История о двух академиках-шутниках и одном академике-правозащитнике

 Для начала считаю необходимым воспроизвести историческое событие, которому наполовину посвящена эта заметка, в том виде, в каком оно описано в путешествующем по интернету анекдотическом изложении:

 

 
Из Академии наук исключали Андрея Дмитриевича Сахарова. Позориться никому не хотелось, но… надо.Кворум собрали под страхом кадровых репрессий, куратора из ЦК прислали, и “процесс пошел”, хотя довольно вяло... Уж очень не хотелось позориться!

И вот какой-то Членкор, косясь на закаменевшего лицом куратора, робко заметил, что, мол, оно, конечно..., и А. Сахаров поступил с советским народом нехорошо... но вот незадача: “Академик” - звание пожизненное, и еще не бывало, чтобы академиков исключали... нет прецедента...
На этих словах Нобелевский лауреат, Академик Петр Леонидович Капица, оживился:
“Как нет? - звонко возразил он. - Есть прецедент!”
Куратор из ЦК КПСС облегченно вздохнул, а Капица добавил

 “В 33-м году из Прусской Академии наук исключили Альберта Эйнштейна!”.
Наступила страшная тишина, - и Сахаров остался Советским Академиком.

Еще один голос прозвучал в защиту Андрея Дмитриевича в те дни из уст «атомного» Академика Александрова, когда какой-то партийный начальник в академических кулуарах заметил насчет А. Сахарова:
“Как может он быть,членом Академии? Он же давно не работает!”
Александров ответил:
“Знаете, у меня есть член, он тоже давно не работает, но я держу его при себе, за былые заслуги!”
     Между прочим, осуждению Сахарова надлежало быть всенародным, и во МХАТе вместо утренней репетиции назначили открытое партсобрание. Стоя на трибуне, парторг Ангелина Степанова “маралась” о решения Партии и правительства, коллектив “кочумал”, (дремал, отдыхал, молчать), пережидая неизбежное. Кто был посовестливее, тот отводил глаза, кто поподлее, - лицом подыгрывал, а группа мхатовских «стариков», расположившись в задних рядах, жила своею жизнью, включавшей утреннюю фляжку коньяка. Оттуда доносился оживленный “гур-гур”, очень обидный для парторга, потому что “мараться” приятно со всеми заодно, а делать это в одиночку- обидно.
И Степанова не выдержала:
“Товарищи!, - прервала она собственные ритуальные проклятия в адрес академика, - Что Вы там сзади отсиживаетесь? Михаил Михайлович, - ядовито обратилась она персонально к Яншину, - Может быть, Вы хотите выступить, сказать что-нибудь?”
Яншин вздохнул и сказал:” Хочу”. Встал и пошел к трибуне.

“ Минута времени вам!”, - почуяв недоброе, предупредила Ангелина Степанова.
“Хорошо”, - согласился Яншин.
Он вышел, взял поистине мхатовскую паузу, печально оглядел собрание, остановил взгляд на парторге и воскликнул:
“А ты, Ангелина, как была блядь, так и осталась!”, - и… поглядев на часы, сообщил:

“Осталось еще 40 секунд”.

 

К этой кажущейся анекдотичной истории о попытке изгнания Сахарова из Академии Наук СССР, являющейся тем не менее исторической, к которой добавить нечего кроме как улыбнуться, считаю необходимым добавить несколько слов. И внести исправления, следуя рассказанному Сергеем Петровичем Капицей у него дома, в квартире на Ленинском Проспекте, где я по его любезному приглашению по несколько дней несколько раз останавливался, будучи при выезде из СССР, как и все уезжавшие во времена Брежнева, Андропова и Черненки, лишен жилья.

Прямо над столиком, у которого мы сидели попивая сухое вино (какой именно марки не помню) и по обыкновению разговаривая, висел портрет нобелевских лауреатов Капицы и Семенова. Тогда еще,  разумеется, не лауреатов никаких премий и не академиков, а молодых.

- Простите, Сергей, но мне кажется это работа Кустодиева – удивленно заметил я.

- Ваше наблюдение, Юра, верное – ответил Сергей Петрович (по настоянию которого я называл его, когда не было посторонних, Сергеем). – Это портрет моего отца и его друга Николая Николаевича Семенова.

- Неужели оригинал? – спросил я, зачарованный и удивленный.

- Конечно оригинал – ответил Сергей Петрович.

- А в Третьяковке? Что висит в Третьяковке? Неужто копия? В то, что Кустодиев написал второй такой же портрет, трудно поверить.

- Что висит в Третьяковской Галерее не знаю. Но это бесспорный оригинал, который хранился в нашей семье с момента написания картины Кустодиевым.

- Парный портрет для Кустодиева, мне кажется не характерен.

- Вы правы, Юра. Но дело было такое. Мой отец с своим другом Николаем Николаевичем, тогда и всю жизнь для него разумеется Колей, Семеновым, оказались в мастерской у Кустодиева, куда их кто-то привел. Где веселые и нахальные молодые люди сказали, взглянув на портрет Шаляпина, прислоненный к стене:

Вы, Борис Михайлович, портреты великих людей пишете. Как и Илья Ефимович Репин, который портрет великого психиатра Бехтерева написал. А напишите  и наш портрет! Двух молодых советских ученых, за которыми будущее.

- А вы что, известны на весь мир? Или лауреаты Нобелевской Премии, как Павлов? – удивился нахальству почти мальчишек великий художник.

- А что если мы будем лауреатами Нобелевской Премии? –  нахально заявили друзья. – И Вы будете тем единственным-первым, кто нас, в предвидении будущего, молодыми увековечит!

Кустодиев пригляделся к веселым молодым людям, несомненно увидев в них нечто весьма необычное – и написал их парный портрет. Вот этот.

- Удивительно, что и Семенов, и мой отец действительно стали лауреатами Нобелевской Премии по химии и физике соответственно - продолжил Сергей Петрович Капица. Так что картина и в самом деле оказалась в каком-то смысле пророческой.

- Видимо, Петр Леонидович и Николай Николаевич были уникальны не только в науке, но и в веселье – заметил я, разглядывая знаменитый портрет, на котором изображены не двое, а трое: Капица, Семенов и (на переднем плане) какой-то не то научный, не то как бы научный прибор. – Иначе Кустодиев нипочем не увековечил бы их своей к тому времени всесоюзно известной кистью.

- Наверняка именно так и было. Наука ведь неотделима от юмора – улыбнулся Капица, сидевший передо мной. -Шутка о том, что они будут Нобелевскими Лауреатами, оказавшаяся не шуткой, убедила Кустодиева написать портрет двух никому не известных юношей. Но это не единственная вошедшая в историю парная шутка Семенова и Капицы. Вторая, ставшая исторической, хотя она и не афишировалась, намного более важна.

И что же это была за шутка? – спросил я, ожидая рассказа.

- Вторая совместная шутка Петра Леонидовича и Николай Николаевича была осуществлена и придумана, когда оба они были уже всемирно известными академиками. Президент Академии Наук СССР получил из Политбюро и "кураторов" предписание лишить академика Сахарова звания академика. Повестка дня собрания, на котором должна была быть проведена акция остракизма, стала известна заблаговременно, ее не секретили почему-то. И вот мой отец, человек как известно решительный, и его с молодых лет друг Коля, к тому времени, как и папа, академик и Нобелевский Лауреат, решили разыграть на позорящем Академию заседании двухходовку, заготовленную заранее. Перед тем, как вопрос об исключении Андрея Дмитриевича Сахарова был поставлен на голосование, в зале послышался голос Николай Николаевича Семенова: «Но ведь академик – звание пожизненное. Прецедента исключения из Академий Наук академиков не было.»

- Как не было? Эйнштейн был исключен из Прусской Академии наук – четко произнес мой отец.

После этого казалось бы импровизационно возникшего диалога наступила тягостная для присутствовавших в зале "кураторов", тишина. Ученые же с облегчением выдохнули. И Сахарова - вопреки приказанию Верха - из академиков Академии Наук СССР не исключили. Так что это была не первая парная шутка моего отца и Семенова. Наверно их было много. Но две несомненны. Предотвратившая изгнание Сахарова из академиков, и написание парного портрета на который Вы сейчас смотрите, Кустодиевым.

 

- Замечательная история, Сергей. Мне только кажется, что, приготовив ставшую исторической двухходовку, Ваш отец и Николай Николаевич рисковали что их ошибку заметят. Насколько я помню, в 1933 году после назначения Гитлера Канцлером Эйнштейн вышел из Прусской Академии Наук сам. Так что утверждая, что Эйнштейна исключили из Прусской Академии Наук, Ваш отец ошибался.

- Вы правы конечно, Юра. И это была не единственная неточность в ставшем историческом диалоге.  Из академии Наук СССР во времена Сталина немало академиков исключили. Даже таких, как Туполев, Лихачев, Тарле... Из  – не академиков правда а членов-корреспондентов – был после бегства в Америку исключен великий физик двадцатого века Гамов, создатель теории Большого Взрыва Вселенной. Во время Большого Террора из Академии было исключено сразу около двадцати расстрелянных как враги народа и сосланных в лагеря академиков и членов-корреспондентов. О чем и Семенов, и мой отец, разумеется знали. Но решили, что в реальных условиях заседания, как в игре в шахматы с ограничением времени на обдумывание ходов, импровизация, опровергаемая только при домашнем анализе как непредусмотренные теорией ходы Михаила Таля, сработает. Что с неточностью утверждений никто спорить не станет. Хотя у кого-то из академиков (люди ведь сверх эрудированные) они сразу без сомнения промелькнут в головах. Потому что начав копаться в том, что Эйнштейн вышел из Прусской Академии Наук в знак протеста против антисемитской политики Гитлера, и вспоминать об изгнании Туполева, Тарле, Лихачева и Гамова из академиков в сталинские времена, а после этой нелицеприятной дискуссии изгнать Сахарова по аналогии с ними означало бы запятнать Образ Советской Науки в правление Брежнева, а значит и "Дорогого Леонида Ильича лично", в глазах зарубежья. В Политбюро и Лубянке о том, что делать с академиками-декабристами после бунтарского неповиновения Указаниям, без сомнения размышляли. Наверняка о том, что и прецеденты изгнания из Академии Наук СССР были, и Эйнштейн из Прусской Академии наук не был изгнан а вышел из нее сам, Наверх донесли кому положено такие вещи докладывать. Но где-то в верхах - в Кремле или на Лубянке не знаю - решили тактически отступить, оставив Сахарова в Академии, но лишив всех советских наград. На что согласия Академии не требовалось. И не посадив Сахарова в тюрьму, а «всего-лишь» отправив в ссылку. Проявив - по кремлевским понятиям того времени - гуманизм. Что Николай Николаевич Семенов и мой отец прежде, чем разыграть спасительную для лица Академии Наук двухходовку, позволившую Академии не выполнить приказание Партии, сохранив порядочное лицо, без сомнения заранее просчитали.

- А что это за стеклянный прибор в руках у Семенова? – спросил я, продолжая вглядываться в картину. – В химических лабораториях я ничего ему подобного не видал. Зато он очень похож на самогонный аппарат, который в Новосибирском академгородке показывал мне в выделенном ему доме академик Александр Данилович Александров. Сообщив перед тем, как разлил по рюмкам приготовленный в нем напиток, что самогон он гонит не из пшеницы и не из опилок, а из Столичной водки, продаваемой в СССР в каждом городе и деревне, улучшая тем самым качество алкоголя, который пьет Многомиллионный Советский Народ. И стало быть его перегонка не нарушает закон о самогоноварении, а способствует увеличению продолжительности жизни населения Нашей Великой Родины.  

- О том, что за прибор находится на первом плане картины, ни отец, ни Николай Николаевич Семенов мне не рассказывали – задумчиво ответил Сергей Петрович Капица. – А мне не пришло в голову спросить папу об этом. Хотя пошутить еще и таким образом, разыграв и не знавшего, как выглядит научное оборудование, Кустодиева, и тех, кто видит эту картину вот уже без малого век в альбомах и кинофильмах, было очень в духе этих друзей. И когда были совсем молодыми, и когда стали Нобелевскими Лауреатами.

 

Такое вот уточнение, исправление и добавление к гуляющей по интернету исторической байке. Которые считаю себя обязанным сделать в память о Сергее Петровиче Капице, ставшего в последние годы его жизни моим высокоуважаемым другом.

А также во имя (как её называют) Правды Истории.