«Хрустально» чистая ненависть: что привело к «ночи разбитых витрин»

Евреи, сотни лет жившие в Германии, считавшие родными немецкий язык и культуру, воевавшие за германского кайзера и австрийского императора во время Первой мировой, не могли поверить, что открытый массовый погром станет реальностью, а их вчерашние друзья и добрые соседи явят миру поистине звериный облик. И до сих пор главным вопросом остается то, как народ, подаривший миру Гете и Шиллера, мог за несколько лет превратиться в толпу убийц и насильников. «Известия» вспоминают о страшной «ночи разбитых витрин».

Предвестие катастрофы

В ту ночь огнем пожаров были освещены почти все города Германии, Австрии и Судетской области, где существовали еврейские общины. Было сожжено или разграблено более полутора тысяч синагог, молельных домов и других зданий еврейских общин, арестовано более 30 тысяч евреев, разгромлено бесчисленное количество квартир, домов, магазинов и лавок. Стекла разбитых витрин усеяли улицы, что и дало образное название погрому.

По официальной полицейской версии погибло 90 человек, по неофициальной — тысячи. Чисто избитых, ограбленных и изнасилованных шло на десятки тысяч, впрочем, их никто не считал — полиция не собиралась расследовать эти преступления и даже не принимала заявлений.

Эта ночь стала для нацистов Рубиконом — от словесных угроз, ущемлений в правах и политики «вытеснения» они перешли к откровенному, ничем не прикрытому насилию, причем террор был санкционирован на государственном уровне. По сути, это было началом холокоста, не случайно именно 9 ноября отмечается Международный день борьбы против фашизма, расизма и антисемитизма.

С самого начала своей деятельности национал-социалисты не скрывали антисемитских планов — они были заложены в партийной программе «25 пунктов», опубликованной еще в 1920 году. Пункт номер 4 гласил: «Гражданином Германии может быть только тот, кто принадлежит к немецкой нации, в чьих жилах течет немецкая кровь, независимо от религиозной принадлежности. Таким образом, ни один еврей не может быть отнесен к немецкой нации, а также являться гражданином Германии». Следующие три пункта четко указывают, что только граждане могут занимать государственные, муниципальные и общественные должности, заниматься законотворчеством и т.д. Пункт 7-й подводил итог: «Мы требуем, чтобы государство в первую очередь обязалось заботиться о трудоустройстве и жизни граждан Германии. Если невозможно прокормить всё население государства, то лица, принадлежащие к чужим нациям (не граждане государства), должны быть высланы из страны».

НСДАП была публичной партией, участвовавшей в парламентской борьбе, ее программа была опубликована и доступна для всех. Другое дело, что в 1921 году в партии Гитлера состояло всего три тысячи человек и ее никто не воспринимал всерьез. Как выяснилось — напрасно.

О феномене перерождения НСДАП из местной маргинальной организации в крупнейшую партию страны написаны тысячи томов. Если в 1923 году за нацистов проголосовали 2,3% избирателей, то в 1930-м — уже 19,3%. А еще через два года, в 1932-м, — 37,4%. У такого стремительного роста есть объективные причины, прежде всего, мировой кризис и чрезмерно жестокие ограничения, наложенные на страну после мировой войны. Тяжелая жизнь и попранное имперское достоинство сплачивало немцев и толкало их к объединению на националистической почве. Логическим продолжением этого были поиски внутренних врагов и возможности выместить затаенную злобу на инородцах.

Сначала были книги

Наверное, многие голосовавшие за НСДАП немцы не имели ничего личного против своих соседей-евреев. И до прихода нацистов к власти антисемитизм в Германии не был особенно заметен. Но после 1933 года, когда Гитлер стал рейхсканцлером, ситуация стала стремительно меняться. Официальная пропаганда, которая после законодательного ограничения свободы печати быстро вытеснила свободную прессу, всеми способами насаждала антисемитизм, разжигая или подогревая в «этнически чистых» немцах ненависть к евреям. Их объявили врагами не только Германии, но и всех европейских народов и главной причиной мировой войны, унесшей миллионы жизней.

Это назвалось «политикой ариизации» — очищения страны от «семитского засилья». Притом что численность евреев составляла менее 1% от общего числа населения Германии. Однако колесо антисемитизма набирало ход. Уже в 1933-м евреям было запрещено занимать государственные должности, введены квоты на прием евреев в учебные заведения (менее 1%). Первого апреля прозвучал призыв к бойкоту всех еврейских предприятий, на принадлежащих евреям лавках и магазинах нацистские молодчики рисовали шестиконечные звезды и писали букву J (Jude — еврей). Законом покупки в этих магазинах не были запрещены, но у дверей стояли бравые «коричневорубашечники» из СА, которые разъясняли непонятливым согражданам суть новой национальной политики. Тех, кто все же решался на покупки, фотографировали, обещая «припомнить» и «передать куда следует».

Бойкот коснулся также медиков, адвокатов, нотариусов, профессоров и преподавателей школ, изданий, где редакторами или владельцами были евреи. Тогда же произошло и первое публичное сожжение книг, которые не вписывались в нацистскую идеологию. Произведения же еврейских авторов уничтожали только из-за происхождения их создателей. И, что особенно страшно, участвовали в этом не только члены нацистской партии, но и простые граждане. Германский студенческий союз даже подготовил «Двенадцать тезисов против негерманского духа», в которых евреи объявлялись «самыми опасными врагами».

В Берлине на площади перед университетом Гумбольдта, где 10 мая 1933 года сожгли тысячи книг, сегодня стоит памятник с пророческими словами великого немецкого поэта еврейского происхождения Генриха Гейне: «Это было только прологом. Там, где сжигают книги, в конце концов сжигают также и людей». Трагедия «Альманзор», 1821 год».

Становление Левиафана

Государственный антисемитизм набирал силу. В 1935 году вышли «Нюрнбергские законы», законодательно утвердившие «расовую неполноценность» евреев. Им запрещалось не только вступать в брак, но даже иметь связь с представителями (или представительницами) арийской расы. За нарушение полагался тюремный срок. Евреям запрещалось нанимать немецкую прислугу, вывешивать или использовать национальный флаг и т.д. Во многих муниципалитетах пошли дальше и уже по своей инициативе стали вывешивать на общественных местах вроде парков и стадионов таблички «евреям и собакам вход воспрещен». Даже столичный зоопарк был закрыт для еврейских детей. Большинство профессуры и преподавателей лишилось работы, врачи, нотариусы и адвокаты почти не имели клиентов.

Многие уезжали, но сделать это было непросто — западные страны не стремились принимать беженцев. В условиях Великой депрессии лишние руки были никому не нужны, а лишние рты — обременительны. Правительства Франции, Англии или США не могли запретить еврейскую эмиграцию, но и содействия практически не оказывали. Тем не менее около 130 тысяч из полумиллиона немецких евреев все же покинули страну с 1933 по 1937 год. Правда, большинство из них уехали в соседние Голландию, Бельгию, Чехию, Австрию и Францию, через несколько лет так или иначе вошедших в состав рейха. И тогда для этих людей всё повторилось снова.

Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, Эрих Фромм, Лион Фейхтвангер, Томас и Генрих Манны, Эрих-Мария Ремарк... Перечислять потери немецкой науки и культуры при нацистах можно почти бесконечно. Только нобелевских лауреатов — уже имевших премию или получивших ее позже — из Германии в 1930-е годы уехало около двух десятков.

Хотя о происходящем в Германии было отлично известно, руководители великих держав не пытались остановить беззакония. Правда, уже в 1933 году Ассамблея Лиги Наций создала специальный комиссариат по делам еврейских беженцев из Германии, который возглавлял Джеймс Гровер Макдональд. Но это была, по сути, общественная благотворительная организация, существовавшая на пожертвования. Поскольку западные правительства старались минимизировать приток беженцев в свои страны, комиссариат помогал в основном тем, кто готов был переселиться в Палестину, да и то лишь в первые годы. А те, кто реально имел власть и силу, предпочитали оставаться в стороне.

С точки зрения лидеров европейских стран, политика «умиротворения» Гитлера, в которой они видели страховку от новой войны и распространения коммунистических идей, была важнее, чем судьба немецких евреев. Но чем больше уступок европейские лидеры давали нацистам, тем наглее и бесцеремоннее становились Гитлер и его окружение.

В марте 1938 года европейские правители «проглотили» аншлюс Австрии, а в апреле Гитлер издал закон, согласно которому все евреи Германии должны были зарегистрировать свое состояние, превышающее 5000 марок (включая ценные бумаги, имущество за границей и банковские вклады). Эти средства были заблокированы, их владельцам разрешалось распоряжаться ежемесячно только строго установленной суммой. В случае эмиграции до 90% имущества евреев переходило рейху.

А в августе последовало «Збоншинское выдворение» — насильственное переселение 17 тысяч немецких евреев польского происхождения в Польшу. Это были семьи, некогда жившие на территории польской части Российской империи, а потом оказавшиеся в Германии. Все они много лет жили в стране, считали себя немцами, говорили только по-немецки. Их выявили, арестовали и без имущества переправили к польской границе. Полякам такой «подарок» тоже был не нужен, и тысячи людей, не имевших средств к существованию, оказались брошены. От голодной смерти беженцев спасала лишь благотворительная помощь польской еврейской общины.

В конце сентября следующий акт трагедии — немецкая оккупация Чехословакии. Эдуар Деладье и Невилл Чемберлен в Мюнхене снова пошли на уступки, по сути, став заложниками Гитлера. Для немецких евреев это был практически смертный приговор — защищать их теперь было абсолютно некому. До «хрустальной ночи» оставалось около месяца.

По битому стеклу

В июле 1938 года во французском Эвиане по инициативе президента США Франклина Рузвельта для обсуждения «еврейского вопроса» собралась Международная конференция по делам беженцев. Американцы к этому времени предоставили убежище около 30 тысячам немецких евреев и заявили, что больше принять не могут. Рузвельт предложил остальным странам активнее помогать несчастным.

Однако из 32 представленных в Эвиане стран нашлась всего одна, заявившая о готовности выделить средства и земли для приема еврейских беженцев, и это была... Доминиканская республика. Остальные под разными предлогами отказались. Франция, Нидерланды, Бельгия, Канада и другие — все заявили, что не имеют возможности помочь, а Великобритания еще и ограничила квоту для въезда евреев на свои подмандатные территории в Палестине, предложив заменить их на колонии в Восточной Африке.

Позже британцы согласятся приютить десять тысяч детей без родителей, а австралийцы — принимать по пять тысяч в последующие три года. Понятно, что это была капля в море. Будущий первый президент Израиля Хаим Вейцман грустно пошутил тогда, что «мир разделился на два лагеря: на страны, не желающие иметь у себя евреев, и страны, не желающие впускать их в свою страну».

Гитлеру нужен был повод, чтобы нанести следующий удар и таковой ему представился. 7 ноября 1938 года 17-летний Гершель Гриншпан явился в немецкое посольство в Париже и несколько раз выстрелил в третьего секретаря посольства Эрнста фом Рата. Накануне юноша получил письмо от своих родителей, депортированных из Германии в Польшу. Они находились в лагере беженцев и страшно бедствовали — просили сына и его дядю, у которого Гершель жил в Париже в ожидании визы для отъезда в Палестину, прислать хоть какие-то средства, чтобы не умереть от голода и холода. Почему юноша стрелял именно в фом Рата, неизвестно — возможно, они были знакомы.

Выпустив пять пуль, Гриншпан даже не пытался бежать и сдался полиции. В кармане его пальто лежала записка родным: «Мое сердце облилось кровью, когда я узнал о вашей судьбе, и я должен протестовать так, чтобы об этом узнал весь мир».

Известно, что ранения были не серьезными и жизни 29-летнего дипломата ничто не угрожало. Но Гитлер отправил в Париж бригаду врачей во главе со своим личным доктором профессором Карлом Брандтом, и после сделанного ими неудачного переливания крови (ему «по ошибке» влили кровь другой группы) фом Рат скончался. Он не был образцовым нацистом — аристократ, к тому же не скрывавший гомосексуальной ориентации, что в рейхе не приветствовалось. Но его смерти (или убийству) решено было придать ритуальный смысл.

9 ноября Гитлер с ветеранами нацистского движения отмечал в мюнхенской «Бюргербройкеллер» пятнадцатую годовщину Пивного путча. Здесь он и получил известие о смерти фом Рата. После совещания с Рейнхардом Гейдрихом и Йозефом Геббельсом он покинул собрание. Видимо, тогда и было принято решение о грандиозном погроме. Вернувшийся в зал Геббельс рассказал о смерти дипломата, после чего заявил: «Национал-социалистическая партия не унизится до организации выступлений против евреев. Но если на врагов рейха обрушится волна народного негодования, то ни полиция, ни армия не будут вмешиваться». Ветераны-штурмовики всё поняли правильно и немедленно отправились на сборные пункты.

Очевидно, что это была лишь декорация, а само выступление было подготовлено заранее — намечены цели, составлены списки и планы. В 1 час 20 минут ночи начальник полиции безопасности Рейнхард Гейдрих разослал в полицейские управления и участки телеграмму с приказом не вмешиваться в действия штурмовиков. Почти одновременно погромы начались во всех крупных городах Германии, Австрии, Судетской области, Восточной Пруссии. Полиция бездействовала, пожарные следили лишь за тем, чтобы огонь с синагог не перекинулся на соседние здания. Сами же подожженные дома никто гасить не собирался, а когда евреи пытались вмешаться, их нещадно били, не разбирая пола и возраста. Тех, кто оказывал серьезное сопротивление, забивали до смерти.

Количество арестованных мужчин-евреев было ограничено исключительно возможностями тюрем и концентрационных лагерей — они готовы были вместить 20–30 тысяч человек. Несколько тысяч арестованных погибли, не вынеся побоев и издевательств. От евреев требовали подписать обязательство покинуть страну — тех, кто соглашался, отпускали. Естественно, о компенсации, продаже имущества или передоверении его кому-либо речь не шла — всё уходило в государственную казну. Кстати, нацисты проявили страсть к бережливости: утром у магазинов с разбитыми витринами уже дежурили штурмовики СА и полицейские, охранявшие товары и склады.

В немецкой прессе погром назвали «стихийной реакцией возмущенной общественности» на убийство немецкого дипломата. А виновниками произошедшего назначили... самих евреев. Им же было предписано компенсировать ущерб, определенный в 25 миллионов марок. Правда, Геринг потребовал, чтобы еврейские общины выплатили миллиард. В счет этого «долга» все положенные пострадавшим страховые выплаты были конфискованы в пользу государства. В Вене стариков-евреев заставили зубными щетками мыть улицы, запачканные кровью их родных. Соседи не вмешивались...

Реакция международной общественности была весьма сдержанной. Франция и Англия только что подписали с Гитлером договор, и проправительственной прессе было не с руки писать о зверствах нацистов. Оппозиционные издания, конечно, описывали ужасы погрома в самых ярких красках, но это были лишь слова — на официальном государственном уровне обошлось дежурным выражением протеста.

Гитлер тут же заявил, что приказов не давал, это была инициатива народа, а он, в принципе, против насилия. США отозвали посла, но вскоре вернули. СССР ограничился собранием общественности в Большом зале Московской консерватории и осуждением «антисемитских эксцессов» от лица советской интеллигенции. На правительственном уровне реакции не последовало.

Как и во всех предыдущих случаях, мировое попустительство стимулировало нацистов на новые мерзости. Вскоре был принят закон об исключении всех еврейских детей из немецких школ. Евреям запретили иметь водительские права и владеть автомобилями, одновременно вводились ограничения на пользование общественным транспортом. Евреям законодательно закрыли доступ в «немецкие» театры, кинотеатры и концертные залы. Геринг тогда цинично пошутил, что лично он «не хотел бы быть евреем в Германии»...

Но главные ужасы холокоста были еще впереди. Через полгода разразится новая мировая война и под каток нацистской машины уничтожения попадут евреи Франции, Голландии, Бельгии, Польши, Белоруссии, Украины, западных областей России. Но начало тотальному насилию было положено 9 ноября 1938 года, в «хрустальную ночь». И чтобы подобное никогда не повторилось, об этом нельзя забывать.