. Всячески поддерживал он значительные по темам документальные и хроникальные фильмы: о Ленине, «День победившей страны», о жизни социалистических стран и советских республик по типу «Демократическая Венгрия», «Советская Украина» и так далее. Он морщился, когда речь заходила о картинах лирического, психологического плана или об экранизации литературных произведений, которые он не считал высокохудожественными или политически значительными».

Интересно каким четким было видение силы визуального искусства. Сталин, например, нарушил правило не давать Сталинской премии за еще не построенные здания. Он сказал на заседании комитета: «За высотные здания премии архитекторам можно дать сейчас. За проекты. Это первая попытка перейти от старых архитектурных форм к новым. А университет — это не просто здание. Это — комбинат. В порядке исключения можно дать премии за проекты».

И это тоже отражает реакцию на величественность, даже в проекте. Интересно, что у  немцев была теория красоты руин, созданная под влиянием созерцания того, что осталось от Древнего Рима: «В действительности, красота руин, причем именно руин своей страны, — вот посыл, который определенные люди назвали бы уникальным. И всячески приветствовали бы его трансляцию через массовую культуру на российское общество. Речь о «теории ценности руин», придуманной Альбертом Шпейером, личным архитектором Гитлера. В своей книге «Воспоминания» он пишет: «…современные здания, смонтированные из строительных конструкций, без сомнения, мало подходили для того, чтобы стать „мостом традиции“, который, по замыслу Гитлера, следовало перебросить к будущим поколениям: немыслимо, чтобы ржавеющие кучи обломков вызывали бы то героическое воодушевление, которое восхищало Гитлера в монументах прошлого. Эту дилемму должна бы решить моя теория: использование особых материалов, а также учет их особых статических свойств должны позволить создать такие сооружения, руины которых через века или (как мы рассчитывали) через тысячелетия примерно соответствовали бы римским образцам» [16]. Правда, эта теория не спасла от разоблачения известных любителей и ценителей шпиля в Солсбери.

.

Все это примеры метапропаганды, поскольку многие подобные вещи не может запланировать идеология, а пропаганда может. Если идеология может быть чисто теоретическим конструктом, то пропаганда и особенно метапропаганда обязательно должны опираться на точки уязвимости массового сознания.

Гигантомания по этой причине является характерной приметой авторитарных государств, которые повсюду воздвигали свои «пирамиды». Это выше человеческого понимания, поэтому столь высоким становится воздействие. Точно поражали нехристиан христианские храмы. Средневековая экономика, например, еле выдерживала строительство таких гигантов.

Д. Шепилов поет песню советскому идеологическому аппарату и, соответственно, своей работе, кстати, он высоко оценивает и А. Жданова: «Агитпроп ЦК в те времена по своим задачам, функциям и масштабам представлял собой гигантскую империю, которая охватывала все стороны духовной жизни советского общества. В ведение Агитпропа входило все — от ликвидации неграмотности до тончайших вопросов религии, эстетики, философии. Вся система народного образования — от школ и курсов по ликвидации неграмотности и до высших учебных заведений. Вся печать — от заводских многотиражек и до «Правды», «Известий» и «Печатного двора». Огромная сеть научных учреждений — от заводских лабораторий до Академии наук СССР. Физкультура и спорт. Музеи и библиотеки. Литература и союзы писателей. Музыка и союзы композиторов. Живопись, скульптура и союзы художников. Все вообще искусства — от заводской и колхозной самодеятельности до Большого театра, Всесоюзного ансамбля народного танца, Хора имени Пятницкого, Государственного оркестра СССР. Гигантская сеть партийного просвещения — от политкружков до Университета марксизма-ленинизма, Высшей партийной школы и Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). И многое, многое другое. Нужно было постоянно держать все эти участки идеологического фронта в поле зрения. Знать по существу суть идейной жизни в каждой ячейке общества. Правильно расставлять руководящие кадры с тем, чтобы обеспечить проведение линии партии в идеологических вопросах» [8].

Сюда только следует добавить, что этот же аппарат и развалил в результате СССР, когда перед ним поставили такую задачу Горбачев, Шеварнадзе и Яковлев. Идеологические орудия развернули, и они стали бить в обратном направлении.

В результате пропаганда снова стала из ритуальной метапропагандой, которая является самодостаточной, и именно она начинает задавать идеологию, а не идеология — ее. Интересно, что и отдельный человек сам по себе тоже может превращать пропаганду в метапропаганду. Примером этого был советский вариант чтения какой-нибудь критики буржуазной философии для того, чтобы получить информацию об этой философии, а не критиковать ее.

Ритуальность советской пропаганды уже не работала. А. Колесников напоминает нам историю Швейка: «Одним из признаков, по которым судебные врачи выявили слабоумие бравого солдата Швейка было то обстоятельство, что он всерьез выкрикивал: «Да здравствует император Франц Иосиф Первый!». Подобострастие по отношению к власти и восхваление ее – тоже из области комического. Государственная пропаганда в ее прямолинейности становится по-настоящему смешной и дискредитирует и ослабляет власть. То, что должно быть устрашающим, страшным быть перестает. То, что должно умилять и увеличивать народную поддержку, становится поводом для пародий. А священная борьба за чистоту нравов и блеск скреп приводит к чистке библиотек от Пушкина, изданного Соросом, и даже кострам из книг» [17].

Россия оправдывает посткрымскую ситуацию тем, что ее не приняли в западный мир. Об отказе ориентации на западную цивилизацию заговорили В. Сурков и С. Кургинян [18 — 19]. Однако А. Илларионов показывает статистику текстов администрации президента России, демонстрирующую, что документооборот там перешел от употребления «в Украине» на «на Украине» уже в апреле 2004 г., что никак не связано с 2014 г. [20 — 21]. Он считает это точкой принятия решения о непризнании самостоятельности Украины. Соответственно, с того момента должна была начать работу и пропаганда.

Против советского пропагандистского аппарата работала огромная машина западной пропаганды, которая просчитывала возможности входа в СССР даже через железный занавес. Таким, например, было проект Троя 1951 г. [22 — 24]. Он был выполнен учеными Массачусетского технологического института и полностью был посвящен разным вариантам использования политической войны.

Это сегодня Ю. Харари говорит: «мы располагаем технологиями по взлому людей» [25]. Он говорит о технологиях, связанных с соцмедиа. Но и тогда был свой инструментарий, только был он менее зависим от технологий.

Пропаганда и особенно метапропаганда в виде сегодняшних телесериалов распространена и на Западе. Но им для работы со своим населением нужна более сложная система, чем та, которая была в СССР, потому что властям надо преодолевать, побеждая, большую свободу слова и информации, чем мы имеем в постсоветском пространстве. По этой причине все четче в СССР, где все построено на черном или белом, у всех остальных много «серого»

Литература

1. Яковлев А.Н. Большевизм — социальная болезнь ХХ века // www.agitclub.ru/gorby/ussr/blackbook1.htm
2. Ципко А. Я пришел дать вам волю! Интервью // vm.ru/news/2015/04/02/ya-prishel-dat-vam-volyu-282788.html
3. Кургинян С. Самоизмена // rossaprimavera.ru/article/2078f74e?gazeta=/gazeta/295
4. Кургинян С. О коммунизме и марксизме — 113 // rossaprimavera.ru/article/cc78b0ba?gazeta=/gazeta/278
5. Докладная записка В. С. Абакумова И. В. Сталину от 10.01.1948 // ru.wikisource.org/wiki/%D0%94%D0%BE%D0%BA%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BA%D0%B0_%D0%92._%D0%A1._%D0%90%D0%B1%D0%B0%D0%BA%D1%83%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B0_%D0%98._%D0%92._%D0%A1%D1%82%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D1%83_%D0%BE%D1%82_10.01.1948
6. Шепилов, Дмитрий Трофимович https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B5%D0%BF%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B2,_%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B9_%D0%A2%D1%80%D0%BE%D1%84%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
7. Косырев Д. Прошу прекратить произвол и беззакония // www.sovsekretno.ru/articles/id/5733/
8. Шипилов Д. Непримкнувший, — М., 2001
9. Жирнов Е. Разврат, пьянка, совращение девушек // www.kommersant.ru/doc/630490
10. Млечин Л. Один день без Сталина. Драматическая история обороны Москвы. — М., 2017
11. Жирнов Е. «Коллективный гарем из молодых актрис» // www.kommersant.ru/doc/628010
12. Орешкин Д. Месть мундира // snob.ru/entry/165564?utm_source=email&utm_medium=digest&utm_campaign=snob&utm_content=column&fdtpl
13. Кургинян С. О коммунизме и марксизме — 95 // rossaprimavera.ru/article/9898647c?gazeta=/gazeta/259
14. Кургинян С. О коммунизме и марксизме — 97 // rossaprimavera.ru/article/3ffb40f2?gazeta=/gazeta/262
15. Чадаев А. Анатомия русского сюжета // www.russ.ru/pole/Anatomiya-russkogo-syuzheta
16. Дыдышко А. Творцы руин: что хотели сказать разработчики S.T.A.L.K.E.R. и «Метро 2033»? // rossaprimavera.ru/article/306d7afd
17. Колесников А. Когда власть становится смешной // www.gazeta.ru/comments/column/kolesnikov/11970847.shtml?updated
18. Гурова Т. Западный путь России закончен. Интервью с С. Кургиняном // expert.ru/expert/2018/16/oni-dumayut-chto-oni-nas-slomayut/
19. Сурков В. Одиночество полукровки // www.globalaffairs.ru/global-processes/Odinochestvo-polukrovki-14-19477
20. Илларионов А. Когда Кремль отказал Украине в праве на государственность? // aillarionov.livejournal.com/811987.html
21. Илларионов А. Почему следует говорить в Украине? // aillarionov.livejournal.com/140036.html?page=6
22. Project Troy // en.wikipedia.org/wiki/Project_Troy
23. Excerpts From Project Troy Report to the Secretary of State, February 1 , 1951 // archive.org/stream/CIA-RDP79S01011A000900030019-8/CIA-RDP79S01011A000900030019-8_djvu.txt
24. Николаева О. Психологическая война США против СССР: рассекреченные документы ЦРУ и Госдепа // rossaprimavera.ru/article/psihologicheskaya-voyna-ssha-protiv-sssr-rassekrechennye-dokumenty-cru-i-gosdepa?gazeta=/gazeta/194
25. Харари Ю.Н. Мы располагаем технологиями по взлому людей // www.inopressa.ru/article/19sep2018/lemonde/harari.html