МАРИЯ ТЮДОР: КРОВАВАЯ И НЕСЧАСТНАЯ

Всего пять лет правила она Англией, а успела получить от подданных немало обидных прозвищ: Мария Кровавая, Мария Безобразная, Мария Злая. Все они в той или иной степени оправданы. Но могла ли быть иной женщина, выросшая в изоляции, в разлуке с родителями, среди вечных угроз и оскорблений? Много лет она мечтала отомстить своим обидчикам, и надо признать, что месть эта оказалась довольно умеренной для тех жестоких времен.

Сентябрь 1553 года в Лондоне оказался праздничным. И не потому, что дети пошли в школу – учеба тогда начиналась в августе, да и школьников было немного. Гораздо больше горожан занимала коронация Марии Тюдор, первой полновластной королевы в истории Англии. В назначенный день 30 сентября на улицах, устланных для красоты свежим тростником, собрались десятки тысяч людей. В три часа из ворот Тауэра появилась конная процессия вельмож, разодетых в золото и бархат. За ней шествовали пэры с королевскими регалиями, а следом в открытом экипаже, запряженном шестеркой лошадей, ехала сама Мария. От зрителей не укрылись ее бледность и то, как она морщилась, когда на очередном ухабе тяжелая золотая корона подпрыгивала у нее на голове. В остальном королева производила приятное впечатление – стройная, темноволосая, моложавая для своих 37 лет. Правда, она ни разу не улыбнулась, но этого никто и не ждал – положение монархии давало мало поводов для веселья.

Отец Марии Генрих VIII, «старый черт Гарри», правил страной 38 лет и пролил крови больше, чем любой другой властитель того времени, не исключая Ивана Грозного. За эти годы молодой красавец, наделенный приятным голосом и недюжинной силой, стал обрюзгшим толстяком, который не мог даже подняться на второй этаж своих апартаментов. Укрепив королевскую власть, он одновременно уронил ее престиж своей жестокостью и сластолюбием. В личной жизни ему катастрофически не везло. Первая жена, испанка Екатерина Арагонская, была на шесть лет старше 18-летнего супруга. Она была женщиной серьезной, неглупой и неистово набожной, но с потомством ей не везло. Семеро ее детей умерли, и выжила одна дочь Мария, рожденная в феврале 1516 года. Желанного сына все не было, и разочарованный король находил утешение в объятиях фрейлин. К жене он совершенно охладел, но дочку любил – осыпал ее подарками, качал на коленях и называл «драгоценнейшим перлом королевства».

Это не помешало Генриху превратить принцессу в товар на политических торгах. В шесть лет ее просватали за 22-летнего германского императора Карла V, отложив брак до совершеннолетия – то есть двенадцати лет. Малышка встретилась с женихом и была от него в восторге. Но три года спустя Карл разорвал помолвку, чтобы жениться на инфанте Изабелле Португальской. Плачущей Мэри пообещали другого супруга и отправили жить в Уэльс, как подобало наследнице трона. Там она прошла краткий курс обучения принцессы, в который входили грамматика, Закон Божий, танцы и шитье. Мария оказалась способной ученицей и уже в отрочестве бегло говорила на пяти языках, включая латынь. В 1527 году она обручилась с французским принцем Генрихом и вернулась из сельской глуши в Лондон. Но дальше в ее жизни началась черная полоса. Принц изменил свои намерения и женился на флорентийке Екатерине Медичи, а отношения отца с матерью окончательно разладились.

Одна из любовниц Генриха Анна Болейн оказалась достаточно умна, чтобы крепко привязать короля к себе. Он захотел жениться на ней, но папа римский не дал ему развода. Недолго думая, он объявил о разрыве с Римом и создании самостоятельной англиканской церкви, главой которой стал он сам. Это дало ему основания прибрать к рукам церковное имущество. При этом варварски разрушались старинные храмы, а сторонников старой веры подвергали жестоким репрессиям. Отправились на плаху престарелый епископ Фишер и канцлер Томас Мор. Саму Екатерину сослали в замок Кимболтон, куда к ней регулярно приезжали посланцы короля, добиваясь согласия на развод. Упрямство испанки было несгибаемым, но в 1533 году супругов все же развели, и в тот же день Генрих женился на Анне Болейн. Причина спешки была ясна – Анна ждала ребенка, и король надеялся, что это будет долгожданный сын. Родилась дочь Елизавета, которую за неимением лучшего объявили наследницей трона. Мария лишилась всех прав, а вскоре ее выселили из собственных покоев и отправили во дворец к Елизавете.

Каждый день там начинался со скандала. За завтраком дворецкий объявлял: «Леди Мэри!» - и Мария, глотая слезы, убегала в свою комнату. Она требовала, чтобы ее называли принцессой, пока отец, потеряв терпение, не пообещал отрубить ей голову. После этого скандалы прекратились, но неприязнь между сестрами осталась и с каждым годом росла. Еще сильней Марию ненавидела королева Анна, не упускавшая случая унизить девушку. Но ее торжество было недолгим – весной 1536 года ее арестовали по обвинению в прелюбодеянии и чародействе и после короткого суда казнили. Развязав себе руки, Генрих поспешил жениться на своей очередной пассии Джейн Сеймур. В январе того же года умерла Екатерина Арагонская, которой даже перед смертью не разрешили увидеться с дочерью. Горе утраты для Марии смягчили изменения к лучшему в ее судьбе. Новая супруга короля была добросердечной и упросила его сжалиться над дочерью. Ей предоставили отдельный дворец в Хэнсдене и подарили все драгоценности казненной Анны. Надо сказать, что наряды и украшения всю жизнь оставались страстью Марии. Уже будучи королевой, она тратила на них львиную долю своего бюджета, и именно в пику ей Елизавета стала первой модницей Европы.

Уже в октябре 1537 года добрая Джейн умерла, дав жизнь единственному королевскому сыну Эдуарду. Хрупкий мальчик-одуванчик оказался на попечении Марии, тосковавшей по материнству. С последующими женами отца дружбы не получилось – ни с глупой и высокомерной немкой Анной Клевской, ни с юной кокеткой Екатериной Говард, которую вскоре казнили за роман на стороне. Только последняя жена, рассудительная вдова Екатерина Парр, наладила с падчерицей теплые отношения. В январе 1547 года Генрих умер, оставив у подданных недобрую память. Его сменил юный Эдуард, за которого правили фавориты – вначале герцог Сомерсет, потом Нортумберленд. Под их влиянием отношение короля к сестре ухудшилось. Мальчик, который еще недавно, сидя у Марии на коленях, доверял ей свои секреты, теперь деревянным голосом куклы обвинял ее в сношениях с врагами Англии и исповедании «безбожного католицизма». Действительно, она осталась ревностной католичкой, в то время как большинство англичан волей-неволей склонилось к протестантству. Пользуясь этим, герцог Нортумберленд убеждал лордов объявить наследницей племянницу Генриха VIII Джейн Грей, которая заодно была женой его сына Гилфорда Дадли. Эдуард был болен, и все знали, что долго он не протянет.

Юный король скончался в июле 1553 года, и герцог провозгласил его преемницей 16-летнюю леди Джейн. Он тут же отправил военный отряд в Восточную Англию, где находилась Мария, чтобы арестовать ее. Неожиданно для многих (но не для тех, кто ее знал) принцесса отказалась подчиниться и заявила, что истинная королева – она. В подтверждение этих слов решительно настроенная толпа ее сторонников разоружила посланцев герцога. Оказалось, что народу давно надоели вражда вельмож, их неуемное казнокрадство и растущее бремя налогов. Он был готов променять это все на полновластного монарха, пусть даже это была женщина и католичка. Осознав это, Мария двинулась на запад во главе растущей армии. Посланные навстречу войска кричали «Да здравствует королева!» - и переходили на ее сторону. Через девять дней королевский совет объявил Марию королевой и отправил Дадли в Тауэр. Известие об этом лондонцы встретили с ликованием, которое, по словам итальянского купца, «больше всего напоминало извержение Этны». Всю ночь горели костры, люди плясали на улицах и обнимались. Пришествие «доброй королевы Мэри» казалось им концом кровавой эпохи смут. В то время французский дипломат Перлин писал: «Англией правят, проливая человеческую кровь в таком изобилии, что она течет ручьями, а в семьях аристократов быть обезглавленным - наследственная болезнь».

Казалось, Мария действительно будет милосердной королевой. Она казнила только старого Нортумберленда, а Джейн Грейн и ее мужа заключила в Тауэр, сохранив им жизнь. Елизавета, сразу же пришедшая поздравить сестру, была встречена радушно и на коронации стояла рядом с ней. Первым законом нового правления стала отмена развода Генриха и Екатерины Арагонской. Вторым – легализация католической веры при сохранении англиканства. Это вызвало бурные протесты англичан. Уже в январе 1554 года кентский дворянин Томас Уайет поднял восстание и повел своих сторонников на Лондон. Оказалось, что поданные не так уж преданы новой королеве – тем более, что она не уменьшила налоги, поскольку казна и так была пуста. Пополняясь недовольными, армия Уайета подошла к стенам Тауэра, и положение спасло только мужество Марии, которая сама руководила обороной. Потеряв выдержку, мятежники ввязались с бой на узких улицах города и были разбиты. Лондон заполнили виселицы и столбы с отрубленными головами. В феврале были казнены ни в чем не повинная «девятидневная королева» Джейн Грей и ее молодой муж. Правда, рядовых заговорщиков Мария помиловала, но с тех пор в ее милосердие с тех пор никто не верил.

Чтобы спастись от новых заговоров, королева решила опереться на сильную руку мужа. Им должен был стать не кто иной, как самый знатный из католических принцев – 27-летний Филипп Испанский, сын ее бывшего жениха Карла. Многие подданные боялись, что Англия станет частью Испании, и предлагали другую кандидатуру – потомка Плантагенетов Эдуарда Куртене. Мария жалела этого графа, много лет просидевшего в темнице, но предпочла ему Филиппа. И не только из государственных соображений – ее охватывало томление в ожидании неведомых любовных наслаждений. Краснея, как юная девица, она спрашивала испанского посла Ренара, понравится ли она Филиппу, хотя «отнюдь не искушена в том, что называют любовью». Опытный дипломат заверил ее, что принц спит и видит, как бы поскорее жениться на ней – ведь это позволяло вернуть Англию в лоно католичества и охватить кольцом блокады непокорные Нидерландцы.

В июле 1554 года знатный жених высадился на острове Уайт и отправился в Лондон к невесте. Вряд ли они очаровали друг друга. Один из спутников Филиппа позже описал Марию как «немолодую, бледную и бедно одетую женщину с плохими зубами». В свою очередь, принц был болезненным, вялым, страдал запорами и отнюдь не был склонен к безумствам любви, которых от него ждала королева. Однако они отнеслись друг к другу с максимальным вниманием и уже через два дня сыграли свадьбу. В брачном контракте говорилось, что Филипп не будет вмешиваться в дела Англии, однако все понимали, что это обещание может быть нарушено. Уже через неделю принца застали в кабинете королевы проглядывающим официальные бумаги, хотя по-английски он не знал ни слова.

Несомненно, Филипп внес свой вклад в решение королевы восстановить католическую веру. Все началось с указа о возвращении церковной собственности, хотя конфискованные земли остались в собственности лордов. Потом был возрожден средневековый закон о сожжении на костре за ересь. В январе 1555 года его первыми жертвами стали трое протестантских проповедников, сожженных живьем. Всего за три года этой казни подверглись 280 человек, за что королева и получила прозвище «кровавой». Отметим, что ее отец казнил гораздо больше людей, а по всей Европе в те же годы на кострах горели тысячи ведьм и колдунов. В осуждении Марии сыграла свою роль пропаганда протестантов, пустившая глубокие корни в практичных душах англичан. Вместо ненависти сжигаемые вызывали жалость, тем более, что большинство из них вели себя мужественно и до самого конца пели псалмы и славили Бога. Даже архиепископ Кентербери Томас Кранмер, который в тюрьме отрекся от протестантства, вернулся к прежним убеждениям и смело взошел на костер.

Часто жертвами становились простые неграмотные люди, сбитые с толку двадцатью годами догматической путаницы. В Эссексе четырех девушек отправили на костер только потому, что они не смогли сказать, что такое причастие. Как водится, гонения возглавил законченный негодяй и садист, епископ Боннер. Говорили, что этот толстяк лично пытает узников в застенках, прижигая им кожу свечкой. Жестокие казни настроили против королевы даже многих католиков. Мария велела привязывать к ногам казнимых мешочки с порохом, чтобы быстрее убить их. Но это делалось неумело, взрывы дробили кости сжигаемых и только ухудшали их муки. Королева вызывала все большую ненависть. Однажды к самым дверям ее покоев подбросили листовки, где она изображалась в виде старой ведьмы, высохшие груди которой сосет орда алчных испанцев.

Знаменем протестантов стала принцесса Елизавета, помещенная под домашний арест во дворце Вудсток. Филипп предлагал выдать ее за кого-нибудь из католических принцев, но она упорно отказывалась сменить веру. Мария относилась к сопернице гуманно: она ждала ребенка, который должен был стать католическим монархом Англии. Но в июле 1555-го у нее произошел выкидыш, что разрушило надежды на скорое появление наследника. Филипп стал нетерпеливее и в письмах требовал вступления англичан в войну с Францией, которую вела Испания. Марии пришлось подчиниться, и ее солдаты в союзе с испанцами заняли ряд французских городов. Однако скоро ее бывший жених Генрих II нанес ответный удар и отобрал у англичан порт Кале – их последний оплот на континенте. Королева была безутешна и говорила приближенным: «Когда я умру, вы найдете Кале в моем сердце». Разговоры о смерти стали постоянными - неудачное материнство вновь заставило стареющую женщину считать себя одинокой и никому не нужной. Ее выводили из себя постоянные восстания протестантов. Это была настоящая паранойя – повсюду видя предательство, королева бледнела и вздрагивала от любого громкого звука.

Летом 1557 года разнесся слух о новой беременности Марии. Она удалилась от дел и заперлась в Хэмптон-Кортском дворце, уже зная, что все напрасно – ребенок опять не родится. А может, его вообще нет. Она так и останется одинокой и несчастной. Ее муж, на которого возлагалось столько надежд, уже давно не покидает Испанию – недавно он стал королем и столкнулся с массой проблем. Она все понимает, но почему так холодны его письма? «Когда Ваше Величество соблаговолит отправить на континент обещанные подкрепления…» Никаких «милая», «дорогая», «единственная» - тех слов, в которых, невзирая на строгости этикета, она так нуждалась, и которых ей никто не говорил с самого детства. Она жаждала любви, а ее все ненавидят. Нет таких ругательств, которые бы не обрушили на нее протестанты в своих брошюрах. Но ведь она искренне желала блага своим подданным…

Беременность оказалась ложной, но болезненное состояние осталось. Мария жаловалась, что внутри у нее «сплошная рана» - очевидно, это была раковая опухоль. Она почти не вставала в постели и в марте 1558-го продиктовала завещание. Медленное угасание продолжалось до осени, когда наступил конец. В полузабытьи королева успела назначить наследницей Елизавету, надеясь, что та все же склонится к католичеству. Надо сказать, что сестра не разрушала этой надежды и вела себя смиренно, с нетерпением ожидая, когда власть упадет ей в руки. Это случилось 17 ноября во время мессы, когда Мария шептала слова молитвы. Узнав о кончине супруги, Филипп написал сестре: «Я глубоко скорблю и чувствую, что мне ее будет не хватать». И тут же подошел к описанию переговоров с французами и своих успехов на охоте. Так же быстро Марию забыли ее подданные, вошедшие в блестящий «век Елизаветы». Никто не желал помнить, что многие успехи королевы-девственницы и, прежде всего, сама идея женского правления были подготовлены ее несчастной сестрой – «кровавой Мэри».

Вадим Эрлихман